Читать интересную книгу Том 18. Гимназическое. Стихотворения. Коллективное - Антон Чехов

Много параллелей отыскивается и к «Конторе объявлений Антоши Ч.», чеховским «Комическим рекламам и объявлениям» (например, «Объявления „Стрекозы“» или «Справочный отдел „Развлечения“»), его «Обер-верхам». Несколько произведений раннего Чехова построено на использовании названий газет и журналов («Мой юбилей», «Мысли читателя газет и журналов»). Подобная игра названиями — один из любимых приемов малой прессы. Примыкали к юмористической традиции и такие произведения раннего Чехова, как «Словотолкователь для барышень», «3000 иностранных слове вошедших в употребление русского языка», «Краткая анатомия человека», «Дачные правила», «Руководство для желающих жениться». Шутки подобного рода чрезвычайно распространены в юмористической прессе 80-х гг. (и в юмористике вообще; так, пародийные грамматики и шуточные юридические кодексы известны еще в средние века; ср. также русскую семинарскую комическую традицию этого рода).

Чехов сам отчетливо осознавал традиционность малых форм. «Просматривал сейчас последний номер „Осколков“, — писал он Н. А. Лейкину в июле 1883 г., — и к великому ужасу (можете себе представить этот ужас!) увидел там перепутанные объявления. Такие же объявления я неделю тому назад изготовил для „Осколок“ — и в этом весь скандал…» (см. эти «Перепутанные объявления» — т. 2 Сочинений, стр. 183).

В истории приписываемого Чехову можно найти немало случаев, когда за индивидуально-чеховское принималось общее, т. е. свойственное данному юмористическому жанру в целом.

Вместе с тем атрибуция произведений этих жанров не представляется делом вовсе безнадежным. Индивидуальные черты обнаруживаются и здесь — в характере авторских оценок явлений общественной жизни, в излюбленных реалиях, каламбурах, словосочетаниях, в композиции «мелочей» и т. п. (см. примечания к «Библиографиям»* в наст. томе). Чехов дал блестящие образцы оригинального и новаторского использования внутренних возможностей жанра в таких ставших классическими вещах, как «Письмо к ученому соседу», «Жалобная книга» или «Из дневника помощника бухгалтера».

Для юмористики раннего Чехова характерна повторяемость фактов, реалий. Явление, злободневное событие, упомянутое в фельетоне, шуточном календаре, может снова всплыть в рассказе, «картинках», «мыслях», «филологических заметках», мелочах типа «кое-что». Эти понятные при многописании «автоплагиаты» облегчают атрибуцию. Здесь, однако, необходимо учитывать вероятность и другой причины совпадений, особенно реальной в жанре анекдота, комического афоризма — «бродячие» юмористические сюжеты. Не исключена возможность и наличия общего источника — например, иностранного журнала (в использовании такого материала открыто признавались тогдашние издатели — см. редакционные уведомления о подписке в «Свете и тенях», «Сверчке» и др.; ср. Сочинения, т. 3, стр. 595–596). Так, в № 10 «Будильника», 9 (ценз. разр. 6) марта 1886 г. был помещен рисунок А. Кланга «На катке». И почти одновременно в другом юмористическом журнале — «Сверчок» (№ 11; 19, ценз. разр. 17 марта) — появился рисунок Н. П. Чехова — тоже «На катке», очень похожий и с подписью под ним, почти дословно совпадающей с подписью под рисунком в «Будильнике».

Одним из доводов при атрибуции может быть пристрастие Чехова к некоторым литературным цитатам — из Крылова, Грибоедова, Некрасова, Шекспира. Например, грибоедовское «с толком, с чувством, с расстановкой» в точной или видоизмененной передаче находим в рассказах «Осенью» (1883), «Художество» (1886, журнальный вариант), «Тоска» (1886). Иные из цитат сопровождали Чехова всю жизнь: «Он ахнуть не успел» встречаем в «Каникулярных работах институтки Наденьки N» (1880), в «Осколках московской жизни» (1885), в письме к М. В. Киселевой от 11 марта 1891 г., в рассказе «У знакомых» (1898), в пьесе «Три сестры» (1900). Довод этот, впрочем, не может считаться решающим, ибо всегда остается возможность использования тех же цитат другими авторами. Так, строки из басни Крылова «Прохожие и собаки» («Шли два приятеля вечернею порой и дельный разговор вели между собой»), использованные в первой пьесе Чехова (см. Сочинения, т. 11, стр. 341, варианты), в его рассказе «Хитрец» (1883) и повторенные в водевиле «Юбилей» (1891), обнаруживаем в «Летучих заметках» Аркадия Фиалкина <И. Н. Потапенко и П. А. Сергеенко> («Новороссийский телеграф», 1889, № 4401, 27 апреля); часто в юмористике обыгрываются любимые Чеховым шекспировские «сорок тысяч братьев».

Нередки в рассказах Чехова уже однажды использованные им фамилии. Иногда хронологический разрыв этих самоповторений велик, но в раннем творчестве они встречаются даже в пределах одного года: Фон-Трамб («Ушла») и барон Трамб («Раз в год») — оба рассказа написаны в 1883 г.; Кулдаров из рассказа «Радость» (1883) и граф Кулдаров в «рассказце» «О том, как я в законный брак вступил» (1883). Такие совпадения особенно многозначительны, если фамилия — явно сочиненная.

