Читать интересную книгу Без очереди в рай - Вежина Диана

Потом додумаю. Так, бишь итак. Брыкина я исключила, поелику подходит слишком хорошо, Рудаса — поскольку слишком плохо. Кого еще? В смысле, кто еще кандидат в маньяки? Вестимо, Дуремар, коммунист Гайтенко, человек патологически серьезный, в зародыше лишенный чувства юмора. Не знаю, согласятся ли со мной мозговеды иже мозгоправы, но, по-моему, любой сугубо серьезный человек потенциально является общественно опасным элементом. Логика проста: индивид без чувства юмора ущербен, а всякий ущербный индивид ищет компенсации. Кто маньячит, кто-то коммунячит… разница, конечно, не шибко велика, но придется исключить и Дуремара. Извращенцы фишек не меняют.

Ну-с, следующий кто? Если речь зашла о шутках юмора, то, стало быть, Забелин. И что Забелин? Ничего Забелин, Забелин как Забелин, балагур и баламут, доктор Буратино. Милейший человек, даром что Цуцко на него за шутки жало скрючила. Согласна, амплуа шута еще не алиби, чувство юмора — оно разное бывает: калигулы с неронами тоже на свой лад числились в сатириках. И таки что? Прикажите считать, что зубоскал Забелин конкретно смеха для и типа шутки ради мочит пациентов? Увольте, на работе бы еще куда ни шло, но не в свободное же от работы время! Я, право, не Цуцко… А что до шуточек — по жизни он такой, рыжий он, Забелин!

Если Гоша-Буратино клоун рыжий, то Эдичка Хазаров — клоун «белый». Пьеро он наш, персонаж комедии дель арте… Чушь, с Эдичкой всё с ходу настолько не смешно, что почти что весело. Паче уж его-то я знаю (знала бишь, глагол в прошедшем времени) поближе остальных. Знала, допускаю, не так чтоб глубоко, э-э… да, но, в общем, всяко разно, по мне — вполне достаточно. Во всяком случае, довольно для того, чтобы утверждать, что для уголовщины он чересчур порядочен — он вообще настолько чересчур порядочен, что в чем-то даже жалок. К тому же Эдик, сорвись бы он с катушек, начал бы с семьи: если бы он тещу «долечил» и супругу «вылечил» — это я в порядке бреда могла бы допустить, но чтоб кого ни попадя… Опять же — хлопотно…

(Опять же — ло-о-огика!..)

В какой-то момент эти мне в кавычках размышления напомнили фирменный прикол древнего еврея Лившица. Древний-то он древний, особенно когда на вызов тащится, но стоит домочадцам болящего клиента его поторопить, он сразу рад стараться. «Не страшны дурные вести, мы в ответ бежим на месте» номер называется. Ему, едва завидев «неотложную»: «Ах, спасите-помогите, доктор, ах, скорее, ах, сейчас помрет!» А доктор Лившиц: «Ась?» — и, что есть силы топоча на месте, на весь подъезд: «Бегу, бегу, бегу!!!» (Ась? кстати, да — и вновь о чувстве юмора…)

Так вот, поймав себя на том, что думанья мои суть ерзанье на месте, остальных «подозреваемых» я пустила по боку. Лившица еще и потому, что патриарх всея «неотложной помощи» маньячит исключительно на своем еврействе, а трех… нет, даже четырех оставшихся докторов-мужчин, лекарей Чабанова, Воронина, Купцова и Мирзоева, э… ну, просто потому, что бредить наяву довольно утомительно. Я и без того начинала чувствовать себя перед коллегами почти что виноватой — нашла кого подозревать! А знай бы я тогда, что даже и милиция версию маньяка уже вполне похерила…

Ну да сослагательное наклонение дела не меняет. Кстати же, заметьте, я ведь даже не дала себе труда задуматься, отчего я следом за молвой пресловутого «врача»-старухоубивца зачислила в маньяки. Оттого, понятно, и зачислила, что следом за молвой: как же, проникает некий извращенец в дом, умерщвляющий укольчик делает, ценности уносит. Разве не маньяк? Однако же ведь собственно маньяки целенаправленно квартиры не обносят: не так они устроены, доминанта поведения не та, принципиально иная мотивация. Ладно хоть достало разумения эти все свои прикидки и приглядки не принимать всерьез. Шоу «За стеклом», часть первая, Янка и другие, где Янка — это я, а за стеклом другие. Что-то вроде синдрома постороннего, то бишь посторонней…

(Впрочем, все мы в этой жизни посторонние — и ладно бы друг другу посторонние: если беспристрастно разобрать, мы же в чем-то и самим себе сплошь и рядом тоже посторонние. В самом деле, если так подумать… А если так действительно подумать, может быть, на всякий случай стоило самое себя начать подозревать? Так сказать, чтоб думать неповадно-с?)

