Читать интересную книгу Оружейник-2. Азартные игры со смертью [СИ] - Олег Шовкуненко

— Товарищ полковник, что случилось? Почему мы остановились? — голос Серебрянцева прозвучал у меня за спиной.

Я мельком глянул через плечо и вместо ответа приказал:

— Сядьте, Даниил Ипатиевич, а то если придется стрелять, выхлопом вас снесет.

— Неужели придется стрелять? — в голосе ученого прозвучало недоумение, но все же он быстро сделал шаг в сторону и присел за башней.

— Всяко может случиться, — я кивнул, тем самым благодаря ученого за понимание.

— И все-таки, почему остановились? — младший научный сотрудник вернулся к своему первому вопросу.

— Колонна очень странная, — мой взгляд уже в который раз пробежался по нестройной цепочке ржавых искореженных автомобилей. — Давно таких не видел.

— Колонна? — удивился Серебрянцев. — Да таких брошенных машин на всех дорогах полным-полно!

— Не таких, уважаемый Даниил Ипатиевич, совсем не таких, — я мрачно покачал головой. — Эта колонна пришла сюда уже после ухода ханхов. А ее здесь поджидали…

— Да-да, я вижу, — старик будто только теперь разглядел пулевые отметины на облезлых, взявшихся рыжими пятнами кузовах, паутинки трещин, которые расходились от ровненьких, аккуратных отверстий в грязных стеклах.

— Все это, можно сказать, аномалия, — я покосился в сторону лесополосы, проверяя как там дела у разведчиков, и только после этого принялся объяснять: — Наша цивилизация погибла очень быстро. Целые города за несколько часов. Все это я видел своими собственными глазами. Что же касается выживших… Выжившие это отнюдь не те, кто самый ловкий, изворотливый и приспособленный. Это скорее те, кто самый удачливый, те, кому всегда и везде везет.

Тут я подумал, что это истинная правда. Существует этакая порода чертовски удачливых людей. Им все сходит с рук, как мне, когда спер у коллег Загребельного десять тысяч вечно зеленых американских баксов. Удачливым уготовлена спокойная жизнь, когда вокруг бушует море перемен. Я, к примеру, один из немногих старших офицеров, сохранивших свое место, когда реформаторы с остервенением кромсали героическую Кантемировскую дивизию. Удачливые всегда оказываются в нужном месте, как и я в тот черный день. Скорее всего, если бы полковника Ветрова не вызвали в бункер к командующему то…

На этом месте я вдруг опомнился и вернулся к реальности. Выяснилось, что закончив со вступительной частью, я уже довольно долго молчу. Но не смотря на это, Серебрянцев меня не подгонял. Ученый молча ждал, а вместе с ним Лиза, Пашка и Сергей Блюмер. Что ж, пусть слушают. Им урок новейшей истории тоже не помешает.

— Так вот, это я все к тому, что бы вы уяснили. Вместе с цивилизацией погиб и преступный мир. Какой бы ты ни был суперкрутой криминальный авторитет, тебе конец, если конец твоему городу, району, округу или области. Уцелели в основном обычные, нормальные, простые люди. Они сплотились, объединенные общим стремлением выжить. Они ни за что и никогда не убивали друг друга. И это не только вопрос морали, это вопрос выживания. Как говорили на Украине «вмести и отца бить легче».

— Но тогда что же произошло здесь? — старик снял очки и стал с энтузиазмом протирать их грязным мятым носовым платком добытым из кармана куртки. Складывалось впечатление, будто он старался соскрести со стекол нарисованную на них картинку кровавого побоища.

— А вот в этом то и проблема, — кивнул я. — Тот, кто устроил весь этот беспредел, он бесспорно преступник, и собрал вокруг себя всякое отребье. Они очень опасны. Опасны по двум причинам. Во-первых, потому что легко и не задумываясь убивают себе подобных. Во-вторых, они также как и мы из породы удачливых.

Больше меня никто ни о чем не спрашивал, да я и сам не особо горел желанием смаковать эту мерзкую тему. Настроение из паршивого вдруг стало очень паршивым. Именно в таком расположении духа, угрюмый и молчаливый, я наблюдал за возвращением Лешего и его группы.

Подойдя к «восьмидесятке», подполковник сообщил:

— Работа, конечно, не супер, но кое-какое понятие о засадах народ все же имел. Первую машину накрыли из «семерки», последнюю из крупнокалиберного пулемета. Когда колонна стала, ее поделили и просто расстреляли. В живых никого брать не хотели. Били даже по автобусам с женщинами и детьми. Вон они, насквозь изрешеченные, полные сумочек и игрушек. — Загребельный поделился первыми впечатлениями и тут же обернулся к своим людям: — Давайте на броню, бродяги! Будем двигать, а то уже и вечер не за горами.

