Читать интересную книгу Когда закроется священный наш кабак - Лоуренс Блок

Я налил себе еще немного «Уайлд Тёрки».

— Когда ты ставишь на машину жучок, а потом собираешься поймать эту машину, то тебе нужны две машины. Одна не справится, а с помощью двух ты сможешь отследить сигнал и нацелиться на него.

— Я не совсем понимаю.

— Это не одно и то же, но довольно близко. Мы столкнулись с ними у Моррисси и столкнулись в подвале церкви Бенсонхерста. Значит, у нас есть две ниточки. Теперь мы сможем нацелиться на них, сможем отследить их сигнал. Два выстрела в потолок — это их чертов фирменный знак. Может, они хотят быть пойманными, расписываясь подобным образом.

— Да, мне их даже жаль, — сказал Скип. — Держу пари, они наложат в штаны. Пока они сделали сто тысяч баксов за месяц. Но они еще не знают, что Мэтт Скаддер Бульдог напал на их след, и бедные ублюдки не потратят из этих денег ни цента.

Глава 21

Меня разбудил телефон. Я сел и сощурился от яркого дневного света. Телефон продолжал звонить.

Я взял трубку. Это оказался Томми Тиллари.

— Мэтт, этот коп был здесь. Он пришел сюда, ты можешь в это поверить?

— Куда?

— В офис, ко мне на работу. Ты его знаешь. По крайней мере, он сказал, что знает тебя. Детектив, очень неприятный человек.

— Я не понимаю, о ком ты говоришь, Томми.

— Я забыл его имя. Он сказал...

— Что он сказал?

— Он сказал, что вы вместе были в моем доме.

— Джек Диболд?

— Верно. Значит, он говорил правду? Вы вместе были в моем доме?

Я потер виски, потянулся и взглянул на часы. Было начало одиннадцатого. Я попытался вспомнить, когда лег спать.

— Мы не приходили туда вместе, — ответил я Томми. — Я был там и осматривался, когда появился он. Я познакомился с ним несколько лет назад.

Все было бесполезно. Я не мог вспомнить, что произошло после того, как я уверил Скипа, что Фрэнк и Джесси проводят свои последние спокойные минуты. Может, я сразу пошел домой, а может, остался с ним пить до рассвета. Я никак не мог вспомнить.

— Мэтт? Он стал цепляться к Кэролин.

— Цепляться к ней?

Дверь в мою комнату была закрыта. Это хороший знак. Значит, я был не так уж пьян, если вспомнил, что нужно запереть дверь. С другой стороны, мои брюки были брошены на стул. Было бы гораздо лучше, если бы они висели в стенном шкафу. Но опять же, они ведь не валялись бесформенной грудой на полу и не были на мне. Великий детектив, анализируя улики, пытается выяснить, насколько пьян он был прошлой ночью.

— Да. Звонил ей пару раз, пришел в ее квартиру. Он постоянно ей намекает, что она, понимаешь ли, выгораживает меня. Мэтт, это все очень расстраивает Кэролин. Плюс ко всему он ставит меня в неловкое положение на работе.

— Я тебя понимаю.

— Мэтт, думаю, ты неплохо его знаешь. Не мог бы ты убедить его отстать от меня?

— Господи, Томми, но как? Полицейский никогда не прекратит расследование убийства ради старого друга.

— О, я не предлагаю ничего, выходящего за рамки, Мэтт. Не пойми меня неправильно. Но расследование убийства — это одно, а оскорбление — совсем другое, ты со мной согласен? — Он не дал мне возможности ответить. — Дело в том, что этот парень наседает на меня. Он вбил себе в голову, что я подлец. Ты мог бы просто поговорить с ним. Скажи ему, что я хороший парень.

Я пытался вспомнить, что рассказывал Джеку о Томми. Вспомнить не смог, но я не думал, что бы мы с ним говорили о характере Тиллари.

— И созвонись с Дрю, ради меня, ладно? Он как раз вчера спрашивал, не слышал ли я от тебя чего-нибудь новенького. Я знаю, что ты вкалываешь на меня, Мэтт, может, и ему стоит это доказать. Держи его в курсе дел, ты ведь меня понимаешь?

— Конечно, Томми.

После того как он повесил трубку, я выпил две таблетки аспирина, запив их водой из-под крана. Потом принял душ и уже почти побрился, когда неожиданно понял, что фактически я согласился поговорить с Джеком о Томми. Теперь я осознал, как талантливо этот сукин сын уговаривает людей купить членство в синдикатах по недвижимости или что он там еще продает. Как все и говорили: он был очень убедителен по телефону.

* * *

Денек выдался ясный, солнце светило даже ярче, чем мне того хотелось. Я заскочил в «Мак Говерн», чтобы выпить стаканчик живительной влаги. Потом купил газету у той женщины на углу, всучил ей доллар и пошел дальше, озаренный ее благословением. Что ж, я его принял. Сейчас мне бы понадобилась любая помощь.

