Читать интересную книгу На иных ветрах (сборник) - Ле Гуин Урсула

– Мне хотелось бы задать тебе, госпожа Айви, один вопрос. Он касается твоего ремесла.

Ведьма внимательно и довольно злобно посмотрела на нее:

– Моего ремесла? С чего бы это?

Тенар промолчала, стараясь сохранить спокойствие.

– Ну что ж, пошли, – сказала Айви, пожав плечами, и повела Тенар по Мельничной улице к своему домику.

Это была вовсе не замусоренная развалюха, полная цыплят и кур, как у тетушки Мох; это было настоящее жилище ведьмы. С балок свисали пучки сухих и сушащихся трав, огонь в очаге тлел под золой, и маленький уголек посматривал оттуда красным глазком, как бы подмигивая; толстый черный кот с одним белым усом спал на полке, свернувшись клубком; повсюду стояло множество всяких коробочек, горшочков, кувшинчиков и заткнутых пробками бутылок, источавших самые различные ароматы – зловонные, сладкие или совсем никому неведомые.

– Чем могу служить, госпожа Гоха? – сухо спросила Айви, когда они вошли в дом.

– Скажи мне, если захочешь, конечно: кажется ли тебе, что моя воспитанница Терру обладает… какой-то… волшебной силой?

– Она? Конечно! – отрезала ведьма.

Столь решительный ответ несколько ошеломил Тенар.

– Ну хорошо, – медленно проговорила она. – Бук, похоже, тоже так думает.

– Слепая летучая мышь в своей пещере и то это заметит! – сказала Айви. – Это все?

– Нет. Мне нужен твой совет. Я уже задала один вопрос, и теперь ты можешь назвать мне цену ответа, который дала мне. Это справедливо?

– Справедливо.

– Тогда мой второй вопрос: как ты думаешь, стоит ли Терру учиться у какой-нибудь ведьмы, когда она подрастет?

Некоторое время Айви молчала, решая, как показалось Тенар, чтобы ей запросить за ответ. Но она ничего не запросила, а просто сказала:

– Я ее в ученицы не возьму!

– Почему?

– Я бы побоялась это делать, – честно призналась ведьма, яростно сверкнув глазами.

– Побоялась? Чего же?

– Ее! Кто она?

– Просто ребенок. С которым очень плохо обращались!

– Это еще далеко не все.

Черный гнев охватил Тенар, и она сказала:

– Значит, в ученицы к ведьме годятся только девственницы, так, что ли?

Айви уставилась на нее. Потом промолвила:

– Я вовсе не это имела в виду.

– А что же?

– Я имела в виду только то, что я не знаю, кто она такая. Я имела в виду то, что когда она глядит на меня своим единственным зрячим глазом, то я не знаю, что именно она видит. Я вижу, как вы с ней повсюду ходите вместе, словно она самый обыкновенный ребенок, и думаю: кто же они обе такие? Что же за сила в этой женщине? Она ведь вовсе не так глупа, чтобы хватать огонь голыми руками или крутить веретено с помощью урагана? Говорят, госпожа, ты в юности жила среди Древних Сил Земли и была у этих Сил и королевой, и служанкой. Может быть, поэтому ты и не боишься ее могущества? Что в ней за сила заключена, я не скажу: не знаю. Но могущество ее куда больше того, чему я способна кого-то научить, – больше, чем у Бука, больше, чем у любого другого колдуна или ведьмы, каких я знала в жизни! Я дам тебе совет, госпожа, – просто так, бесплатно. Будь осторожна! Берегись ее – особенно в тот день, когда она откроет в себе эту силу! Вот и все, что я могу сказать тебе.

– Благодарю тебя, госпожа Айви, – вежливо поклонилась ей Тенар и с достоинством жрицы Гробниц Атуана вышла из теплой комнатки на улицу, где дул резкий, колючий ветер – ветер поздней осени.

