мест. Но Орм и его люди не были удручены этим, ибо им удалось продать своих рабов за хорошую цену ещё до начала праздника. Когда Орм поровну разделил выручку, его люди почувствовали себя богатыми и свободными, стали подумывать о возвращении в Листер, обсуждая между собой, вернулись ли два корабля Берси на родину, или же только они остались в живых после похода Крока. Но при этом они не возражали против того, чтобы остаться здесь до конца праздника, ибо им была оказана высокая честь, которая лишь умножила их славу.
Почётным гостем был сын короля Харальда, король Свейн Вилобородый,[13] который прибыл из Хедебю с большой свитой. Как и все сыновья Харальда, он родился от одной из наложниц короля, поэтому они недолюбливали и избегали друг друга. Тем не менее каждый йоль король Свейн отправлялся в Еллинге, и всем было известно почему. Ибо часто во время празднования йоля, когда было изобилие еды и пиво крепче, чем в обычное время года, случалось так, что старые люди умирали прямо за пиршественным столом либо в постели. Так было со старым королём Гормом, который находился без сознания два дня после йоля, пресытившись праздничной свининой, и затем умер. Король Свейн хотел быть поближе к королевской казне, если бы с его отцом случилось нечто подобное. Уже несколько лет он тщетно отправлялся в путешествие, и с каждым годом его нетерпение возрастало. Его споспешники были грубы и заносчивы, поэтому им трудно было жить в мире с домочадцами короля Харальда, особенно когда король сделался христианином и многие из его людей последовали его примеру. Ибо король Свейн всё ещё доверял старым богам и злорадно высмеивал отца за его обращение в другую веру, говоря, что даны ещё пожалеют об этой глупости, когда старик поймёт, что пожил достаточно долго.
Но, когда он находился в Еллинге, он не высказывал открыто своего мнения, ибо король Харальд легко впадал в гнев и, когда это происходило, он мог сделать что угодно с кем угодно. Они не обменялись ни одним лишним словом, когда приветствовали друг друга, и не пили друг за друга на своих почётных местах в пиршественной зале больше, чем того требуют обычай и учтивость.
В канун Рождества была метель, но она прекратилась, и наступили холодные, безветренные дни. В рождественское утро, когда священники служили обедню и двор замка заволокло паром из кухни, где шли приготовления к пиршеству, к пристани с юга подошёл на вёслах большой корабль, и его парус был изорван в клочья, а вёсла обледенели. Король Харальд присутствовал при обедне, но к нему послали гонцов, дабы сообщить ему об этом. Любопытствуя, что за гости прибыли к нему, он поднялся по лестнице наверх, чтобы взглянуть на судно. Это был высокий корабль, и на его носу надменно выгибалась шея и красная голова дракона, чья пасть обледенела от длительного перехода по морю. Они видели, как люди в одеждах, покрытых корой льда, спустились на берег, и среди них выделялся высокий предводитель в синем плаще и некто, такого же роста, одетый в красное. Король Харальд внимательно присмотрелся к ним, насколько это позволяло расстояние, и произнёс:
— Похоже на корабль йомсвикингов, но, может быть, это и шведское судно. На нём много дерзких людей, ибо они прибыли к королю данов без щита на мачте. Я знаю только трёх человек, которые осмелятся поступить так. Это Скеглар-Тости, Вагн Акисон и Стирбьёрн. Кроме того, они не позаботились о том, чтобы снять с корабля голову дракона, хотя им хорошо известно, что тролли на берегу не любят этого. Я же знаю только двух человек, которые не считаются с тем, что думают тролли. Это Вагн и Стирбьёрн. Но по кораблю я вижу, что предводитель не побоялся вчерашнего шторма, а я знаю только одного человека, который никогда не уклонится от бури. Поэтому, должно быть, это мой зять Стирбьёрн, которого я не видел уже четыре года. Кроме того, один из них в синем плаще, а Стирбьёрн поклялся носить синее до тех пор, пока он не отнимет своё наследство у короля Эрика. Кто этот человек, одного роста со Стирбьёрном, я не могу сказать с уверенностью, но сыновья Струтхаральда всегда были выше обычных людей, к тому же все трое — друзья Стирбьёрна. Это не может быть ярл Сигвальди, старший из них, ибо ему сейчас не до празднования йоля, после позора, который он навлёк на своё имя, уведя свои корабли из битвы у Хорундафьорда. Брат его, Хеминг, в Англии. Третий сын Струтхаральда — Торкель Высокий, И скорее всего это он.
А когда неизвестные подошли к замку и выяснилось, что он прав, король вновь воспрял духом, ибо он пребывал в унынии с тех пор, как прибыл Свейн Вилобородый. Он радушно принял Стирбьёрна и Торкеля, приказал затопить баню и угостил всех прибывших подогретым пивом.
— Даже величайшим из воинов, — сказал он, — необходимо согреться после такого путешествия. Правильно говорилось в прежние дни:
Горячее пиво тому, кто замёрз, горячее пиво тому, кто устал.
Некоторые люди Стирбьёрна были так изнурены путешествием, что едва стояли на ногах, но, когда им поднесли кубки с пивом, в их руках нашлись ещё силы, чтобы поднести их ко рту, не пролив ни капли.
— Как только вы попаритесь в бане и отдохнёте, — сказал король Харальд, — празднование йоля начнётся. И я с большей охотой приму в нём участие, ибо теперь на почётном месте я буду видеть не только своего сына.
— Вилобородый здесь? — спросил Стирбьёрн, оглянувшись. — Я был бы рад перемолвиться с ним словечком.
— Он всё ещё лелеет надежду, что когда-нибудь увидит, как я умру, захлебнувшись пивом, — сказал король. — Вот почему он приехал сюда. Но если я и умру во время празднования йоля, то лишь потому, что мне надоест видеть его отвратительное лицо. У тебя будет время и возможность поговорить с ним. Но скажи мне одно: пролилась ли кровь между вами?
— Нет, кровь ещё не пролилась, — ответил Стирбьёрн, — но за будущее я не отвечаю. Он