Когда все расселись, и мы тронулись с места, я поинтересовался:

— Андрей, что-нибудь выяснилось? Из за чего весь этот сыр-бор?

— Ближе к голове колонны два грузовика… А вот, кстати, и они.

Леший ткнул стволом автомата в сторону двух «ГАЗ-66», которые как раз именно сейчас проплывали по нашему правому борту. Грузовики были бортовые, выкрашенные в зеленый армейский цвет — самое что ни на есть распространенное цветовое решение для этой модели. Лохмотья прорванных тентов шевелились на ветру, отчего создавалось впечатление, будто внутри кузовов ворочаются какие-то огромные невидимые монстры. На простреленных дверцах кабин просматривались полустертые эмблемы: овал, в центр которого было вписано схематическое изображение земного шара. На эту основу накладывался тонкий зигзаг молнии. Под рисунком виднелась крупная надпись НПО «Молния». Научно-производственное объединение, аббревиатура была знакома даже ребенку. Что касается названия «Молния», то кантора с таким именем могла с одинаковой вероятностью заниматься как сборкой боевых самолетов, так и производством шариков для пинг-понга. Потеряв интерес к дальнейшим исследованиям, я вернул свой взгляд на дорогу.

— Так вот, — продолжил мой приятель. — Они пустые. Дырки от пуль только в кабинах. Соображаешь, куда клоню?

— Соображаю, — я кивнул. — Там что-то ценное везли.

— Либо оружие, либо продовольствие, — предположил Загребельный. — Что еще сейчас может быть ценного?

— Вот твари! — выругался я. — Человек ведь двести положили, не меньше.

— Да, где-то так, — согласился Леший. — Между прочим, мертвецов тоже обыскивали. Все сумки резаные, а чемоданы разбиты. Так что налет банда учинила, настоящая банда.

— Дело давненько было. Полгода назад, может больше, — предположил я. — Наверное ушли они после этого. Если бы в наших краях остались, то рано или поздно все равно бы засветились. Как говорится, шила в мешке не утаишь, особенно такое острое.

— Это точно, — Леший на мгновение задумался. — А если бы не ушли, мы бы этих гадов нашли и прикончили. Я бы первый пошел.

Красная Пахра, как я и помнил, была во всех смыслах серым, унылым, безликим поселком. Таких сейчас тысячи по всей России, да что там России, по всему миру. Хотя была здесь одна достопримечательность, которую мы никак не должны были пропустить. Эта достопримечательность именовалась развилкой на сорок пятом километре Калужского шоссе. Именно отсюда и начиналась дорога, которая прямиком выводила нас к Подольску. Получив знак благосклонности со стороны Хозяина леса, мы посчитали нецелесообразным растягивать путешествие, тем более что день, как и топливо в баках, медленно, но уверенно приближался к своему концу.

Развилка отыскалась без проблем. На нее указывали как облезлые дорожные знаки, так и ржавые искореженные остовы по меньшей мере дюжины войсковых «Уралов». Они украшали собой обочины по обеим сторонам съезда. Машины оказались здесь во время удара ханхов. А может этот удар как раз и предназначался именно им. Кто ж его теперь разберет? Вот только результат, как говорится, налицо: развороченные взрывами кузова, начисто выгоревшая резина, мутные капли расплавленных стекол, бесформенные наплывы вместо водительских кабин. Чтобы расчистить путь на Подольск, всю эту массу пришлось буквально соскребать с дорожного покрытия. Работу выполнил бульдозер или, может, саперный танк.

Как ни парадоксально, но глядя на место трагедии, я испытал облегчение. Хоть тут все понятно, я бы сказал правильно. Люди сражались не друг с другом, а с чужими, которые пришли отобрать у них будущее, счастье, родной дом и саму жизнь. Повернув в коридор из мертвого железа, я… нет, не помолился, ибо молиться был не обучен. Я просто пожелал моим братьям вечной памяти и спокойного сна.

Дорога на Подольск далеко не сразу вывела нас на широкие и раздольные Российские просторы. Вначале она представляла собой обычную сельскую улицу, которая бежала среди одноэтажных домишек с покосившимися крышами, почерневших садов и огородов. На одном из поворотов я даже разглядел болтавшуюся на одном гвозде табличку «улица Советская». Надо же, Советская!

Вдруг подумалось, а как бы все обернулось, если бы не только эта улица, а и вся наша огромная страна по-прежнему именовалась Советской? Конец света наступил бы раньше или позже? А может вообще бы пронесло? И этот наш гений-эмигрант, создавший «Гнев Аида», тихо и мирно сидел бы себе в каком-нибудь НИИ и за зарплату в двести рублей с превеликим удовольствием изучал зависимость роста ягеля где-нибудь в Ямало-чукотском автономном округе от землетрясения в Австралии.