Гнев еще не погас в ней. Никто не хочет помочь, думала она. Она понимала, что самой ей эту задачу не решить, – но неужели никто так и не захочет помочь? Огион умер, тетушка Мох болтает всякую ерунду и смеется, а Айви предупреждает о грозящей опасности; Бук ясно сказал, что положение очень серьезно, и Гед тоже – а ведь именно Гед и мог бы помочь по-настоящему. Но Гед сбежал. Удрал, словно побитая собака, и даже весточки ни разу не прислал, даже ни разу не вспомнил о ней или о Терру! Только и может теперь думать, что о своем драгоценном позоре. Словно это его дитя, его любимое чадо, которое он холит и лелеет. Это единственное, что его волнует. Он никогда и не думал о ней по-человечески. Что она ему? Его интересует только могущество – ее могущество, его собственное могущество и то, как можно стать еще могущественнее, соединив сломанное Кольцо, восстановив Руну Мира, посадив на трон короля… А теперь, когда волшебная сила его иссякла и остались лишь его собственное «я» да его собственный позор и пустота, он и вовсе способен думать только о себе – об этом своем позоре.

«Ты несправедлива», – сказала Гоха Тенар.

«Справедливость! – возмутилась Тенар. – А он вел себя справедливо?»

«Да, – сказала Гоха. – Он был справедлив. Или пытался быть».

«Ну что ж, тогда пусть играет в свою справедливость с козами, которых пасет; мне это совершенно неинтересно», – сказала Тенар, пробираясь домой под порывами ветра и колючим ледяным дождем.

– Сегодня, верно, снег ночью пойдет, – сказал Тифф, повстречавшись ей на дороге, что вилась в лугах по берегу Кахеды.

– Снег? Так рано? Может, еще нет?

– Во всяком случае подморозит, это уж точно!

И действительно, стало подмораживать сразу после заката: дождевые лужицы и оросительные канавы покрылись сперва ледяной коркой по краям, а потом превратились в ледяные дорожки; ручьи, сбегавшие в реку, умолкли, скованные ледяным покровом, и даже ветер притих, словно тоже замерз и утратил способность двигаться.

У очага, где пахло куда приятнее, чем у Айви, потому что в нем горели яблоневые дрова, заготовленные еще весной, когда в саду спилили старую яблоню, как всегда, после ужина устроились Тенар и Терру – рассказывать истории и прясть шерсть.

– Расскажи еще раз о кошках-оборотнях, – попросила своим хрипловатым голоском Терру, запуская веретено и ловко свивая нитку из темной шелковистой козьей шерсти.

– Это летняя история.

Терру вопросительно склонила голову набок.

– Зимой рассказывают о великих деяниях, – пояснила Тенар. – Зимой учат «Песнь о создании Эа», чтобы исполнять ее вместе со всеми в праздник Долгого Танца. Зимой учат «Зимнюю песнь» и «Сказания о подвигах Молодого Короля», чтобы спеть их в день весеннего Солнцеворота, когда солнце поворачивается лицом к северу и приносит с собой весну.

– Я же не могу петь, – прошептала девочка.

Тенар сматывала готовую нить в клубок, ловкие руки ее ритмично двигались.

– Поют не только голосом, – сказала она. – Иногда поет только душа. И даже самый красивый в мире голос ничего спеть не сможет, если душе песни неведомы. – Она отцепила от веретена последний кусок нити. – В тебе есть сила, Терру, а невежественная сила опасна.

– Как в тех, кто учиться не хотел, – сказала Терру. – В диких. – (Тенар не поняла, что она хочет этим сказать, и вопросительно на нее взглянула.) – В тех, что остались на западе, – пояснила Терру.

– А-а, в драконах… Это ты песнь той женщины из Кемея вспомнила… Да. Совершенно верно. Итак, с чего мы начнем? С того, как наши острова были подняты из глубин морских, или с того, как король Морред отогнал прочь Черные Корабли?

– С островов, – прошептала Терру.

Тенар надеялась, что она предпочтет «Подвиг юного короля», потому что Морред казался ей похожим на Лебаннена. Однако девочка, в общем-то, выбрала правильно.

– Хорошо, – сказала Тенар и посмотрела на полку, где стояли Книги Огиона, словно черпая в них вдохновение; если она что-то и позабыла, то всегда может заглянуть в них. Потом она перевела дыхание и начала свой рассказ.

Когда пришло время ложиться спать, Терру уже знала, как Сегой поднял первые острова из глубин времени. Вместо того чтобы спеть девочке колыбельную, Тенар присела к ней на постель, подоткнула одеяло, и они вместе тихонько повторили слова первой песни Созидания.

Потом Тенар отнесла маленький масляный светильник обратно в кухню, прислушиваясь к полнейшей тишине вокруг. Мороз сковал мир, запер все живое вокруг. На небе не было ни единой звезды. Чернота снаружи давила на окошко ее кухни. Холод полз по каменному полу.