Я сел пить кофе с горячей английской сдобой в «Красном пламени», а заодно и прочитал газету. Меня беспокоило, что я не могу вспомнить, как уходил от Скипа. Я говорил себе, что все не так уж плохо, потому что меня мучает не самое сильное похмелье, но в принципе эти две вещи не взаимосвязаны. Иногда я просыпался с ясной головой, отличным самочувствием и огромным провалом в памяти после ночи дикого пьянства. Бывало, что жуткое похмелье держало меня целый день в постели, хотя накануне я пил мало и не очень крепкие напитки, да и помнил все отлично.

Неважно. Все это чепуха.

Я заказал еще одну чашечку кофе и принялся восстанавливать свои мысли о выслеживании тех двух, кого мы назвали Фрэнки Джесси. Я помнил, как сильно верил во все это, и удивлялся, на чем эта вера была основана. Может, у меня был план; может, меня осенила великолепная идея и я знал, как их выследить? Я посмотрел в свою записную книжку на тот случай, если бы я вдруг ухитрился записать свои мысли, которые теперь успел забыть. Здесь меня ждала неудача. В книжке не было никаких новых записей после тех, что я сделал в баре в Сансет-парк.

Но у меня еще были записи о юношеской карьере Микки-Мауса, когда он избивал педерастов в Виллидже. Очень много детей рабочих увлекаются этим видом «спорта», уверенные, что действуют, пылая праведным гневом, и тем самым подтверждают свою мужественность. Они не понимают, что таким образом пытаются убить ту часть самих себя, которую никогда не осмелятся осознать. Иногда они могут переусердствовать, убив или покалечив голубого. Мне довелось провести парочку арестов такого рода, и в каждом случае парни были поражены серьезностью ситуации и тому, что мы, копы, не на их стороне. Этих ребят шокировала вероятность попасть в тюрьму за свои действия.

Я уж было решил убрать свою записную книжку, но передумал, подошел к таксофонной будке и бросил монетку. Найдя номер Дрю Каплана, я набрал его.

Тут я вспомнил женщину, рассказавшую мне о Микки-Маусе, и порадовался, что нынче утром мне не пришлось увидеть ее яркую одежду.

— Это Скаддер, — сказал я, когда девушка соединила меня с Капланом. — Не знаю, пригодится ли это, но у нас есть несколько фактов, подтверждающих, что наши друзья явно не мальчики из церковного хора.

* * *

После этого разговора я проделал довольно большой путь пешком. Спустившись вниз по 9-й авеню, я заглянул в «Мисс Китти», поздоровался с Джоном Касабианом, но долго там не задержался. Потом я зашел в церковь на 42-й улице, а выйдя оттуда, продолжил свой путь в нижнюю часть города, прошел мимо дальнего входа в автобусный терминал в Порт-Ото-рити, пересек Адскую Кухню и Челси и вошел в Виллидж. Я шел через кварталы, где находились мясные склады, и остановился в баре мясников на углу Вашингтон-стрит и 13-й. Там я немного потолкался среди мужчин в окровавленных фартуках, поглощавших крепкие напитки, которые они потом запивали пивом. Выйдя на улицу, я смотрел на говяжьи и бараньи туши, подвешенные на крюках. В этот жаркий солнечный полдень вокруг них роились сотни мух.

Потом я пошел дальше, спрятался от солнца в угловом бистро на пересечении Джэйн-стрит и 4-й авеню, выпил еще одну порцию в «Куки Бар» на Хадсон-стрит и сел за столик в «Уайт Хорс», чтобы съесть гамбургер и выпить пива.

Все это время я только и делал, что думал.

Клянусь Богом, что не понимаю, как кому-то — и я не исключение — вообще удается что-либо раскрыть. Я, кажется, видел один фильм, в котором герой объяснял, как он что-то раскрывает, сопоставляя данные, пока не появляется решение; тогда у меня было чувство, что я буду делать точно так же.

Но в работе так случается редко. Когда я служил в полиции, большинство моих дел разрешались — если они вообще разрешались — двумя возможными способами. Либо я не знал ответа, пока какая-нибудь новая порция информации не делала его очевидным, либо я знал с самого начала, кто это сделал, и мне нужно было только собрать достаточное количество улик, чтобы доказать это в суде. И существовал крошечный процент дел, когда я действительно вырабатывал решение в ходе следствия, но как — не мог сказать тогда и не смогу сейчас. Я брал то, что у меня есть, и начинал это рассматривать, и так рассматривал и рассматривал, а потом неожиданно видел все то же самое, но в ином свете, и ответ уже был у меня в голове.

Это похоже на собирание пазлов. На какой-то миг ты застреваешь, подбираешь разные кусочки, прикладываешь их то так, то эдак, пока наконец не берешь тот самый кусочек, который наверняка держал в пальцах уже сотни раз. Ты уже вертел его и прикладывал, приставлял то туда, то сюда. Но на этот раз кусочек ложится туда, куда ему положено, и он подходит, хоть ты и готов поклясться, что уже пробовал положить его так минуту назад, — он подходит, а ты просто не замечал очевидного.