— Ты уже не совсем уверена в этом?
На ее ресницах заблестели слезы.
— Если я ошиблась, Найэрда, почему ты не остановила меня?
— Ты не ошиблась. Но, дитя, послушай… — Флорис протянула руки.
Словно и в самом деле маленькая девочка, Эдх взяла их в свои, холодные и слегка дрожащие руки. Флорис глубоко вздохнула. Полились величественные слова:
— Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать насаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.
Эдх с благоговением смотрела на нее.
— Я поняла тебя, богиня.
— Это старая мудрость, Эдх. Слушай дальше. Ты хорошо потрудилась, засеяла почву для меня, как я хотела. Но работа твоя не закончена. Теперь нужно собрать урожай.
— Как?
— Благодаря решимости, что ты пробудила в нем, народ в западных краях будет воевать за свои права, пока наконец римляне не вернут им отобранное. Но они, римляне, все еще боятся Веледы. До тех пор пока есть страх, что ты снова можешь призвать людей к войне с ними, они не решатся увести войска. Настало время для тебя от моего имени призвать людей к миру.
Эдх в восторге воскликнула:
— Тогда они уберутся вон? Мы избавимся от них?
— Нет. Они будут собирать налоги и оставят наместников, как раньше. — Флорис поспешно добавила: — Но они будут подчиняться закону; а жители на этой стороне Рейна получат прибыль благодаря торговле и послушанию законам.
Эдх прикрыла глаза и закачала головой, сжав пальцы в кулаки.
— Не полная, не настоящая свобода? Мы останемся не отомщенные? Богиня, я не могу…
— Такова моя воля, — настойчиво сказала Флорис. — Повинуйся. — Она снова смягчила голос. — А для тебя, дитя мое, будет награда, новый дом в спокойном и удобном месте, где ты будешь заботиться о моем святилище, которое отныне станет святилищем мира.
— Нет, — уперлась Эдх. — Ты… ты должна знать — я дала клятву…
— Говори же! — воскликнула Флорис. И спустя мгновение: — Объяснись наконец сама с собой.
Дрожащая, скованная женщина перед ней снова обрела равновесие. Эдх довелось пережить немало потрясений и бед, и ей легко удалось справиться с удивлением. Вскоре она заговорила — с едва заметной тоской.
— Да, наверное, я действительно никогда себя не понимала… — Она взяла себя в руки. — Мы с Хайдхином… он заставил меня поклясться, что я никогда не заговорю о мире, пока он жив и хоть один римлянин остается на земле германцев. Мы смешали нашу кровь в роще перед богами. Разве тебя там не было?
Нахмурясь, Флорис произнесла:
— Он не имел права.
— Хайдхин обратился к асам.
Флорис изобразила надменность.
— Я разберусь с асами. Ты свободна от клятвы.
— Хайдхин ни за что… Он был верен ей все эти годы, — Эдх на мгновение умолкла. — Ты хочешь, чтобы я вышвырнула его как собаку? Потому что он никогда не прекратит войну против римлян, что бы ни сделали с ним люди или вы, боги.
— Скажи ему, что исполняешь мою волю.
— Не знаю, не знаю! — вырвался вскрик из горла Эдх. Она рухнула на пол и спрятала лицо на коленях. Плечи ее затряслись. Флорис взглянула вверх. Потолочные балки и стропила терялись во тьме. Свет сквозь окно уже не прорывался, потихоньку вползал холод. Завывал ветер.
— Боюсь, что мы столкнулись с тяжелой задачей, — передала она субголосом. — Верность — самая высокая нравственная ценность, известная этим людям. Я не уверена, что Эдх может заставить себя нарушить обязательство. А если сможет, это ее сокрушит.
— Проку от нее в таком случае будет мало, — зазвучали у нее в голове английские слова Эверарда, — а нам нужен ее авторитет, чтобы все сработало, как запланировано. Несчастная измученная женщина…
— Мы должны заставить Хайдхина освободить ее от этой клятвы. Надеюсь, он подчинится мне. Где он сейчас?
— Я только что проверял. Он у себя. — Они совсем недавно поставили «жучок» в его доме. — М-м, погоди, у него сейчас Берманд, он объезжает вождей за Рейном, как ты знаешь. Я подыщу другой день для твоего визита к нему.
— Нет, подожди. Это, наверное, подарок судьбы.
«Или мировые линии сближаются, стремясь обрести прежнее состояние?»
— Раз Берманд пытается подтолкнуть племена к новой попытке…
— Лучше не будем строить догадок насчет него. Неизвестно, как он себя поведет.
— Совершенно верно. Я не имею в виду прямое обращение к нему. Но если он увидит, что непримиримый Хайдхин внезапно переменился…
— Ну… хорошо. Рискованно все это, но решай сама, Джейн.
— Шшш!
Эдх подняла голову. Слезы текли у нее по щекам, но она удерживалась от рыданий.
— Что мне делать? — спросила она погасшим голосом.
Флорис шагнула к ней, наклонилась, снова протянула руки. Она помогла ей подняться, обняла, и постояла так с минуту, отдавая тепло своего тела. Затем, отступив назад, произнесла:
— У тебя чистая душа, Эдх. Тебе нет нужды предавать своего друга. Мы вместе придем к нему и поговорим. Он должен понять.
Надежда и страх смешались в одном вопросе.
— Мы вдвоем?
— Правильно ли это? — спросил Эверард. — Впрочем, я полагаю, ее присутствие поможет тебе.
— Любовь может быть такой же могучей силой, как и религия, Мэнс, — ответила Флорис. Потом обратилась к Эдх: — Давай, садись на моего скакуна позади меня. Крепче держись за пояс.
— Священный бык, — выдохнула Эдх. — Или конь, который увезет меня в подземное царство?
— Нет, — ответила Флорис. — Но я ведь говорила, твой путь будет труднее, чем дорога в царство мертвых.
18
Огонь трещал и прыгал в канавке посреди зала в доме у Хайдхина. Дым не спешил подниматься к вентиляционной башенке, а стоял туманом, отравляя воздух, который пламя едва согревало. Его красные языки боролись с темнотой между балок и колонн. Тени наваливались на мужчин, сидящих на скамьях, и женщин, подносящих им питье. Большинство сидело молча. Хотя дом Хайдхина был так же великолепен, как многие королевские жилища, все знали, что радости в нем меньше, чем в избушке бедного поденщика. В этот вечер ее не было совсем. Снаружи свистел в сгущающихся сумерках ветер.
— Ничего из этого не выйдет, кроме предательства, — сказал наконец Хайдхин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});