Читать интересную книгу Школьная любовь - Светлана Лубенец

– А скажи, Митяй, она… ну… Эта девочка… Это Журавлева? Вы с ней… дружите, да? – осторожно спросил Джек. Ему казалось, что чем вкрадчивей будет его голос, тем больше вероятность того, что Тася не является этой девочкой.

Вкрадчивость голоса Джека не подвела. Митя покачал головой и ответил:

– Нет, это не Тася. Я был бы не против, чтобы это была она, но мне кажется, что ей нравится совсем другой человек…

Джек решил ничего больше не уточнять, потому что все складывалось наконец хорошо. А от добра, как говорится, добра не ищут.

Раскоряде тоже все очень нравилось, потому что если Джек помирится с Журавлевой, то у него есть некоторые надежды на внимание красавицы Любы Малининой, особенно в свете окончательной потери гнуснейшей клички и после очередного его сегодняшнего успеха.

Эпилог

В эстафете седьмой «Д» взял первое место. Девятый «А» вышел из дыма практически одновременно с Митей и Серегой, но их условно пораженный пришел на своих двоих, вместо того чтобы мирно, как Муравьиха, покоиться на носилках в противогазе. Однако в общем зачете выше третьего места седьмой «Д» все-таки так и не поднялся. Лидерство продолжал держать девятый «А», а на второе место неожиданно выбился седьмой «Б», тот самый, который на смотре строя и песни выступал в матросских гюйсах. Они выбили больше всех очков в тире и оказались единственным классом школы, который за две недели «Зарницы» не получил ни одного штрафного очка за плохие оценки и дурное поведение на уроках.

Несмотря на третье место, одноклассники седьмого «Д» чувствовали себя победителями. От полного недоверия к игре на ее старте и неуверенности в собственных силах они подошли к финишу настоящей сплоченной ротой. Никого уже не надо было уговаривать, чтобы на последнюю линейку, на которой должен произойти спуск флага «Зарницы», оделись в темные джинсы и светлые рубашки. Погоны у всех тоже были отличными. Они, конечно, по-прежнему были сделаны из картона, но уже аккуратно и красиво, поскольку вышли из-под рук художниц Птичьего базара. Маршировал седьмой «Д» так красиво и так гордо и слаженно пел свою «Катюшу», что Николай Васильевич даже посчитал нужным им заметить:

– Вот бы так с самого начала! Глядишь, и место было бы повыше.

– Это ничего! – ответил за всех Джек. – Мы и этому рады!

За третье место семиклассники получили шикарный торт с морем из взбитых сливок и корабликами из шоколада. После его дружного поедания ученики седьмого «Д», разумеется, устроили себе дискотеку, о которой так мечтали девочки. Можете не сомневаться, что Джек танцевал с Тасей, а Митя Толоконников – с Ирой Пенкиной. Люба Малинина сначала сердилась, что Раскоряда распугал всех остальных претендентов на танцы с ней, а потом перестала сердиться, когда Ольга Дятлова ей заметила, что у Сереги очень красивый профиль и мужественная улыбка. Люба вгляделась в Серегу получше и минут через двадцать полностью согласилась с подругой.

Обиженной судьбой чувствовала себя только Лариса Иволга, но ей поделом. Нечего было присваивать себе чужое любовное послание. Собственную записку надо было писать!

Ирина Щеглова

На зависть королеве

1 Тайны Французского двора

Меня зов ут Диана. Так уж вышло. Маме всегда н равилось это имя, и она решила: если у нее будет дочь, то только Диана – и все!

Я не имею ничего против. Но обычно представляюсь просто: Дина. Друзья зовут меня Динкой.

Когда я была маленькой, домашние в шутку называли меня леди Ди, а я еще плохо говорила и потому произносила это так: Ди-ди. Бабушка называет меня Даночкой; мама и папа – Дианой.

Диной меня назвала Марина.

Марина была моей лучшей подругой с тех пор, как я перевелась в новую школу, то есть с шестого класса.

Когда я впервые пришла в свой класс, учительница, видимо, не знала, как меня зовут. Но вошла Маринка, подала ей журнал и что-то шепнула на ухо. Классная кивнула и представила меня: «Познакомьтесь, ребята. Это – Дина». Я поправила ее: «Диана». Классная смутилась, посмотрела в журнал, потом на меня:

– Ах да, извини, пожалуйста, Диана.

С тех пор и пошла эта путаница.

«Дина короче и проще, – уверяла меня Маринка, – а Диана это уж как-то слишком!»

Мама сказала, что Дина и Диана совершенно разные имена и что такое сокращение не совсем верно. Но я привыкла.

