Залитый солнцем загородный дом с облицованным известняком фасадом возвышался над долиной, по которой резво бежал экипаж, словно гигантский айсберг в океане. Все так же, подавшись вперед на своей скамье, Джейн с любопытством смотрела в окно. Сдвинув очки выше, к переносице, она напряженно вглядывалась в особняк, пытаясь угадать, каких же размеров он окажется, когда они подъедут ближе. Интересно, каково это — быть хозяйкой подобного имения?
Джейн наконец оторвала взгляд от зеленых холмов, отвернулась от окна — и тут же наткнулась на пристальный взор леди Блэквуд, наблюдавшей за ней со смесью любопытства и беспокойства.
— Помни, Джейн, что я всегда рядом, и ты можешь на меня положиться в любой ситуации. Надеюсь, моя дорогая, ты будешь поверять мне и свои сердечные дела.
Леди Блэквуд проницательно посмотрела на компаньонку, словно пытаясь заглянуть ей в душу. Джейн почувствовала, как вся сжалась под этим пристальным, понимающим взглядом.
— Благодарю вас, миледи. Мне действительно очень приятно и легко вести с вами беседы. Но в данный момент нет ничего такого, о чем я бы могла вам сообщить.
Леди Блэквуд изумленно подняла бровь и откинулась на подушки. Джейн понимала, что живой ум благодетельницы сейчас занят тем, чтобы свести воедино все детали ее странного поведения и найти им объяснение.
Никто не знал Джейн лучше, чем леди Блэквуд. И сейчас бедняжка отлично понимала, о чем думает нанимательница: она подозревает, что у Джейн появились свои секреты. Не приведи господь, если леди Блэквуд когда–нибудь узнает о том, что произошло в больнице или в карете Уоллингфорда! Что скажет благодетельница, если однажды узнает, как страстно ее скромная Джейн хотела заняться любовью с лордом Уоллингфордом!
— Что–то ты совсем притихла, Джейн. Похоже, ты думаешь о чем–то очень серьезном.
— Я ошиблась в нем и позволила ему себя унизить! — рассеянно прошептала Джейн и тут же спохватилась. Она не хотела говорить этого вслух! К счастью, леди Блэквуд не расслышала этой опрометчивой фразы.
Сейчас Джейн нужно было хорошенько собраться с мыслями и призвать весь свой хваленый самоконтроль. Поведение бедняжки было странным, с частыми приступами тоски и сменой настроений, что так не соответствовало ее обычному ровному характеру. Леди Блэквуд уже не раз обращала на это внимание. Джейн знала, что однажды благодетельница потребует объяснений и попытается узнать, почему ее помощница уклоняется от своих обязанностей внимательной и предупредительной компаньонки.
Будь все проклято! Джейн не могла перестать постоянно думать об Уоллингфорде, обо всем, что произошло между ними. Как же она ошиблась! Совершила то, чего никогда не разрешала себе прежде. Она надеялась. Она мечтала.
И все эти мечты сосредоточились вокруг мужчины, которого Джейн сочла своей второй половинкой. Этот мужчина понимал ее с полуслова, словно мог читать ее мысли. Он смотрел не на внешность, а гораздо глубже, прямо в душу.
Какая глупая романтическая насмешка судьбы! Джейн охватило желание такой силы, что едва не разрушило ее. И что же? Ее сердце оказалось в руках главного распутника в Англии!
— Смотри, вот мы и приехали! — радостно вскричала леди Блэквуд.
Джейн взглянула на дом и с усилием глотнула, опасаясь, что лорд Терстон уже расположился там и теперь ждет подходящего момента, чтобы опять напасть на нее. Или, того хуже, ее мучителем будет Уоллингфорд.
О боже, Джейн надеялась, что сумеет избежать этой участи. Ей казалось, что всех этих неприятностей она просто не вынесет.
Глава 10
— Закуришь?
Реберн кивком отказался от предложенной сигары:
— Анаис не выносит запах табака.
Презрительно фыркнув, Мэтью отправил сигару в рот. Чиркнув спичкой, он затянулся и выпустил внушительное облако дыма.
— Пытаясь понравиться леди, приходится соблюдать слишком много правил и терпеть слишком много неудобств. Лично я вряд ли чувствовал бы себя счастливым в подобной ситуации.
Реберн захихикал и снова прильнул к окну гостиной, смотря сверху на нескончаемый поток экипажей, доставлявших приглашенных на свадьбу.
— Я — счастливейший из смертных, Уоллингфорд. И кому, как не тебе, это знать.
Издав бестактный хрюкающий смешок, Мэтью опять выпустил облако дыма.
— Но как долго продлится это твое счастье? Год? Два?
— Всю жизнь.
А вот и черта с два, это уж вряд ли! Впрочем, кем был Уоллингфорд, чтобы отравлять радость друга, да еще и за день до свадьбы? Лучше уж позволить Реберну питать иллюзии о любви, которая будет продолжаться всю жизнь. Уж Мэтью–то знал, что ничто не может длиться всю жизнь, и менее всего — любовь к женщине.
— Моя невеста убьет меня за то, что я тебе сказал, но, боюсь, я уже не в силах держать это в себе. — Реберн отвернулся от окна, его рот исказила самодовольная, типично мужская усмешка. — Анаис ждет ребенка.
— Ах ты, старый развратник! — засмеялся Мэтью и, поздравляя друга, сердечно хлопнул того по плечу. — Подумать только, и ты не дотерпел до брачного ложа! Я потрясен.
— Ну, я ведь не святой, — хитро подмигнул Реберн. — Я укладывал ее в постель при любой удобной возможности.
— Советую делать это как можно реже. В конце концов, жизнь. Вокруг такое множество плотских удовольствий! А что останется тебе, с единственной–то женщиной?
— Немало. Например, я смогу заняться любовью с женой, когда ее фигура изменится из–за беременности, когда она станет большой — не могу дождаться, чтобы попробовать это!
— Она будет жирной и неуклюжей! — нахмурился Мэтью. — Мне кажется, это не лучший способ разнообразить свой интим.
Реберн смерил друга изучающим взглядом:
— Ты на самом деле так считаешь? Разве ты не ощущаешь истинный смысл обладания любимой, когда думаешь о женщине, которая произведет на свет твоих сыновей и дочерей? Только представь женщину, носящую в себе твоего малыша! Разве какая–то другая мысль может сделать тебя более мужественным, более зрелым?
— На прошлой неделе, в борделе Рекамье, я развлекался с тремя проститутками одновременно. Уверяю тебя, вот тогда я ощущал себя чертовски мужественным и зрелым!
— Ты можешь хоть раз в жизни поговорить серьезно! — упрекнул Реберн.
— Я более чем серьезен. Поначалу им было непривычно, а потом ничего, приспособились!
Улыбка испарилась с лица Реберна.
— Подумай о том, что я говорю, Уоллингфорд: женщина, которую ты любишь, носит под сердцем твоего ребенка! И ты наблюдаешь, как частичка тебя растет внутри ее тела, чувствуешь, как малыш шевелится. Ты ощущаешь всю глубину своих чувств. И это правильно — так, как должно быть.