— Не много… Но я попросил Дмитрия, возможно он узнает больше.
— Лёш, — зыркнула на охранника и склонилась ближе к мужу, — у них есть какой-то свидетель. Ничего толком не сказали, но следователь вроде адекватный. Поговори с ним, может узнаешь больше. Я уже всю голову сломала. Нас мог кто-то видеть? — прошептала еле слышно.
— Нет… не думаю… но сейчас нельзя ничего исключать.
— Как Соня? — Произнесла имя дочери, и в груди заныло.
— Хорошо, с няней осталась. Родная, потерпи. Я вытащу тебя.
Сжала ладонь мужа, и тут же услышала грозное предупреждение.
Алекс не пробыл со мной и 10 минут, как ему тактично намекнули закругляться.
— Держись! Я скоро тебя вытащу.
Улыбнулась, чтобы как-то поддержать мужа, но сильно не обнадеживала себя зря.
— Золотарёва, на выход! — Дымка сна развеялась, и я подскочила на ноги.
— В смысле? Меня выпускают?
— Ага, выпускают. Идем, следователь хочет поговорить. — Насмехнулся надо мной противный ночной дежурный.
— Доброй ночи, Амира. — В еле освещенном кабинете мужчина был практически незаметен.
Он слился со своим креслом, и устало откинулся назад.
— Доброй… — проворчала себе под нос.
— Амира, у меня для Вас не очень приятные новости?
— Да что Вы? — Усмехнулась, и демонстративно оглядела место, в котором нахожусь.
— Меня снимают с Вашего дела. — А вот это плохо.
Моя веселость улетучилась, и я наклонилась вперед, ожидая услышать причину такому решению.
— Почему?
— Не знаю, кому Вы перешли дорогу, но, как только я попытался разобраться в Вашей истории, мне… скажем так, мягко намекнули не лезть, куда не следует. Амира, что происходит? Я действительно хочу помочь.
Толи врет она так искусно, толи и правда мужик нормальный.
Я обвела еще раз кабинет взглядом и ответила:
— Здесь не расскажу.
Юрий Эдуардович кивнул и поднялся из-за стола.
— Пошли.
Мы вышли из его кабинета, как нам перегородили дорогу:
— Простите, но…
— Под мою ответственность! — Гаркнул следователь и быстро обошел растерявшегося дежурного.
У выхода на улицу я затормозила.
— Юрий Эдуардович… у Вас будут из-за меня проблемы…
— У меня УЖЕ из-за тебя проблемы, пошли!
— Наручники надевать не будите?
— А ты сбежишь?
— Нет.
— Тогда не буду.
Мы сели в серебристую Тойоту и быстро покинули территорию отделения полиции.
Через 10 минут машина плавно свернула с основной дороги вправо и проехав еще метров пятьсот, затормозила.
— Мило… — взглянув на вид из окна, констатировала. — Прикопать меня решили?
Мужчина улыбнулся и покинул авто. Он привез меня в какой-то лес. Опушка освещалась фарами, а вокруг кромешная темень.
— Рассказывай, Амира, у нас мало времени.
Я сомневалась…. Тот факт, что он прекрасный актер, лихо втершийся мне в доверие, не стоит списывать со счетов. А я сейчас выложу ему всё, как на духу, а потом сама же и поплачусь за это.
— Сомневаешься, да? Конечно, сомневаешься… — ответил сам себе.
— Ладно… Я расскажу, и да поможет тебе Бог, если ты меня обманул! — Прошипела, и поежилась от холодного ветра.
— Угрожаешь? — Весело спросил меня.
— Не совсем… Но, после того, что ты услышишь, ты задумаешься над моими словами.
Мужчина в момент посерьезнел, привалился к капоту своей машины, а я лишь тяжело выдохнула, молясь, чтоб это не была моя самая большая ошибка в жизни.
Я ни единого раза не посмотрела на него. Рассказывала, будто, самой себе. Вновь и вновь переживала весь тот чудовищный Ад и сильнее впивалась ногтями в свои ладони.
На последнем слове повернулась влево и застыла. Его вид… его взгляд… это невозможно описать. Он неотрывно смотрел мне в глаза, а в его… в его плескалось сумасшествие. Поражение, неверенье, страх, ужас, сочувствие, боль… Этот, чужой мне мужчина, молчал и… сопереживал мне? Не на такую реакцию СЛЕДОВАТЕЛЯ правоохранительных органов я рассчитывала.
