Читать интересную книгу Четверги в парке - Хилари Бойд

Его глаза, глаза Рэя, улыбались и сияли, оживляя идеальные черты лица, и Джини захотелось крепко обнять его, вдохнуть его аромат, всю его сущность – ту же, что и у его дедушки.

– Замечательно, – сказала она вместо этого. – Хорошо, когда есть друг, когда идешь в школу.

Натали рассмеялась.

– Какой энтузиазм!

– Пусть он долго еще не угасает. Как ваш папа? – Она задала вопрос, опустив голову, приводя в порядок стопку биоразлагаемых пакетов на прилавке.

– Он уехал. Его нет уже несколько недель. Совершенно неожиданно решил путешествовать с другом на его яхте. Они сейчас огибают Далмацию. Я не моряк, а вот по папиной линии все в семье были моряками. Ему это нравится.

– Мне тоже. Я с детства не плавала, но я выросла у моря, в Норфолке; у моей подруги Венди была маленькая прогулочная лодка. Помню, я была в восторге каждый раз, когда мы выходили в море. – Она не понимала, почему рассказывает это Натали, наверное, хотела удержать их как можно дольше. – Я слышала, побережье Далмации прекрасно, – добавила она, заметив тоску в своем голосе.

– Папа собирается научить Дилана ходить под парусом, когда он немного подрастет. Меня это приводит в ужас.

Джини смотрела на ее взволнованное лицо с симпатией и вспомнила, как ее собственная мать нервничала и злилась, когда Джини не слушалась ее и выходила в море на лодке своей подруги.

– Уверена, он прекрасный моряк, – сказала она, забыв, что надо скрывать свою страсть. Она думала только о Рэе, о его загорелом, с солью в волосах и на губах, лице, повернутом к солнцу и чистому, пронзительному ветру искрящегося Адриатического моря. Желание быть с ним отдавалось глубокой болью. Она заметила, что Натали внимательно смотрит на нее.

– Извините, задумалась… я так давно не выходила в море.

– Гм, что ж… Я зашла не за покупками вообще-то, мы проходили мимо, и Дилан увидел вас в окне. – Она обернулась к сыну. – Попрощайся с Джини, Дилан.

– Мы переезжаем за город, в Сомерсет, на следующей неделе, – внезапно выпалила Джини им вслед.

Натали удивилась.

– Правда? Папа ничего не говорил. Значит, вы продаете магазин?

– Нет, – ответила Джини решительно и вдруг поняла, что любые намерения выставить бизнес на продажу в ближайшем будущем – фикция.

– Хорошо, жаль было бы терять магазин, – ответила Натали через плечо, пока Дилан тянул ее к двери.

* * *

– Гм… – маленькие, как бусинки, глаза Риты пристально всматривались в лицо подруги. – Значит, будешь приезжать каждую неделю?

Джини кивнула.

– Это как-то связано с неким человеком из парка? – она подняла брови. – Ты еще встречаешься с ним, правда, бесстыжая?

– Хотелось бы. Но он уехал, на корабле. Но даже если бы не уехал, я не стала бы встречаться с ним.

– Откуда ты знаешь, что он уехал?

– Его дочь зашла ко мне в магазин.

Рита помрачнела.

– Так, значит, ты действительно смирилась с этим нелепым решением умереть в Дорсете.

Джини не могла не рассмеяться, глядя на трагическое выражение лица подруги.

– Меня пугает не смерть, а жизнь. Кстати, в Сомерсете.

– Какая разница. А что Его Величество думает о том, что ты будешь покидать его каждую неделю ради магазина?

– Он не знает или ему все равно. Я ему говорила, но, кажется, он пропустил это мимо ушей. Это ненадолго, Рита, пока я не привыкну к загородной жизни. Просто я не могу все сделать сразу.

– Дорогая, не надо оправдываться передо мной. Я вообще против того, чтобы ты продавала магазин и уезжала. – Она задумалась. – Придется перенести теннис на те дни, когда ты будешь здесь.

Джини измучилась. Шанти снова приходила утром, переживала за отца, за сентябрьскую выставку Алекса, как они будут справляться, когда появится малыш.

– Не хочу, чтобы ты уезжала, мама, – призналась она, чем вызывала у Джини раздражение.

– Не ты одна, – ответила она резко, из-за чего ее дочь расплакалась, заявив, что «в этой семье все разваливается на части».

Джини посмотрела на подругу, сидящую напротив нее за столиком в кафе.

– Я все испортила, да?

Рита посмотрела на нее сочувственно.

– О, дорогая, так и есть, но я уверена, ты все исправишь как-нибудь.

Джини рассмеялась сквозь слезы в ответ на горькую искренность Риты.

– Спасибо за доверие, – сказала она, но Рита не слушала.

– Кстати, дочь Рэя знает о вас?

– Нет… нет, я уверена, что нет. Она думает, мы просто друзья… хотя сейчас нас даже так не назовешь.

– Гм… Думаю, вы могли бы опять встречаться, так сказать попутно, когда ты будешь приезжать. Это идеальное решение, нет?

