Читать интересную книгу Ледяной ветер азарта - Виктор Пронин

Званцев опять поправил очки.

– Владимир Александрович, – сказал он и протянул руку.

– Вовка, значит, – уточнила девушка. – А я – Анна, если хотите. Югалдина. Прибыла в качестве сезонной рабочей. Из Охи. Говорили, что здесь дикое место, глушь, страхи всякие рисовали, а оказалось, поселок как поселок.

– А в Охе кем работали?

– По-разному, – уклончиво ответила Анна. – В основном по линии строительства. Да мне-то особенно и работать некогда было, возраст не позволял. Скажите, Вовка... – Она замолчала, сморщила нос, задумавшись, посмотрела на Званцева снизу вверх. – Дико, да?

– Что дико?

– Звучит дико... Скажите, Вовка...

– По-моему, ничего.

– Я не о «Вовке», я о «скажите». Скажи, Вовка! Так лучше, да?

– Пожалуй, – согласился Званцев.

– Заметано. Так вот, скажи, Вовка, организация досуга сезонных рабочих входит в твои обязанности?

– Слегка.

– Слушай, надо что-то придумать! Скукотища!

– Тебе? Скучно? Не верю.

– Спасибо на добром слове, товарищ главный инженер, только ведь и в самом деле скучно. Хоть бы мероприятие какое запузырили!

– Могу предложить поездку на Материк. Прямо сейчас. На катере. За грибами. Ну?

– Даже не знаю... Как-то не приходилось ходить за грибами с главным инженером... Кто их знает, инженеров-то... Особенно главных.

– Решай. Катер идет сейчас, а вечером возвращается.

– Слушай, Вовка, ведь ты думаешь, что я откажусь! А я не откажусь. Грибы – не знаю, а вот через Пролив махануть – тут что-то есть. Мы не опоздаем на катер?

– Анна! Ты едешь с главным инженером!

– Прошу прощения. Еще не привыкла. Да и стоит ли привыкать? – Она испытующе посмотрела на Званцева.

Он смешался, начал высматривать у причала катер, махнул кому-то рукой.

– Так стоит ли привыкать к такому высокому начальству?

– Думаю, стоит. Больше того – необходимо.

– Да ну?

Он взглянул на девушку, пытаясь найти в ней нечто такое, что отрезвило бы его, но она нравилась ему все больше. Правда, настораживала ее напористость, слишком быстрое согласие ехать с ним, но Званцев, не задумываясь, отнес это к собственным достоинствам.

– Слушай, Вовка, ты женат?

– Хм... Нет. А ты?

– Что ты, в моем возрасте! Да и женихов больно много, все норовят друг другу дорогу перебежать. Деваться от них некуда! То прогуляться зовут, то на Материк за грибами чуть не силком тащат!

Они рассмеялись, и смех сблизил их больше, чем весь разговор.

А потом, через год, они будут вспоминать, как болтало на Проливе маленький катер, как медленно удалялся, таял в утреннем лиловом тумане маленький, разбросанный на отлогом берегу Поселок. Держась за мокрые от ночной росы поручни, они смотрели, как бьются в помятые, ржавые борта литые морские волны и как постепенно впереди проступают неимоверно зеленые материковые сопки. Они запомнят запах моря, облезлые цифры на рулевой рубке, маленького рулевого в огромной морской фуражке с крабом, бело-розовый пароход, который прошел в тумане совсем рядом...

Когда они сошли на берег, туман рассеялся и море заблестело солнечными зайчиками. По песку под ногами ползали маленькие крабы, и на их бронированных спинах блики солнца сверкали четко и остро. А еще была высокая трава, и густые заросли каких-то кустов, и чистая зеленая поляна с желтыми цветами. В ползающих крабах, в громадных, хрустящих под ногами перламутровых раковинах, в чистоте поляны, в камнях на берегу, в бесконечности, бесчисленности солнечных зайчиков виделось нечто, лишь для них и существующее, то, что исчезнет, как только они уйдут отсюда.

Так бывает после непонятного, тревожного сна. Проходит полгода, и ты уже не знаешь – сон ли это был, или все произошло в действительности, а может, все только приближается, и с каждым днем это состояние ты будешь ощущать четче, сильнее.

Едва спрыгнув на берег, Анна понеслась к лесу, но неожиданно упала в высокую траву. Когда Званцев подбежал к ней, то увидел в глазах девушки изумление и счастье. Рядом лежал громадный, вывороченный из земли белый гриб. Тут же стоял еще такой же, дальше в траве тускло мерцали шляпки поменьше, покрытые ночной влагой и хвойными иглами. За небольшим пригорком в косом утреннем солнце они увидели россыпь маслят, такую невероятно обильную и щедрую, что лишь молча подошли и присели, не в силах сорвать ни одного гриба – требовалось время, чтобы прийти в себя, освоиться в счастливой стране, которую они открыли. Она существовала только для них, ее бесполезно было бы искать кому-то другому, потому что у каждого такая страна своя, в своем месте и времени.

