– А у нас преступлений вообще нет.
– Это потому что у вас тоталитарное общество.
– У нас?
– Ну не у нас же. У вас каждый человек находится под наблюдением двадцать четыре часа в сутки и триста шестьдесят пять дней в году. Если возникнет необходимость, можно с точностью до минуты расписать любой день из жизни каждого. Ничего невозможно скрыть. Никаких тайн не существует. Это, дружище, не жизнь, а полный кошмар. Просто вы приучили себя не думать об этом. Вы живете в обнимку с тем самым Большим Братом, которым в свое время Оруэлл напугал весь мир. Кому в таких условиях может прийти в голову не то что совершить преступление, а хотя бы подумать о нем?
– У нас нет преступности, потому что люди обеспечены всем необходимым.
– А-а, – недоверчиво махнул рукой Владимир Леонидович. – Человек никогда не может остановиться на достигнутом. Сколько ни давай, ему все мало.
– Это потребительский подход к жизни.
– А ты знаешь какой-то другой?
– Я не понимаю, в чем ты пытаешься меня убедить?
– В том, что ваша информационная цивилизация планомерно загнивает.
– Не нравится – не нюхай, – недовольно буркнул я.
– Оно-то вроде как верно, – будто в задумчивости протянул Владимир Леонидович. – Можно, конечно, нос зажать, а то и вовсе отвернуться. Но дело-то в том, что, как только у вас там все рухнет, вы же толпой к нам через кордон ломанетесь. И что нам тогда делать?
Чего мне сейчас хотелось меньше всего, так это обсуждать излюбленную тему майора Ворного о том, как в один ужасный день все информационные башни исчезнут, уины перестанут действовать, и вся закордонная цивилизация из эры информационных нанотехнологий окажется выброшенной в каменный век. А то и куда похуже – обрабатывать камни еще ведь научиться нужно. То упорство, с каким Владимир Леонидович пытался убедить меня в неизбежности именно такого варианта развития событий, порой наводило на мысль, что он сам в него не верит. В принципе, я был не прочь с ним поспорить, хотя, честно говоря, не видел в этом большого смысла – сколько мы не муссировали эту тему, каждый все равно оставался при своем мнении.
– Владимир Леонидович, дорогой мой, давай оставим в покое проблемы информационного общества. Не отрицаю, они у нас есть…
– Нет, – перебил меня Ворный. – В том-то и дело, что у вас нет никаких проблем.
– Это только со стороны так кажется.
– Назови главную.
– Экология.
– Все, больше вопросов не имею!
– Лично у меня сейчас проблема чисто русская – что делать?
– Занимайся своим делом и ни о чем не беспокойся, главное, не забывай таблетки принимать, – скороговоркой произнес майор Ворный. – Если что не так – сразу таблетку под язык. В Облонск твоя группа завтра отправляется? Ну так и лети вместе со всеми! И не волнуйся, мы за тобой присмотрим.
– А присматривать зачем, если бояться нечего?
– Для порядка. Мало ли что…
У обочины, в трех шагах от нас притормозила пурпурная «тойота» с тонированными стеклами. Приметив ее, я решил, что это машина Владимира Леонидовича. Прогулка пешком – это, конечно, замечательно. Но машина сопровождения всегда должна быть рядом. Стекло задней дверцы немного опустилось вниз, и из зияющей темноты прямоугольной бойницы показался автоматный ствол.
– На землю! – крикнул майор Ворный и, прежде чем упасть самому, завалил меня под куст.
Длинная сухая очередь хлестко ударила по тому месту, где мы только что стояли. Звук был настолько пронзительно реалистичным, что, казалось, воздух наполнился тонкими пластинками слюды, ломающимися и бьющимися друг о друга.
Перекатившись на живот, майор Ворный выдернул из-под мышки пистолет и открыл ответный огонь.
Я лежал, вжавшись в серый асфальт, накрыв голову сцепленными замком ладонями. Мне не было дела до того, что происходило вокруг – я хотел остаться живым.
Голову я приподнял, только когда стрельба прекратилась.
Кажется, цел.
Майор Ворный, похоже, тоже не пострадал. Изощренно и зло матерясь сквозь зубы, Владимир Леонидович выбросил из пистолета пустую обойму и коротким ударом ладони загнал на ее место новую. Передернул затвор.
Пронзительно взвизгнув тормозами, «тойота» сорвалась с места.
Майор Ворный проворно вскочил на ноги и, перехватив пистолет обеими руками, принялся стрелять ей вслед.
На что он рассчитывал, не знаю.
Девять выстрелов, а затем сухой щелчок бойка, ударившего в пустоту.
И в тот момент, когда казалось, что машина-убийца уже ушла, вылетевший из переулка черный «додж» ударил ее в дверцу. Удар был настолько сильным, что «тойота» боком перелетела через узкую пешеходную дорожку и, проломив чугунную ограду, рухнула в реку.
– Вовремя, – одобрительно кивнул майор Ворный. – Очень вовремя.
Из покореженного «доджа» вышел человек в светло-сером спортивном костюме, как старому знакомому махнул рукой Владимиру Леонидовичу и, подойдя к пролому в изгороди, посмотрел вниз, на темные воды, сомкнувшиеся над пурпурным автомобилем.
– Давай поспорим, что никто не выплывет? – предложил мне Ворный, убирая пистолет в кобуру.
Можно подумать, я дурак, чтобы спорить с профессионалом. Не дождавшись ответа, Владимир Леонидович поднял с асфальта пустую обойму и пошел к тому месту, где упала в воду «тойота».
– Ну как, Сельвинович, выплыл кто?
– Не-а, – мужчина в спортивном костюме ухватился рукой за столбик ограды и наклонился ниже. – Все в машине остались.
Я отчаянно боролся с сумбуром в голове.
Несмотря на оптимистичные прогнозы майора Ворного, меня снова пытались убить.
Снова?…
Ну да, если принять за первое покушение в несуществующем ресторане «Острова Длинного Ганса».
Хотя, честно говоря, я опять начал сомневаться в том, что это был бред. Что хотите со мной делайте, не мог оказаться бред настолько реалистичным, что я до сих пор помнил, как играли отсветы огней на блестящем острие разделочного топорика, которым размахивал воинственный повар!
В любом случае, несколько минут назад меня точно пытались убить. Самым натуральным образом. На этот раз Ворный находился рядом со мной, так что если он и теперь начнет утверждать, будто мне все привиделось, я просто рассмеюсь ему в лицо.
Меня хотят убить.
Остается последний и самый интересный вопрос: кому я тут насолил?
Сам я за собой никакой вины не чувствовал.
А впрочем, какая разница. Пусть русские сами разбираются с тем, что тут у них происходит. А я – в гостиницу, собираю вещи, еду в аэропорт и первым же рейсом – домой. Теперь у меня есть вполне реальное и очень веское оправдание. А даже если бы и не было – жизнь мне пока еще дороже престижа…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});