Читать интересную книгу Город Бездны - Аластер Рейнольдс

– Похоже, да. Это его каюта.

– Осторожнее, Таннер, здесь могут быть ловушки.

– Сомневаюсь. Вадим не похож на человека, привыкшего думать наперед. Для этого в мозгу должны быть извилины.

Я всунул ключ в скважину и несказанно обрадовался, когда дверь отворилась. Как только я переступил порог, включился свет, и нашим взорам предстала каюта в три-четыре раза больше моей. Освещение было тусклым из-за наслоений грязи на лампах. Квирренбах сделал шаг следом за мной и замер в нерешительности, как лощеный интеллигент, которого заставляют спуститься в канализацию.

Впрочем, мог ли я судить его строго за нежелание рисковать?

В комнате стояла невыносимая вонь немытого тела. Даже пластиковые поверхности засалились до желтизны. Едва мы вошли, на стенах ожили порнографические голограммы: двенадцать нагих женщин изгибались немыслимым образом, принимая позы, невозможные с точки зрения анатомии. Одновременно хор из двенадцати томных контральто, почти неразличимых по тембру, принялся наперебой восхвалять сексуальные доблести Вадима. Мне стало смешно, поскольку объект безудержной лести сидел в моей каюте связанный и с кляпом во рту. Женщины продолжали болтать, но через некоторое время их жесты и намеки наскучили своим однообразием.

– Судя по всему, эта комната нам и нужна, – заметил Квирренбах.

– Бездна вкуса.

– Не знаю – некоторые из пятен весьма любопытно расположены. Только зря владелец стилизовал интерьер под отхожее место – это уже не модно! – Он брезгливо, самыми кончиками пальцев, сдвинул заслонку ближайшего иллюминатора, изнутри покрытого слоем грязи, а снаружи исцарапанного микрометеоритами. – Однако у него тут еще и вид из окна. Хотя вряд ли стоящий.

Некоторое время я молча смотрел в иллюминатор. Оттуда была видна часть корпуса корабля, по которой то и дело пробегали яркие фиолетовые вспышки. Даже на ходу бригада сварщиков продолжала ремонтные работы на корпусе «Стрельникова».

– Не стоит задерживаться здесь сверх необходимого. За дело. Каждый начинает от своей стенки, двигаемся друг другу навстречу, – возможно, найдется что-нибудь занятное.

– Хорошая мысль, – отозвался Квирренбах.

Я последовал собственному совету. Вдоль всех стен и в нишах выстроились многочисленные шкафчики, – очевидно, эта комната когда-то служила кладовой. Для тщательных поисков времени не было, однако в мой кейс и глубокие карманы Вадимова сюртука перекочевала масса вещиц, которые показались мне мало-мальски ценными, – как то: горсть-другая драгоценных камешков и украшений, несколько информационных монокуляров, миниатюрных голографических камер и брошей-переводчиков. Все это Вадим вполне мог вытянуть из пассажиров «Стрельникова», тех, что побогаче. Также моим трофеем стал любопытный экземпляр часов – путешественники предпочитают не брать их с собой, отправляясь в межзвездные рейсы. Помимо всего прочего, эти часы были калиброваны на время Йеллоустона и снабжены серией циферблатов в виде концентрических орбит, по которым вместо стрелок толчками двигались крошечные изумрудные планеты.

Я застегнул браслет на запястье и с удовольствием ощутил вес часов.

– Вот так просто – берете и присваиваете? – вяло пробормотал Квирренбах.

– Вадиму никто не запрещает подать жалобу.

– Дело не в этом. То, чем вы занимаетесь, ничуть не лучше, чем…

– Вы всерьез вообразили, что он купил хоть одну из этих побрякушек? Все они украдены, и явно не только у наших попутчиков.

– Но кое-что могло быть украдено недавно. Нам следует приложить все усилия, чтобы вернуть эти вещи законным владельцам. Вы со мной согласны?

– Теоретически да, если иметь в виду отдаленное будущее, – туманно отозвался я, не прекращая поисков. – Но мы никогда не узнаем, кто был владельцем. В кают-компании претендентов не нашлось. И вообще, вам-то какое дело?

– Это называется остаточными следами совести, Таннер.

– После того, как этот мордоворот вас чуть не угробил?

– Принципы остаются принципами.

– Ладно. Если боитесь, что не сможете спать спокойно, я сам разберусь с его барахлом. И в конце концов, я что, просил вас составить мне компанию?

– Пожалуй, нет… – На его физиономии отразилась мучительная борьба чувств. Глаза лихорадочно изучали содержимое какого-то ящичка, после чего он выудил оттуда носок и печально на него уставился. – Черт побери, Таннер… надеюсь, вы не ошиблись относительно его… реального веса.

– Об этом можно не беспокоиться.

– Вы точно уверены?

– Я достаточно знаком с преступным миром.

– Ну что ж… думаю, вы правы. В любом случае это стоило обсудить.