Джини была потрясена.

– Попутно?

– Только не говори, что не думала об этом.

Конечно, думала, она же всего лишь человек, но она знала, что встречаться с Рэем вот так – этого недостаточно.

– Рэй не тот человек, с которым можно встречаться «попутно». Он не такой.

– Все мужики такие, – заверила ее Рита. – Знаю, я когда-то советовала тебе сбежать с ним, но есть решение получше. Джордж сейчас, конечно, не в блестящей форме, но он – проверенный, надежный вариант, если можно так выразиться.

– Ты передумала, значит, – огрызнулась Джини.

– Я тебе всегда говорила, что забочусь только о твоих интересах, и я много думала обо всем этом. Возраст – не помеха для романа, в этом я уверена, но рисковать налаженной жизнью… ты же знаешь, что я права, иначе ты бы давно сбежала от него.

И Джини поняла, что Рита права. Она трусиха, ищет стабильности и надежности в браке, который вряд ли удастся реанимировать, и при этом изображает перед всеми, включая саму себя, благородную жену, которая заботится о муже и ставит интересы семьи превыше всего. А теперь слишком поздно: она наказана за трусость. У Рэя теперь совсем другая жизнь. Она представила себе яхту, на которой он плывет, и боль, пронзившая ее сердце, доставила ей почти мазохистское удовольствие. Наверное, он пьет сейчас прохладное белое вино с какой-нибудь уступчивой девицей.

XIX

– Джордж, Джордж! – Она видела его макушку среди кустов в дальнем конце лужайки. Он провел там весь день. Старая подруга его матери стояла рядом с ней, терпеливо ждала, тяжело дыша после подъема на гору. Лорне – большой, тучной женщине, с редкими седыми волосами, собранными в неаккуратный пучок, – можно было дать семьдесят или девяносто, с ее опухшими лиловыми ногами под коричневой шерстяной юбкой, которые еле умещались в туфли. Джини была уверена, что она надела их специально для визита.

– Я живу всего в трехстах ярдах отсюда. – Она махнула пухлой рукой по направлению к деревне. – Четыреста максимум. Поверить не могу в такое совпадение – сын Имоджен купил старый ректорий. – Она засмеялась, и ее смех больше походил на хрип. – Я услышала фамилию Лосон, но подумала, не может быть. Дом так долго пустовал, наверное, ждал вас.

– Дом очень красивый.

Лорна пожала плечами.

– Был. Раньше здесь было намного красивее, до того как этот мерзкий Баркуорт испортил фасад жуткими викторианскими окнами с выступом. – Заметив недоуменный взгляд Джини, она продолжила:

– Викторианский? На Георгианском ректории? Я сказала ему, но он и слушать не стал, ответив, что это неважно и что разные стили всегда смешивали в разные времена. Конечно, это так, но ведь Баркуорт не викторианец, правда?

Джини согласилась, но решила, что она недостаточно компетентна в этом, чтобы спорить о симпатичных, на ее взгляд, эркерах, расположенных с двух сторон от парадной двери.

– Это портит весь вид, как мне кажется… – Лорна тяжело вздохнула, – хотя кому какое дело до моего мнения? Сейчас люди творят, что хотят, правда?

– Давайте зайдем внутрь. Выпьете что-нибудь? Я еще раз позову Джорджа. – Она беспокоилась, что если их соседка не присядет прямо сейчас, она рухнет на пол.

– Джордж, ты не слышал? – Она дернула его за рукав. – Пожалуйста, пойдем, познакомься с Лорной. Она подруга твоей матери. Ты помнишь ее? Она говорит, что часто виделась с тобой, когда ты был молод.

Джордж смотрел на нее и не двигался.

– У меня еще целый час, пока не стемнеет, – проговорил он, с сожалением глядя на кусты, которые он подрезал.

– Слушай, я не просила ее приходить. Но ты должен пойти со мной; очень невежливо оставлять ее там в одиночестве. – Джини сердилась, но все это ее нимало не удивляло. Они прожили здесь почти шесть недель, и практически все это время Джордж провел в саду. Его прежнее увлечение – сотни часов, которые он собрал за последние годы, – было забыто после переезда, часы все еще лежали в коробках возле стены в его новом кабинете. Он завтракал, поглядывая на дверь, и потом уходил в сад до самых сумерек – в любую погоду – только заходил на кухню, чтобы перекусить бутербродом с сыром и выпить холодный кофе, оставшийся после завтрака. Вечером он возвращался уставший, наливал себе большой стакан виски, молча ел ужин и отправлялся спать. Он был крайне вежлив с Джини, но вел себя так, будто не знал, кто она. Джини понимала, что он еще в депрессии, но, как это ни странно, несчастным он не казался, просто он полностью погрузился в свой крохотный мир. Иногда она думала, что произойдет, если однажды не окажется сыра для его бутербродов. Он пойдет и купит? Он никогда не покидал дом. Она еще раз попыталась отвезти его к местному врачу, которого он не знал. Она подумала, так ему будет легче. Но получила тот же ответ: «Я в порядке, просто немного устал».