В новом классе я оказалась чуть ли не самой высокой. Маринка же была пухленькая белокурая девочка, пониже меня, с короткой стрижкой, спокойная и умненькая. Целых три года мы были просто идеальными подругами! Повсюду вместе: в школе – за одной партой, в выходные – на даче. Мы расставались только во время летних каникул.

А потом что-то произошло. Я не сразу обратила внимание.

Хотя у Маринки и раньше была такая манера: задирать нос. Наверное, из-за этого ее считали гордячкой. Со мной она была другой, мы всегда были на равных.

Но потом я с удивлением стала замечать: стоило мне высказать свое мнение, сказать что-то важное, и Маринка смотрела на меня надменно и вздергивала подбородок. Интересно, когда же я впервые это заметила? Недавно…

Да, точно, в прошлом году она так не выставлялась!

В девятом классе Маринка сильно вытянулась, похудела и возомнила себя необыкновенной красавицей.

Она так и говорила, вертясь перед зеркалом:

– Гляди, у меня все идеально. – Она вытягивала шею, изгибалась и посматривала на мое отражение, маячившее за ее спиной. – Подойди, – она хватала меня, ставила рядом с собой и улыбалась покровительственно, – вот, видишь. Все познается в сравнении.

А я, как назло, поправилась и рядом с ней казалась себе смешной кубышкой.

– Да, – вздыхала я, – действительно, ты – очень хорошенькая.

Она стала носить умопомрачительно короткие юбки, а я от них отказалась. Она отрастила волосы, и они легкими белыми локонами лежали у нее на плечах. Мои же, густые и тяжелые, приходилось собирать каждый день в тугую косу, да еще и закалывать, чтоб непослушные пряди не лезли в глаза.

Но мы дружили по-прежнему. И с чего бы нам ссориться? Ведь никто не виноват в том, что Маринка стала выше меня на голову.

Ну, задается она немного, и что? Зато она очень добрая и абсолютно бесстрашная. Никогда не боялась мальчишек. Если на улице видела, как большие обижают тех, кто помладше или слабее, она вступалась не раздумывая. Прогоняла обидчиков, а для пострадавшего у нее всегда находился чистый платок и доброе слово.

Однажды она пришла к нам с маленьким ежиком, которого отобрала у мальчишек. Несчастный был так измучен, что нам показалось, будто он плачет. Мы как раз собирались на дачу. Выпустили страдальца по дороге в лес. А он забился под машину и никак не хотел вылезать. Маринка и тут не растерялась, она просто легла на живот и заползла под днище, вытащила ежика и отнесла его подальше от дороги.

Потом мама, которая вечно выхаживает брошенных котят и другую живность, часто вспоминала этот Маринкин поступок, даже ставила Маринку в пример.

Короче говоря, моим родителям Маринка нравилась. Наша дружба всячески поощрялась, хотя с семьей Маринки мои родители так и не сошлись. Не знаю почему. Может, интересы не совпадали…

Как любит говорить моя мама: «У всех свои странности…» У Маринки, например, был такой пунктик: как-то она заявила, что в ее жилах течет княжеская кровь.

– Ты разве не знаешь? – удивилась она. – Наш род идет от бояр Шуйских!

– По какой линии? – довольно глупо спросила я.

– По линии отца, конечно! – И она гордо вздернула подбородок.

Вообще-то, Маринкина фамилия – Шуйцева.

Но у нее было довольно оригинальное доказательство принадлежности к древнему роду. Маринка притащила книжку «Петр I» Алексея Толстого, открыла заложенную закладкой страницу, торжественно прочитала небольшой абзац, где говорилось об этом самом боярине. А потом объяснила, как фамилия «Шуйский» превратилась в «Шуйцев». После революции, мол, всех аристократов уничтожали, вот ее предки и подстраховались, изменив несколько букв в родовом имени.

История Маринкиной семьи произвела на меня сильное впечатление. Я даже с мамой поделилась. Вот, дескать, какие у Маринки предки!

Правда, мама была не столь уверена в знатности Маринкиного рода.

– Откуда такие сведения? – удивилась мама. – Маринин отец вырос в детском доме, он вряд ли что-то знает о своих родителях. А вот бабушка, мамина мама, действительно из старой московской интеллигенции. Там есть чем гордиться.

– Но фамилия! – напомнила я.

– В каждой семье есть свои легенды, – сказала мама, – твой прадед, например, утверждал, что он выходец из старинного аристократического рода, причем немецкого.

– Ух ты! Это правда?

Мама засмеялась:

– Не знаю. Но, насколько мне известно, отец твоего прадеда был портным. Его расстреляли за участие в мятеже против советской власти.

– Вот видишь! Может, он и правда был аристократом до революции, а потом стал портным!