По окончании летных курсов Роману Касеву было присвоено звание сержанта — самый низкий чин, хотя у него и был диплом. Ему дали отпуск{237}, и он в подавленном состоянии поехал домой в Ниццу.
В личном деле Романа Касева содержится следующая информация: «Приказом от 27 марта 1939 года направлен в часть 29 марта 1939 года».
Принимая во внимание этот эпизод, следует учесть военный психоз весны 1939 года. Тридцатые годы прошли в атмосфере экономического и социального кризиса, под знаком воинствующего антисемитизма евреи представлялись злонамеренными, корыстными, агрессивными и рвущимися к власти зачинщиками войны, одновременно консервативными и мятежными. Огромное значение в обществе играли националистические группировки, такие как «Аксьон Франсез», «Патриотическая молодежь», «Огненные кресты» и французские националисты. В 1936 году все эти группировки были запрещены, но когда во главе правительства стал Леон Блюм, Ксавье Валла возмутился, что его «древней галло-романской страной управляет еврей».
Юдофобия не была занесена во Францию извне. Ее глашатаями стал целый ряд молодых талантливых писателей 30-х годов: Марсель Жуандо, Луи Фердинан Селин, Дрие Ларошель, Жан Жироду и др. Последний был назначен в комиссариат по информации и высказывался о необходимости ведения «сильного министерства по расовым вопросам». В книге «Полномочия» он пишет:
Нашу землю захватили. Захватили точно так же, как Римскую империю, — не военным путем, а постоянным притоком варваров, «любопытной и алчной когорты выходцев из Восточной Европы», «безжалостных первобытных рас».
Мы полностью согласны с Гитлером в том, что высшая форма политики непременно предполагает расовый подход, ведь этого придерживались и Кольбер, и Ришелье.
И ниже:
Сотни тысяч евреев-ашкенази из польских и румынских гетто <…> повсюду, где только ни проходят <…> несут с собой коррупцию, взяточничество <…> Орды <…> физически слабых, болезненных людей, которыми забиты наши больницы{238}.
Дрие Ларошель сокрушался по поводу того, что страна пребывает в состоянии упадка, по поводу «ужасающей несостоятельности Франции», в которой, по его мнению, были исключительно евреи.
Луи Фердинан Селин в 1937 году в «Мелочах для истребления» давал такой совет:
Если вы на самом деле хотите избавиться от евреев, не надо ста тысяч способов, ста тысяч гримас: нужен расизм!.. Расизм, и не чуточный — так, сквозь зубы, а полный! Абсолютный! необратимый! как правильная пастеризация… Пусть сначала они все сдохнут, потом разберемся.
В 1938 году Пьер Гаксон так писал о Леоне Блюме: «Он воплощает все то, от чего у нас стынет кровь в жилах и идут мурашки по коже. Он — это зло. Он — это смерть».
Когда 7 ноября 1938 года семнадцатилетний польский еврей из Германии убил советника германского посольства Эрнста фон Рата, движение «Аксьон Франсез» бросило клич: «Никакой войны для евреев!»
Месяц спустя, 6 декабря 1938 года, министр иностранных дел Германии Риббентроп прибыл с визитом в Париж для подписания с Францией договора о ненападении. В тот же вечер во французском МИДе прошел «арийский ужин», на котором попросили не присутствовать министров еврейской национальности Жоржа Манделя и Жана Зе. Психоз только усугублял стереотипное мнение о евреях как о воинственной нации, которая якобы толкает Францию к реваншистской войне с Германией.
«Ну не объявлять же нам войну из-за ста тысяч польских евреев!»{239} — заявил Людовик Зоретти журналисту пацифистской газеты «Редрессман» («Обновление»), А на противоположном, крайне правом фланге Даркье де Пельпуа сочинял листовки, заимствуя лозунги у фашистской пропаганды: «Это евреи хотят войны, потому что война — единственный для них способ избежать поражения и сохранить свою мечту о мировом господстве»{240}.
Марсель Жуандо, со своей стороны, заявлял, что ему не будет покоя, «пока во Франции останется хоть один еврей, имеющий равные права с французами».
Через год гонения на евреев впервые будут узаконены, когда Совет министров в Виши 3 октября 1940 года утвердит первое положение о статусе евреев, согласно которому те лишались права служить в государственных учреждениях, а особенно в офицерском составе армии, как старшем, так и младшем. Это была уже не первая мера, которую вишистское правительство предпринимало против евреев. Ранее на натурализованных граждан Франции уже был наложен ряд ограничений. А положение о статусе обозначало критерии, позволявшие определить, кого следует считать евреем. Лозунг «Аксьон Франсез» «Франция — для французов!» был услышан.
Из отпуска после болезни Гари вернулся в Авор, где 10 мая 1939 года ему было выдано свидетельство об окончании курсов летчика-бомбардировщика в составе второй роты училища отделения пилотажа за номером 1977. Затем он получил приказ явиться в летное училище в Салон-де-Прованс, куда он назначался инструктором по самолетовождению. Без сомнения, у Романа Касева, одного-единственного провалившегося на выпускном экзамене, который успешно сдали все его товарищи, не раз срывали занятия. К базе в Салон-де-Прованс он был прикомандирован до конца августа 1939 года. Сначала ему пришлось выносить придирки старшин и сержантов, которым мало было дразнить его «…ным лейтенантом» (ведь лейтенантом он еще не стал), его окрестили еще и «парашником»{241}. Но несколько недель спустя начальство заметило, что его навыки пулеметчика можно использовать по назначению, и Гари был назначен инструктором по стрельбе. За день до начала Второй мировой войны, 30 августа 1939 года, летное училище было эвакуировано в Бордо. Гари откомандировали на пункт № 106, в класс наблюдателей № 152, на базу в Бордо-Мериньяк.
Часть III
Война
…Кого вы выбрали в замену товарища, чье славное имя на протяжении целого тысячелетия гремело во Франции, чьи предки были великими воинами, великими правителями, великими сановниками, друзьями принцев и королей и оставили яркий след в анналах истории? Кого?
Человека, рожденного в России, да вдобавок еще еврея. Восточноевропейского еврея
…Самим фактом этого необычного выбора вы признали, что национальность человека никак не должна влиять на отношение к нему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});