легкий привкус кокоса с ананасом, «пина колада»…
Фак.
А что если она просто пьяная? Может, вообще не соображает кто с ней? Представляет на моем месте своего альбиноса?
Вероятно, они поругались из-за меня? Она сбежала и думает, что это он ее догнал?
Твою ж…
Я хотел легонько отодвинуть ее от себя и посмотреть ей в глаза, но фея так в меня вцепилась, что получилось – я ее фактически оттолкнул.
Кретин.
Потому, что теперь на меня смотрел убитый горем олененок Бэмби.
Не надо так, малышка! Я ведь не хотел! Просто…
Она развернулась, чтобы уйти.
Уйти от меня?
Я вообще уже ни хрена не понимал!
В голове была каша.
И куда это она собралась?
Я снова рванул ее на себя.
Она что, плакать вздумала?
Эти глаза… Изумруды с бирюзой и золотом…
Она была с ним? Она ждала его?
А вот хрен ему!
Это моё!
Моя девочка! Моя детка – фак! - пусть еще кто-то попробует так ее назвать!
Моя рыжая фея!
Я запустил ладонь в огненный водопад ее волос, притянул…
Да.
Вот этого мне не хватало!
Пить ее дыхание.
Чувствовать вкус ее губ, пусть и с «пина коладой».
Утонуть в ее слезах…
Нет, никаких слез! Я ведь как всякий нормальный мужчина не очень люблю женские слезы, да? Ну, вернее, не должен любить. Они должны меня бесить, наверное? Но слезы феи не бесят. Бесит то, что какой-то кретин довел ее до слез. Какой-то кретин, хм… Самокритичный ты, Устюгов!
Меня не раздражают ее слезы, просто я их не хочу и все!
- Милая, что ты… - я отстранился на пару сантиметров, чтобы видеть ее глаза.
Глаза, которые тонут в непрошенной влаге. Не хочу, чтобы она плакала. Что сделать, чтобы она не плакала?
Что там отец говорил? Когда женщина не права проси у нее прощения? Хотя, почему она не права? Она как раз имеет право и плакать, и злиться, и убегать…
- Прости меня.
- Прости меня.
Мы сказали это одновременно и уголок моих губ дернулся, но она осталась такой же печальной.
И, по-моему, она еще и замерзла. Хотя осень в столице радовала даже меня, приехавшего из куда более теплого Нью-Йорка, но ночью, все-таки было совсем не жарко, не для ее тоненькой курточки.
Я быстро поцеловал ее, и повел в сторону машины.
Она не сопротивлялась.
Открыл дверь, помог сесть, закрыл дверь, быстро метнулся на свою сторону.
Голова кружилась от всего.
Он смены континента, от перелета, от усталости этих недель, от близости феи.
Хорошо, что ехать всего ничего, выскочить на Звенигородку, потом на «трёшку», и мы на месте.
Я занял место водителя, но не успел завести машину – мы снова целовались, дико, страстно – я перетянул ее на себя, мои руки хозяйничали, блуждая по ее телу.
Как же хорошо, что на ней было платье! А под ним…
Фак, она в чулках! Кружево и нежнейшая полоска кожи над ним! И трусики…
Отодвинув легкую ткань, я ощутил пальцами ее лоно – такие мягкие складки, влажные! Как же хотелось толкнуться в нее, резко, глубоко! Я поглаживал, ласкал, понемногу подбираясь к заветной ягодке, чувствуя, как ее потряхивает.
- Андрей…
- Да, милая, сейчас!
Я должен был доставить удовольствие хотя бы ей! Сжал, потер, приласкал, погладил, снова сжал – чуть сильнее, ощущая дрожь ее тела, то, как подступает финал. Член изнывал, но я понимал, что не могу сейчас достать его и… нет, не так, не в машине, я должен хотя бы душ принять после дороги, перелета. Мои пальцы проникли внутрь, лаская там, а большой остался на клиторе. Она вжималась в меня, и я чувствовал, что ей нужно чуть жестче. Язык атаковал ее рот, двигаясь так, как член должен был двигаться в ее сладкой киске, толчок, еще и… Ее судороги на мне, нежный стон, с всхлипами – фак, как же это круто! Мой член тоже получил свою порцию кайфа – я ощутил, как разливается тепло. Твою ж… кончил в штаны, как подросток! Хорошо, что в тачке всегда есть салфетки!
Быстро вытер ее, пересадив на пассажирское сидение, потом себя – фак, при других обстоятельствах меня бы это напрягло, а тут – чистое удовольствие!
Пристегнул фею, успев еще раз быстро поцеловать и заметить, что с ней все-таки что-то не так. Но мне было не до разговоров, не до выяснения отношений.
Выяснять наши отношения надо было по-другому.
Желательно в горизонтальной позиции, хотя, можно и вертикально – я не против, в душе мне тоже очень понравилось.
И это внезапное умопомрачение в машине мы обсудим позже.
Нам ведь обоим понравилось, так? Или?...
Мы ехали молча. В абсолютной тишине. Лишь иногда я слышал аккуратные судорожные всхлипы. Не плач, нет, просто дыхание, которое она никак не могла успокоить.
Я заехал на подземный паркинг, с трудом нашел нужное место.
Повернулся.
Наташа спала, по-детски открыв ротик. И мне очень не хотелось ее будить. Я повернулся, подвинулся поближе, осторожно, чтобы не спугнуть ее сон.
Такая милая, забавная, почему-то в этот момент она казалась такой юной, хрупкой, нежной.
Без всей этой дерзости и бравады, которую она так задорно старалась демонстрировать.
- Почему если я подруга Жени, то меня нельзя отыметь?
Как смешно она тогда выглядела, стараясь показать, что ей на все плевать. Да и я, наверное, со стороны выглядел так же. Хотя, реально, мне тогда на самом деле было плевать. А ей – нет.
Если бы она тогда мне не ответила, я бы о ней через пару часов и не вспомнил бы.
И не было бы вот этого всего.
Я бы, наверное, и на следующий день посмотрел бы на нее так, словно увидел впервые.
И опять бы подумал, что хорошо было бы ее трахнуть. Только если без последствий.
Фак. Как же я был прав! Вот и хлебаю последствия большой ложкой…
Она пошевелилась и засопела.
Кретин я. Надо ее будить осторожно и нести в квартиру, в спальню. Ей же неудобно тут спать!
Я поймал себя на мысли, что думаю не о том, как бы поскорее залезть к ней в трусики. Я думал о том, что у нее будет болеть шея и спина после этого сна на переднем сидении моего «купе».
Хорошо все-таки, что она задала этот вопрос тогда, на террасе. И сказала, что можно. И все остальное хорошо.
И хрен с ним, что проблем у