— Ну… как-то так… — завершила свой рассказ, и уткнулась в ворот кофты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Амира… я… это пиздец! — Подскочил на ноги и отошел в сторону.
Я даже немного дёрнулась от такой реакции.
— Да… радостного мало.
— Как… как ты всё это выдержала? — Он повернулся ко мне, и посмотрел, как на самое невероятное из существующего в мире.
— А у меня выбора не было, понимаешь? Мне сына найти нужно. — Одинокая слезинка скользнула по щеке, и это первая моя слабость за всё время общения с мужчиной.
— Понимаю… — Юрий Эдуардович опустил голову вниз, и на его лице промелькнуло такое сожаление, что разрыдаться хотелось.
Я отшатнулась от капота и подошла к мужчине вплотную:
— Юр… кто свидетель?
— Поехали… нам пора возвращаться.
Дорога до отделения показалась бесконечной. Тишину в салоне нарушало тяжелое дыхание сидящего рядом мужчины.
Вошли в здание, прошли по длинному коридору, но Юрий повернул в незнакомом мне направлении.
— Ты спрашивала, кто свидетель? — Распахивает передо мной дверь, и я быстро делаю шаг вперед.
— ТЫ?????????
Меня словно под дых ударили. Ощутимо так ударили, аж дыхание перехватило.
— Я, Амира Муратовна, я!!! — Мерзко улыбнулся и откинулся на спинку стула, словно ему принадлежит весь мир. — Вот и встретились, да? — Поиграл бровями, насмехаясь над моим заторможенным состоянием.
Делаю шаг назад, хватаю за рукав Юру, и захлопываю дверь в кабинет.
— Он нихрена не знает!!! Юра, он врет и не краснеет, тварь!
Отхожу к противоположной стене, хватаюсь за голову обеими руками и провожу по волосам.
— Послушай, знает или нет — это будут выяснять. Но на это потребуется время… Очень много времени.
— Они ничего не докажут! — Шиплю мужчине в лицо. — Даже, если этот придурок и догадывается о чем-то, даже если знает наверняка — у него на меня ничего нет. Его слово против моего.
— Но он никуда не денется. Тот, кто снял меня с этого дела… Амира, он очень влиятельный человек. Он ухватится за этого свидетеля мертвой хваткой, пока не докажет, что его слова не выдумка. Это может растянуться на месяцы.
— Нет, нет, нет… Я всё учла, всё проверила: камеры, отдаленность заброшенного здания, все свои передвижения. Я УЧЛА ВСЁ!!! Он мстит. Мстит мне за разрушенную жизнь, но никто, кроме него самого, не виноват. — Тараторю без устали сама себе, но Юра внимательно слушает.
— А тело? Ты уверенна, что он не знает, где тело? Что НИКТО не знает?
— Да!
Врываюсь обратно в кабинет, упираюсь руками в стол, нависая над довольным «свидетелем», и со злостью выплёвываю:
— Что, Геннадий Петрович, тесть сжалился, и ты выполз из своей норы? Решил, что можешь со мной тягаться? — Мазницин подается вперед, нагло глядя мне в глаза:
— А ты, Амира Муратовна, лучше б о себе беспокоилась, да ошибок не совершала, чтоб сейчас не трястись.
— Моя главная ошибка была в том, что ты сейчас не валяешься в одной яме со своим дружком, но это исправимо!
Мужчина немного отшатывается назад, зная, что мои слова далеко не преувеличение.
— Рискни, и схлопочешь пожизненное, вместо 20 лет, которые тебе светят.
— Главное, чтоб тебе хоть какие-то годы впереди светили, о себе я позабочусь сама.
Юра оттягивает меня от стола, и под противный торжествующий смех выводит из кабинета.
— Следи за языком, Амира! Здесь тебе не пустырь. Даже у наших стен есть уши.
— Прости… Юр, он врёт. Он ничего не может знать наверняка. Он ничего не докажет.
— Но разве он пришел бы сюда, если бы ничего не знал? Разве вел бы себя так уверенно, если бы не смог доказать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В словах следователя был здравый смысл. Я ведь действительно не могу быть уверенна на 100 %, что этот придурок ничего не знает. Он пропал. Вроде как уехал. А что, если он всё время был где-то по близости и наблюдал?