Читать интересную книгу Жена мудреца (Новеллы и повести) - Артур Шницлер

Она собрала все письма и остальные бумаги, как попало побросала их в сумку, заперла ее и подошла к окну. Близился вечер, ласковым ветром повеяло с виноградников; глаза ее горели от невыплаканных слез обиды, а не скорби. Что ей делать теперь? Еще недавно она без упований, без страха оглядывала дни, ночи, месяцы, годы, которые ей предстояло прожить, а сейчас с ужасом думала лишь об одном сегодняшнем вечере. В этот час она обычно возвращалась с прогулки; сегодня она отослала няню с малышом, так как совсем не стремилась увидеть его; да, на мгновенье и ребенка словно коснулась охватившая Берту ярость против всего человечества и против судьбы, в своем безмерном ожесточении она испытывала даже зависть к людям, которые прежде вовсе не казались ей достойными зависти. Она завидовала жене доктора Мартина за то, что муж так нежно относится к ней; табачнице, которую любили Клингеман и капитан; своей невестке, за то, что она уже стара; Элли — за то, что она еще молода; она завидовала служанке, которая сидела на бревнах с солдатом и громко смеялась. Она не могла дольше усидеть дома, надела соломенную шляпу, взяла зонтик и поспешно вышла на улицу. Здесь ей стало немного легче. В комнате она чувствовала себя несчастной, теперь же она была лишь раздосадована.

На главной улице она встретила супругов Мальман, их детям она давала уроки музыки. Фрау Мальман уже знала, что Берта вчера заказала себе платье у венской портнихи, и теперь с важностью рассуждала на эту тему. Потом Берта встретила деверя — он шел ей навстречу по каштановой аллее.

— Ты вчера была в Вене, что ты там делала? — спросил он. — Завела какую-нибудь интрижку?

— Как? — переспросила Берта и испуганно посмотрела на него, словно ее уличили в чем-то.

— Нет? Ничего не было? Ты ведь ездила с фрау Рупиус; наверное, все мужчины бегали за вами.

Она посмотрела на его лицо: глаза его блестели, как в те дни, когда ему случалось выпить лишнее; она вспомнила, как кто-то предсказал, что Гарлана хватит удар.

— Я намерен тоже вскорости опять побывать в столице, — сказал он, — я не был там с незапамятных времен, хочу снова повидать некоторых моих клиентов. Вы с фрау Рупиус могли бы в следующий раз взять меня с собой.

— С удовольствием, — ответила Берта, — мне придется вскоре поехать туда на примерку.

Гарлан засмеялся.

— О да, ты можешь взять меня с собой, когда будешь примерять.

Он придвинулся к ней ближе, чем полагалось. Это была его обычная манера. К шуткам его Берта тоже давно привыкла; но сегодня все это было ей особенно противно. Ее до крайности возмущало, что именно этот человек постоянно с таким подозрением говорит о фрау Рупиус.

— Сядем, если хочешь, — сказал Гарлан. Они сели отдохнуть на скамью. Гарлан вынул из кармана газету.

— А! — невольно вырвалось у Берты.

— Хочешь, возьми, — сказал Гарлан.

— Твоя жена уже прочла ее?

— Ну, что ты, — ответил Гарлан, протягивая газету, — хочешь, возьми.

— Если ты можешь без нее обойтись.

— Ради тебя с удовольствием. Можно и вместе почитать. — Он придвинулся ближе к Берте и развернул газету.

Рука об руку подошли супруги Мартин и остановились перед ними.

— Уже вернулись из дальних странствий? — спросил господин Мартин.

— Ах да, вы были в Веке, — сказала фрау Мартин, прильнув к мужу. — И с фрау Рупиус? — прибавила она, и это прозвучало, как колкость.

Берте пришлось снова рассказывать о своем платье. Она уже делала это почти механически, но чувствовала, что давно не была так привлекательна, как сегодня. Мимо прошел Клингеман; он поклонился с насмешливой вежливостью и посмотрел на Берту так, будто выражал ей сожаление, что ему и ей приходится общаться с подобными людьми. Берте казалось, что сегодня ей дано читать мысли людей по их глазам.

Стало темнеть. Все двинулись вместе в обратный путь. Берта вдруг забеспокоилась, что не встретила сына. Она пошла вперед с фрау Мартин. Та заговорила о фрау Рупиус. Она хотела непременно выяснить, не заметила ли Берта чего-нибудь.

— Но чего же именно, фрау Мартин? Я проводила фрау Рупиус к ее брату и заехала за ней туда же.

— И вы убеждены, что фрау Рупиус была все время у своего брата?

— Я, право, не знаю, в чем подозревают фрау Рупиус! Где же ей еще быть?

— Ах, — сказала фрау Мартин, — вы действительно так наивны или только притворяетесь? Вы совершенно забыли... — И она шепнула Берте на ухо нечто такое, от чего та вспыхнула. Никогда не слыхала она от женщины такого выражения. Она была возмущена.

— Фрау Мартин, — сказала она, — ведь я тоже нестарая женщина, и вы видите, что можно отлично жить и так.

Фрау Мартин немного смутилась.