И Квирренбах принялся без разбора распихивать по брючным карманам ту часть добычи Вадима, которая ему больше приглянулась, – купюры, в основном валюта йеллоустонцев, – нерешительно, а потом с возрастающим энтузиазмом. Я едва успел прибрать к рукам две запечатанные пачки:

– Благодарю, они мне весьма пригодятся.

– Я собирался поделиться с вами.

– Нисколько не сомневаюсь. – Я провел пальцем по ребру пачки. – Эти бумажки что-нибудь стоят?

– Да, – неуверенно ответил он. – Во всяком случае, в Пологе. Понятия не имею, какая валюта ходит в Мульче, но думаю, что эти деньги нам и вправду не помешают.

Я отправил в свой кейс еще несколько банкнот:

– Бери, пока дают, – такова моя философия.

Продолжая копаться в грудах хлама и всевозможных безделушек, я обнаружил вещицу, которая оказалась плеером для экспириенталий. Те модели, что мне доводилось видеть на Окраине Неба, не шли ни в какое сравнение с этим чудом техники. Благодаря ухищрениям разработчиков его изящный, обтекаемый корпус в сложенном виде был не толще карманной Библии.

Я обнаружил, что один карман еще свободен, и сунул туда плеер заодно с прочими мелочами, которые могли иметь определенную ценность.

– Та эпидемия, о которой вы говорили… – начал я.

– Да?

– Не понимаю, почему она нанесла такой ущерб.

– Потому что она не была биологической, то есть в общепринятом смысле. – Квирренбах перестал копаться в груде вещей и некоторое время задумчиво молчал. – Она поражала только машины, причем начиная с определенного уровня сложности. Одни вовсе прекратили работать, у других… изменился принцип действия.

Я пожал плечами:

– Пока звучит не слишком пугающе.

– Разумеется. Вы, наверное, имеете в виду роботов или системы жизнеобеспечения вроде корабельной. Но дело происходило на Йеллоустоне. Большинство устройств были микроскопическими, они находились в организмах людей, тесно связанные с их разумом и плотью. То, что стряслось с Блистающим Поясом, – лишь один из симптомов. Что-то ужасное происходит в масштабах всего человечества. Ну скажем… представьте себе четырнадцатый век, по всей Европе гуляет «черная смерть». Это вполне может показаться концом света.

– А можно подробнее?

– Опросите систему в своей каюте. Или хотя бы в этой.

– А почему бы вам самому не рассказать?

Он покачал головой:

– Нет, Таннер. Говорю вам: я знаю немногим больше вашего. Не забывайте, что мы прибыли сюда одновременно. На разных кораблях, да, но оба мы летели сквозь звезды, когда это случилось. Времени на адаптацию у меня было примерно столько же.

– А откуда вы прилетели? – тихо и спокойно осведомился я.

– С Гранд-Титона.

Американо. Таких колоний несколько: Йеллоустон, Йосемити, Глейшер и еще две-три, их названий я не помню. Все они были основаны четыре века назад по одной и той же схеме: первыми на планету высаживаются роботы, которые создают себе подобных и все необходимое для будущих колонистов. Ни одна из этих попыток не увенчалась успехом: через поколение-другое колония пустела. Редко какой из ныне существующих кланов может похвалиться, что ведет свою родословную от первых поселенцев-американо. Большинство обитателей этих миров – потомки более поздних волн колонизации, поселенцев, прибывших на субсветовиках. Большинство этих колоний – демархистские государства наподобие Йеллоустона.

Окраина Неба – совсем другое дело. Это единственный мир, заселенный экипажем первого поколения.

Иногда люди учатся на своих ошибках.

– Я слышал, что на Гранд-Титоне живется неплохо, – сказал я.

– Да. Наверное, вам интересно, ради чего меня сюда понесло.

– Вообще-то, нет. Это не мое дело.

Он снова прервал раскопки. Похоже, отсутствие интереса к его биографии было ему в новинку. Я перебирал вещи и мысленно считал секунды. Счет перевалил за дюжину, когда Квирренбах заговорил:

– Я музыкант… то есть композитор. Работаю над симфоническим циклом, это труд всей моей жизни. Вот что привело меня сюда.

– Музыка?

– Да, музыка – хотя едва ли можно назвать этим затасканным словечком то, что рождается в моем сознании. Моя следующая симфония… это должен быть шедевр, вдохновленный нечем иным, как самим Городом Бездны. – Он улыбнулся. – Она задумывалась как возвышенный гимн этому Городу, воплощению блеска Бель-Эпок – сочинение, бурлящее жизненной силой и энергией. Но теперь, я чувствую, это будет что-то мрачное и торжественное, в духе Шостаковича. Тяжелые чувства, вызванные осознанием суровой действительности, – колесо истории вновь повернулось, и наши бренные мечты перемолоты в пыль. Симфония эпидемии.