Спустившись к берегу, они нашли выброшенный волнами деревянный ящик и за полчаса так наполнили его грибами, что еле дотащили до причала. Рулевой помог им внести ящик в маленькую теплую каюту с лежаками вдоль бортов. У обоих было чувство, будто с ними произошло нечто такое, что обязывает их быть другими, они понимали неуместность шуток, которые еще совсем недавно нравились, фальшь бравады, помогавшей им там, на Острове.

Они стояли на носу катера и молча наблюдали, как розовые в закатном свете волны расходились в стороны и гасли. Ровно и натруженно гудел мотор, уменьшался Материк, сглаживались, становились покатыми его сопки, будто сейчас, вот в эти минуты, над ним проносились тысячелетия. А впереди вырастал Остров, и его берега тоже были розовыми, и розово сверкали окна в домах Поселка, башня маяка. Остров приближался, и его холмы словно поднимались из морских глубин.

А потом они шли по пустынному Поселку мимо черных деревянных изб, накренившихся заборов, мимо жеребят, гревшихся в теплом еще песке. Они несли ящик, взявшись за него с двух сторон, и его тяжесть притягивала их друг к другу.

Молчание было продолжением знакомства, придавало новый смысл тем легковесным шуткам, которыми они обменялись утром. И Званцев, и Анна понимали, что этот день не забудется, не затеряется в толпе других дней и будет сверкать освещенной вершиной, когда другие дни уже исчезнут в вечерних сумерках возраста.

– Ну что, Вовка, как грибы делить будем? – спросила Анна, осторожно нарушая молчание.

– Чего их делить... – Званцев чувствовал, что не все слова годятся сейчас, чтобы поговорить и попрощаться, не разрушив того, что возникло между ними за день. – Отнесем девчатам, пусть засолят... – Он хотел сказать, что грибы могут пригодиться на их свадьбе, но не решился. И сказал проще: – Не пропадут.

– Я не подорву твой авторитет, если скажу... если девчатам скажу, где была... и с кем? Они, конечно, не поверят, но все-таки...

– Скажи... – Званцев пожал плечами. – Ты в какой комнате живешь?

– А что?

– Вдруг в гости когда-нибудь загляну... Если женихи не поколотят.

– О! Они смирные, – с облегчением засмеялась Анна. Званцев ответил на ее невысказанный вопрос – будет ли продолжение их знакомства.

– А то заходи ты, – продолжал он. – Когда с досугом туго будет... Вон мое окно, угловое... Как увидишь, что светится, как и заходи.

– Заметано, – улыбнулась в темноте Анна.

Но продолжения не получилось. То ли слишком зыбкими оказались впечатления того дня, то ли Званцев замотался с производственными неурядицами, но первая же неделя, в течение которой они ни разу не встретились, поставила между ними стену. Потребовался год, прежде чем они снова стали близки друг другу, как тогда, на катере, на материковом берегу, близки настолько, что разговор о свадьбе сделался попросту неизбежным. И была свадьба, и пригодилась небольшая банка тех самых материковых грибов, которые Анна суеверно хранила в чемодане, и Панюшкин произнес тост, и вообще было здорово! Как говорится, не было девушки в Поселке красивее и счастливее Анны, и не было парня красивее и счастливее Званцева, и члены Комиссии, отложив в сторону суровые свои обязанности, отдались свадебному веселью, и все звали молодых к себе в гости – в Москву, в Оху, в Южный, в Хабаровск, и ни у кого даже мысли не возникло, что через три года, в другом конце Острова, мягкой, влажной осенью кончится все то, что сегодня так шумно и радостно рождалось на глазах у всего Поселка.

В Москве Панюшкин рассказал мне, что сейчас Званцев живет в столице, заведует отделом в Управлении. У него отдельный кабинет с видом на кремлевские купола. Его жена преподает иностранный язык в каком-то институте. Оба записаны в бассейн, плавают зимой и летом – это позволяет, говорят, сохранить спортивную форму. Вместе ходят на лыжах, вместе уезжают в отпуск и вообще ведут счастливый образ жизни. Да, у них двое детей.

Пожилая секретарша Званцева рассказывает об одной его странной привычке: когда на улице туман, он подолгу стоит у окна, глядя на узкую полоску воды Москвы-реки, на золотые купола Кремля. Кто знает, о чем он думает... Во всяком случае, отвлекается Званцев от этого занятия неохотно, и если кто направляется к нему по делу, секретарша в знак особого расположения может посоветовать зайти на следующий день. «Сегодня у нас туман», – говорит она.