— Ну да, ну да! — сказала она. — Вы можете подумать, что сама я слишком избалована.

Берта испугалась, как бы фрау Мартин не стала вдаваться в более интимные подробности, и была очень рада, что они подошли к перекрестку, где им пришлось распрощаться.

— Берта! — закричал ей вслед деверь. — Твоя газета!

Берта быстро вернулась и взяла газету. Затем она поспешила домой. Мальчик уже ждал ее у окна. Берта стремительно вошла, обняла его и поцеловала, точно не видела несколько недель. Она почувствовала, что живет только любовью к сыну, и это наполнило ее гордостью. Она заставила его рассказывать, как он провел время после обеда, где был, с кем играл, накормила его ужином, раздела, уложила в постель и была довольна собой. Словно о каком-то лихорадочном припадке вспоминала она о своем давешнем состоянии, когда она рылась в старых письмах, проклинала судьбу и завидовала даже табачнице. Она с аппетитом поужинала и рано легла спать. Но ей захотелось прочесть газету; она вытянулась, взбила подушку, чтобы выше лежала голова, и, насколько возможно, приблизила газету к свечке. Сначала она, как обычно, просмотрела новости театра и искусства. Но даже «Краткие сообщения» и местные новости снова приобрели для нее интерес со времени ее поездки в Вену. У нее уже смыкались глаза, как вдруг в хронике она заметила имя Эмиля Линдбаха. Она села на кровати и прочла: «Солист короля баварского Эмиль Линдбах, о большом успехе которого при испанском дворе мы недавно сообщали, награжден орденом Спасителя».

Улыбка озарила ее лицо. Берта обрадовалась. Эмиль Линдбах получил орден Спасителя... да... тот самый человек, чьи письма она сегодня читала... тот самый, кого она целовала, тот самый, кто писал ей, что всегда будет поклоняться только ей одной... Да, Эмиль — единственный человек в мире, который ее, в сущности, как-то интересует, кроме ее мальчугана, конечно. Ей казалось, что эта заметка в газете предназначена только для нее, будто Эмиль избрал это средство, чтобы сообщить ей о себе. Быть может, тот человек, которого она вчера видела издали, все-таки был Эмиль. Она внезапно почувствовала себя такой близкой ему, что все улыбалась и шептала: «Господин Эмиль Линдбах, солист короля баварского... поздравляю вас...» Губы ее были полуоткрыты. Вдруг ей пришла в голову неожиданная мысль. Она быстро встала, набросила на себя капот, взяла свечу с ночного столика, прошла в соседнюю комнату и, сев за стол, не задумываясь, написала следующие строки, как будто кто-то стоял рядом и диктовал ей:

«Милый Эмиль!

Только что прочла в газете, что испанская королева наградила тебя орденом Спасителя. Не знаю, помнишь ли ты меня еще, — она улыбнулась, когда писала эти слова, — Но я не хотела бы упустить случай поздравить тебя с большими успехами, о которых я так часто и с таким удовольствием читаю. Я живу в маленьком городе, куда меня занесла судьба, и очень довольна; мне очень хорошо живется. Если ты пришлешь в ответ несколько строк, то осчастливишь твою старую приятель ницу Берту.

P. S. Большой привет от моего маленького Фрица (пять лет)».

Она кончила. На мгновенье она задумалась, не следует ли ей упомянуть, что она вдова; но если он и не знал этого до сих пор, то поймет из ее письма. Она прочла письмо еще раз, удовлетворенно кивнула головой и надписала адрес: «Господину Эмилю Линдбаху, солисту баварского короля, кавалеру ордена Спасителя». Следует ли это писать? У него, конечно, много и других орденов. «Вена». Но где он живет теперь? Это не имеет значения, ведь он такая знаменитость. И затем, самая неточность адреса доказывает, что она ке придает особого значения всему этому; дойдет письмо — ну что же, тем лучше. Это был способ испытать судьбу... да, но как узнать точно, дошло ли письмо? Ответа может и не быть, если... Нет, нет, конечно, нет! Он все же поблагодарит ее. Так, теперь в постель. Письмо она держала в руке. Нет, ей сейчас не заснуть, сон отлетел совсем; кроме того, если она пошлет письмо завтра утром, то оно уйдет только с двенадцатичасовым поездом, а Эмиль получит его послезавтра... Это бесконечно долго. Она только что говорила с ним, а он услышит ее лишь через тридцать шесть часов!.. Что, если она теперь же пойдет на почту... нет, на вокзал? Тогда письмо в десять часов утра уже будет у него. Он встает, конечно, поздно, и ему завтра утром подадут в комнату письмо вместе с завтраком. Да, так и следует сделать! Она быстро оделась. Поспешно сбежала вниз по лестнице — было еще сравнительно рано, — быстро прошла по главной улице к вокзалу, опустила письмо в желтый ящик и вернулась домой. Когда она стояла у себя в комнате, возле измятой постели, когда увидела брошенную на пол газету и мерцающую свечу, ей показалось, что она возвратилась после странного приключения; она еще долго сидела на краю кровати и смотрела в окно на светлую, звездную ночь, полная смутного радостного ожидания.