стрелять, а потом спрашивать как дела. Одёрнув ногу, он наступил женщине сверху на спину, приковав её к земле и не давая встать. В этот момент он бы ведом странным желанием изучить то нечто, что так неожиданно вошло в его жизнь и перевернуло мир с ног на голову. Посмотрев в абсолютно чёрные и безумные глаза инфицированной, которая не оставляла попыток вырваться и схватить жертву зубами за какую-нибудь часть тела, Дмитрий моментально понял, что ничего человеческого в этих тварях уже не осталось. Ни чувств, ни эмоций, ни сострадания, ни разума. Только желание убивать, продиктованное – чем? Одержимостью какими-то демонами? Или непонятными сигналами почти угасшего мозга, которые на беду окружающих вылились в удивительно сильную агрессию и желание убивать? «Интересно было бы изучить их мозг», – подумал неожиданно Вознесенский, – «подозреваю, что агрессия является лишь следствием воспаления миндалины головного мозга и наличия очагов перевозбуждения на фоне заражения и воспалительных же процессов во всём теле. Но пусть этим мозгоправы и занимаются. Жаль, было бы любопытно».
Дмитрий приставил пистолет к затылку женщины и потянул за спусковой крючок. Громко бахнуло, тело тут же обмякло, а по полу начала растекаться густая тёмная лужа. Вознесенский извлёк магазин из своего «Грача», посчитал количество патронов. В двухрядном восемнадцатизарядном магазине оставалось еще восемь штук. Всего десять отстреляли он сам и капитан Сергеев до него. Плюс ещё имелось два магазина по восемнадцать патронов в каждом. Итого сорок четыре. «Неплохо, совсем неплохо», – подумал он и поблагодарил судьбу за такой щедрый подарок, а себя – за выдержку, благодаря которой он не скинул пистолет в урну или ливнёвку при виде сотрудников полиции в оцеплении. Что было бы, не окажись у него оружия – даже страшно подумать. Все, кто был в составе, к ближайшей станции были бы мертвы. Часть лежала бы с порванными глотками, другая – бродила бы по вагону в виде оживших заражённых. А когда поезд приехал бы на ближайшую станцию, и на вокзале открылись двери, из состава на встречающих людей ринулись десятки агрессивных инфицированных. Какая страшная бойня в этом случае произошла бы – можно только представить.
Пройдя до запертой двери машинистов, Вознесенский постучал в неё кулаком. Как и ожидалось, никто не открыл. По всей видимости, оба машиниста уже были в курсе того, что происходит в салоне. Или имели чёткие инструкции не обращать внимания ни на что во время движения поезда. Тогда Дмитрий дошёл до переговорного устройства и связался с начальником поезда, сообщив, что в вагоне были заражённые, что несколько человек мертвы, но угроза устранена. На что невидимый собеседник сообщил по громкой связи, что уже передал на железнодорожный узел о ситуации в составе, и на ближайшей станции в Твери поезд будет встречать вооружённая группа ОМОНа. При этом также было сообщено, что состав остановится на запасном пути и дальше не пойдёт. Распоряжением центра управления перевозками на ленинградском направлении было принято решение не допускать данный железнодорожный состав в Москву вообще.
Дмитрий был вне себя от злости. Застрять в полутора сотнях километров от родного города в момент, когда с транспортом беда и не пойми что происходит в стране, совершенно не входило в его планы. Теперь нужно усиленно думать, как не только добраться до Москвы, но и попасть в район проживания родителей. И как теперь стыковаться с Николаевым…
Машинист по громкой связи сообщил, что все пассажиры должны сесть на свои места и готовиться к медицинскому осмотру, не оказывая сопротивления властям. Только после осмотра будет разрешено покинуть состав. Вознесенский понимал, что теряет драгоценные часы. Когда поезд начал замедляться, подъезжая к городу, а телефон наконец стал подавать признаки жизни, поймав сигнал с ближайшей вышки, Дмитрий попытался несколько раз дозвониться Николаеву. И лишь спустя некоторое время получил обратный звонок. «Придётся огорчить подполковника», – подумал Вознесенский, – «новости действительно плохие».
27 апреля. Москва. Валерий Николаев.
Экстренное совещание высших чинов от силовых ведомств и гражданских служб продолжалось ещё долго. Возникла куча разногласий, диктуемых нестыковками по ряду административных вопросов, спорили насчёт возможностей разваливающихся структур по охране правопорядка обеспечить хоть какую-то безопасность для гражданских лиц. И в конечном итоге всё упёрлось во вполне ожидаемую проблему: критическая масса накоплена, и людей, способных сдержать огромные толпы заражённых и всё чаще появляющихся на улицах мародёров и преступников, просто физически не хватало. Государство как орган исполнительной власти разваливалось на глазах. Ещё пара дней в таком темпе, и армии и полиции не останется в принципе – люди разбегутся по домам спасать свои семьи. Когда кто-то шутил насчёт заговора минобороны и железнодорожников в эпоху СССР, мол, живёшь в Калининграде – служи во Владивостоке и наоборот, этот кто-то не очень понимал одну важную вещь: со своего поста не убежит только тот солдат, который живёт не через дорогу, а за пять тысяч километров от своей воинской части. А когда служишь рядом с домом, то нет никакой мотивации оставаться на боевом посту, когда всё рушится, а ты можешь помочь своей семье в пятидесяти километрах от тебя, дезертировав с оружием и техникой. Сейчас эта система не работала так, как при Союзе, и на сегодняшнее утро были зафиксированы уже многие десятки случаев, когда солдаты в одиночку или группами уезжали на армейской технике по домам, прихватив с собой ещё и оружие.
Наиболее здравой идеей, высказанной в процессе обсуждения, была организация спасательных центров и временных лагерей для гражданских лиц под охраной военных. Минобороны совместно с МЧС были готовы, пока пусть в теории, но всё же, организовать такие пристанища и обеспечить людей подвозом еды, воды и медикаментов. Теперь стоял вопрос координации действий смежников. Нужно было чёткое понимание, каким образом гражданских будут доставлять в эти лагеря, кто организует транспорт, прикрытие и систему оповещения граждан. В итоге высокие чины от Минобороны, Росгвардии и МЧС договорились о создании единого координационного штаба сегодня же.
Вскоре совещание плавно перешло в свободную дискуссию, людям надоело сидеть на местах и как-то так получилось, что они постепенно разбились на группки для обсуждения тех или иных вопросов. Николаев встал, прошёл пару кругов по залу и склонился над той частью стола, у которой о чём-то оживлённо спорили силовики. К Валерию подошёл начальник СВР и тихо отозвал его в сторону поговорить.
– Валера, пойдём, дело есть, – сказал Николаеву его руководитель, лысоватый мужчина около пятидесяти, впрочем, выглядевший значительно моложе своих лет.
– Да, Сергей Александрович, чем могу быть полезен?
– В общем, слушай: мы договорились с руководством ФСБ