Читать интересную книгу Альфа и Омега (СИ) - Сейд Анна

— Я подожду тут, — шепнула мне Сузи, явно не желая попасться под чью-нибудь горячую руку или стать крайней в намечающейся, как она, наверное, себе фантазировала, громкой сцене.

Я же, сама толком не зная, что буду делать, но глубоко убежденная в том, что мне надо знать, что там происходит, на цыпочках подошла к двери, стараясь сдерживать собственный запах настолько, насколько это было возможно. Часть меня догадывалась, что это бесполезно в любом случае, но я хотела хотя бы попытаться.

Я их увидела их сразу, только заглянув в приоткрытую дверь. Никки — а я полагаю, что это была именно она — сидела на расправленной постели, поджав одну ногу под себя и держа на руках младенца, прижавшегося круглой головкой к ее обнаженной груди. От красоты этой женщины меня буквально бросило в жар. Даже такая, в простой одежде, с убранными в неряшливый пучок тонкими светлыми волосами, не накрашенная и, кажется, толком не мывшаяся последнюю пару дней, она походила на одухотворенную мадонну эпохи Ренессанса. Весь ее облик дышал умиротворением, чистотой и благостью, а с ее тонких изящных черт лица в самом деле впору было писать картины. Ее голубые глаза смотрели на сидевшего рядом Йона с бесконечной любовью и кротостью, и улыбка, блуждавшая по ее губам, была мечтательной и нежной, полной глубокого женского счастья — счастья той, кто любит и чувствует себя любимой в ответ.

Никки без сомнения была человеком, как и ее ребенок. Впрочем, последнее было неудивительным — в истории еще не было зафиксировано ни одного случая рождения бестии человеком. Даже если отцом был чистокровный альфа.

Я попятилась назад, ощущая, как у меня кружится голова. Я многое себе представляла на пути сюда, но никак не подобную сцену склонившихся друг к другу голубков, воркующих над мирно потягивающим молоко из материнской груди младенцем.

Что я вообще здесь делаю? Как, ради Великого Зверя, я оказалась в этом месте и ради чего позволила всему этому произойти в моей жизни? Мое место было не здесь, оно было дома, рядом с Джен. Чрезмерно опекающей меня, раздражительной и не терпящей возражений, но такой родной и так безыскусно любящей меня подруги. Я оставила ее, увлекшись историей, в которой мне изначально не было отведено никакой роли, кроме досадной, усложняющей все случайности. Я променяла наши тихие вечера и уютный диван, так приятно делящийся на двоих, на… что? На кого? И зачем вообще все это?

— Он привел ее несколько месяцев назад, — доверительно сообщила Сузи, когда я снова подошла к ней, покачиваясь на негнущихся ногах. — Говорят, она была женой какого-то криминального авторитета и сбежала от него, потому что влюбилась в братишку Йона и забеременела от него. А он решил их тут спрятать. В месте, где все пропахло трахающимися бестиями, даже лучшей гончей не унюхать человека, разве не так?

Я не стала ей отвечать. Знала, что она меня провоцирует, что хочет добиться от меня эмоциональной реакции — возможно, слез или проклятий. Знала и то, что потом они вместе с остальными наверняка будут долго и со смаком обсуждать все это на кухне или где-то еще. И мне на мгновение даже показалось, что Ория тоже наверняка знала, чем все кончится, когда давала мне в провожатые именно Сузи. Может, это был такой изощренный способ дать мне понять, что мне здесь не рады? Сперва мне весьма недвусмысленно объяснили, что Йон просто физически не может быть мною заинтересован, а потом буквально носом ткнули в то, что он несвободен.

Любовь всей моей жизни. Как же.

Когда я наконец оказалась в комнате, которую мне выделили, то просто рухнула лицом в подушку, остервенело вдыхая запах мыла, исходящий от свежепостиранного белья. У меня буквально не осталось больше сил. То, что произошло утром в Церкви Святой Изабеллы, казалось чем-то замшело давним, словно случилось уже пару недель назад. Зато наша утренняя стычка с Йоном вдруг необыкновенно ярко встала у меня перед глазами.

Я не хочу тебя, омега. Можешь успокоиться.