Оказалось, мне самой — не стоило. Верно, без меня охотники нашлись. Шоу «За стеклом», часть вторая, Янка за стеклом, а другие — это остальные.

А ведь ничего такого экстраординарного я не ожидала…

«Разбор полетов» закончился, на повестке дня осталось «разное».

— Слово имеет Алиса Борисовна Цуцко, — объявил заведующий.

— Спасибо. — Алиса поднялась. — Я прошу внимания, коллеги, — начала она словами Рудаса. — Мне очень неприятно говорить, но замалчивать я не собираюсь. Не в пример другим, — значительно добавила она. — Вы все, конечно, слышали, что на территории нашего обслуживания бесчинствует маньяк. Сначала большинство присутствующих отнеслось к этой информации почему-то крайне легкомысленно. Более того, некоторые даже позволили себе безнравственно шутить, поощряя такой преступной безответственностью новые злодейства. — Алиса уставилась куда-то сквозь Забелина: — Да-да, всем известно, о ком я говорю, и это также должно стать предметом разбирательства. Особенно теперь, когда правоохранительные органы вышли в конце концов на след и выявили в нашем коллективе человека, недостойного звания врача. Вы понимаете, о ком я…

Опаньки!

— Алиса Борисовна, это вы уж как-то чересчур, — поморщился заведующий.

По аудитории прошелся говорок.

— Имею право… — ничтоже сумняшеся заявила старшая сестра.

— И лево! — из зала перебил ее Забелин.

Говорок не утихал.

— Имею право, — настойчиво повторила старшая сестра, — и требую меня не перебивать и оградить от выходок. Так вот, я имею право…

— И лево! — не уступил Забелин.

На него зашикали.

— Достаточно, Георгий Валентинович, — недовольно произнес заведующий. — Извините. Алиса Борисовна, прошу…

— Спасибо. Я продолжу, — не без вызова ответила старшая сестра. — Лично я не собираюсь требовать каких-то объяснений от гражданки Кейн — теперь это прерогатива правоохранительной системы. Так вот, я отказываюсь выслушивать какие бы то ни было оправдания от подозреваемой, но имею право сопоставить факты и определить свою позицию. Более того, не только я — в этой ситуации мы все не просто вправе, мы обязаны назвать вещи своими именами. Мы знаем, милиция установила, что изверг, творящий злодеяния у нас под самым носом, является врачом. Прикрываясь нашей гуманнейшей профессией, он проникает в квартиры беспомощных людей, умерщвляет их и похищает ценности. К сожалению, мы должны признать, что арест гражданки Кейн при данных обстоятельствах не просто подозрителен — он закономерен!

Я отчаянно смолчала.

— А это то есть как? — спросили за меня из аудитории.

— А так. Мы слишком долго закрывали глаза на поведение нашей… — Алиса подобрала слова: — нашей пока еще коллеги. С самого начала работы на нашем отделении она не уважает старейших членов коллектива, игнорирует мнение опытных коллег и вообще ведет себя предельно вызывающе. Ее высокомерие просто оскорбительно. Я не буду оценивать качество ее лечебной деятельности — две подряд покойницы в присутствии говорят сами за себя. Не сомневаюсь, что в свете вновь имеющихся фактов эти эпизоды привлекут внимание не только лечебно-контрольной комиссии нашей поликлиники, но и прокуратуры. Тогда мы поглядим, помогут ли ей тряпки от кутюр и бесстыдные заигрывания с разными мужчинами. Вот что она здесь хочет показать своим очередным костюмом от Версаче?..

Уродам всё Версаче.

— От Валентино, — не удержалась я (соврешь не обеднеешь: на самом деле чуть ли не от фабрики, простите, «Большевичка». Ведь могут… иногда.) — И потом, госпожа Цуцко, что именно вы мне инкриминируете: некомпетентность, серийные убийства или проституцию? — со всем возможным при таком раскладе спокойствием осведомилась я, всё еще старательно не веря, что кто-нибудь способен этакую шизологию воспринимать всерьез.