Повторяются не только цитаты или фамилии — но и темы, мотивы, образы. «Самоповторение более обычное явление в литературе, чем принять думать», — писал В. Б. Шкловский[47], а А. И. Белецкий заявлял еще решительнее, что «самоповторения свойственны всем писателям, в известной мере даже обязательны для сложившегося окончательно дарования»[48]. Давно были замечены автозаимствования Пушкина и Лермонтова, переклички отдельных произведений других писателей с их остальным творчеством. Так, отмечались «многочисленные языковые и стилистические параллели, совпадения между предшествующими сочинениями Л. Толстого и „Войной и миром“ <…> в которых сходство доходит до „самоповторения“»[49], случаи использования «накопленных» в предшествовавшем творчестве образов и мотивов в чеховском «Архиерее»[50].

Самоповторения в сфере лексики и синтаксиса открывают возможности лингво-стилистической атрибуции. Естественным образом внимание обращается прежде всего на наиболее заметные явления — неожиданные метафоры и эпитеты, слова, выходящие за границы норм литературного языка, необычные речения, подмеченные или придуманные писателем. У Чехова немало случаев подобных повторов: «выдающее (выделяющее) из ряда обыкновенного» («Происшествие», «Полинька»), «до чрезвычайности» («Мороз», «Бабы»), «я такие чувствую чувства, которых вы никогда не чувствовали» («Перед свадьбой», «Свадебный сезон»), «дурандас» («Он понял», <«Безотцовщина»>, «Цветы запоздалые»), «махамет» («Клевета», «Либерал»), «Аллах керим» («Именины», письма к Н. А. Лейкину 14 сентября 1885 г., Ал. П. Чехову 24 ноября 1887 г., А. Н. Плещееву 5 февраля 1888 г.), «отдирай, примерзло» («Ворона», «Ванька»), «во всем (своя) умственность есть» («Агафья», «Свирель»), «нет никакой моей возможности» («Ванька», «Свирель», запись на книге С. Н. Терпигорева «Собр. соч., Т. IV. СПб., 1899» — см. Письма, т. 12), «хуже собаки всякой» («Мечты», «Ванька», «Мороз»); ср.: «ему голос такой в горле даден» («День за городом»), «сила ему такая дадена» («Лошадиная фамилия»), «большая власть ей дадена» («Шило в мешке») и мн. др. Но повторяются, конечно, не только подобные стилистически отмеченные элементы. Язык всякого писателя характеризуется в числе прочего известным набором определенных лексико-синтаксических клише. В качестве примера можно привести часто встречающееся у Чехова словосочетание «больше ничего», присоединенное союзом «и» и замыкающее предложение или синтаксическое целое: «Когда-то он был в университете, читал Писарева и Добролюбова, пел песни, а теперь он говорил про себя, что он коллежский асессор и больше ничего» («Муж», 1886). Впервые эта стилистическая формула встречается в рассказе «Перед свадьбой», а затем повторяется в произведениях «Беспокойный гость» (1886), «Свадьба» (1889), «Попрыгунья», «Дуэль» (1891), «По делам службы», «У знакомых» (1898), а также в письмах И. Л. Леонтьеву (Щеглову) от 14 августа 1888 г., А. С. Суворину (15 мая 1889 г. и 20 октября 1891 г.), Е. К. Сахаровой (13 января 1889 г.), А. С. Киселеву (7 марта 1892 г.), Л. С. Мизиновой (13 августа 1893 г.) и др. Это клише обслуживает самое разнообразное содержание. «Раз построенная и отработанная фраза, — писал о подобном явлении у Тургенева Б. М. Эйхенбаум, — где бы и с чем в связи она ни явилась, оказывается пригодной и на другие случаи, в другом жанре, в другом контексте»[51]. В рассказе «В море» упоминание о ветре, который «хлестал по нашим лицам, как плетью» (1883, журн. вариант), имеет пародийный оттенок, но в рассказе «Страшная ночь» (1884) и особенно в «Рассказе неизвестного человека» (1893) этот образ употреблен в изобразительно-позитивном смысле. Наличие в атрибутируемых текстах подобных совпадений может стать звеном в цепи доказательств (см. комм. к «Моей семье»* и «Беседе нашего собственного корреспондента с князем Мещерским»).

Но при чисто языковых совпадениях всегда остается возможность того, что одна и та же, даже не совсем обычная форма, может встретиться у разных писателей — в случае, когда они черпают из общего источника, например городского просторечия этого же времени. Так, приводившаяся выше употребляющаяся у Чехова форма «даден» встречается у В. А. Слепцова («Вечер», 1862) и у Д. С. Дмитриева («Зарок даден». — «Свет и тени», 1881, № 2). Очевидно, гораздо большую доказательную силу представляют собой совпадения другого рода — тождество пар «ситуация — форма» («предмет — слово»). Определенная связь между ситуацией и речевыми (шире — стилистическими) формами ее выражения есть у всякого писателя, и его стиль может быть описан способом составления правил этой зависимости. В разных произведениях, но в сходных положениях появляются одни и те же словесные формулы. Таковы у Чехова формулы «искусство ведь» («поэзия ведь», «Тургенев ведь») или «воздух и экспрессия», многократно возникающие в речах невежд или дилетантов при обсуждении ими вопросов искусства (см. «Скверная история», «Теща-адвокат», «В ландо», «О драме», «Контрабас и флейта», «Юбилей», «Произведение искусства», «Талант», «В Москве», «Ариадна»; ср. включение этих слов в общий иронический контекст в письме к Ф. О. Шехтелю от 8 июня 1886 г.). В произведениях отдела «Dubia» настоящего тома есть немало случаев, когда некий объект или коллизия в атрибутируемых текстах описывается в тех же или близких речевых формах, что и сходная ситуация в вещах доподлинно чеховских (см. комментарии к «Московской езде»*, рассказам «Ревнивый муж и храбрый любовник», «Мачеха», фельетонам* «Будильника» 1885–1886 гг.).