Я почти готова была поверить, что он в самом деле не испытывает ко мне даже банального физического влечения, на котором, казалось, зижделось все наше общество. Если бы не то, что произошло на том подъездном окне. Если бы не то, как он смотрел на меня тогда. Если бы не ощущение того, как восхитительно наши тела тянутся друг к другу, как им хорошо вместе, как идеально они дополняют друг друга. И это проявлялось не только в отношении сексуального влечения. Мне было необыкновенно уютно спать в его объятиях, я чувствовала себя защищенной, когда он прикрывал меня своей широкой спиной, я чувствовала себя уверенной и нужной, когда он сжимал мою руку, когда вел за собой. Всего за один день я так привыкла к его присутствию в моей жизни, что это казалось почти абсурдным.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И мне уже его не хватало. Даже сейчас, лежа в темноте в незнакомой и не слишком приветливой комнатке, затерянной среди городских трущоб, держа в голове все, что я увидела и узнала о нем за последние полчаса, я все равно не могла прогнать из своей головы и груди желание снова почувствовать его рядом. Услышать его голос, снова вызвать эту сводящую меня с ума улыбку счастливого ребенка, ощутить его крепкое теплое тело, словно бы созданное для того, чтобы мое, гибкое и мягкое, непокорным диким плющом оплело его собой. Кажется, только так я снова бы ощутила собственную завершенность, а мои мысли перестали назойливым роем жалить меня изнутри.

Бездумно оголив свое левое предплечье, я уткнулась в него носом. Запах сосновой смолы и дыма заставил мое сердце забиться чаще, и я осознала, что глупо улыбаюсь, ощущая его. Глаза закололо слезами, но я сама толком не понимала, почему плачу — от обиды на судьбу или просто от обилия переживаний, что наконец-то дали о себе знать таким образом. Несколько раз проведя по метке носом, втягивая ее как дорожку кокаина, я не удержалась и снова лизнула ее, как тогда, на вечеринке Макса. Ответом на это послужила нетерпеливая и яростная пульсация внизу живота. Это был так болезненно сладко и так извращенно неправильно, что я просто не могла остановиться. Скользя языком вдоль совершенно неразличимой в темноте красной ленточки на моем предплечье, я словно бы одновременно касалась им себя в совершенно другом месте, куда более нетерпеливом и голодном. Но это было совершенно не похоже на то, что я испытывала прежде, когда от скуки или ради приятных ощущений ласкала саму себя в ванной или в своей постели. Запах Йона окутывал меня плотным густым коконом, становясь лишь сильнее по мере того, как расцветал и наливался жаркой сладостью мой собственный. Я ощущала его всем своим естеством, словно альфа в самом деле был рядом.

Не сдержавшись, я все же нырнула свободной правой рукой вниз. Расстегнув собственные джинсы и приспустив их вместе с бельем, я погрузила пальцы в собственную податливую влажную мягкость, ощущая бессильную невозможность наполнить себя в той мере, в которой мне сейчас было нужно. Сдавленно постанывая, я перекатилась на спину, до боли сжав колени и прогнувшись в спине. Я знала, как выгляжу и как пахну сейчас, но мне было все равно. Мое естество омеги полностью захватило меня, и я отдавалась на его волю с бесстыжей исступленной страстностью.

Его запах был повсюду, его присутствие было почти осязаемым, но этого все же было мало. Слишком мало, чтобы довести меня до конца, хотя я даже примерно не помнила, когда сбрасывала сексуальное напряжение в последний раз. Это было мучительно — испытывать столько удовольствия и в то же время словно биться головой в закрытые двери в попытках добраться до его высшей точки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я не слышала, как открылась дверь, потому что в глубине души была совершенно уверена, что заперла ее. К тому же я слишком глубоко погрузилась в собственные ощущения и фантазии, почти потеряв связь с реальностью. И лишь спустя какое-то время, по чужому тяжелому дыханию я вдруг поняла, что нахожусь в комнате не одна.

Йон стоял, прижавшись спиной к вновь закрытой им двери, и смотрел на меня. Я не знаю, что выражал этот его взгляд — в комнате было слишком темно. Из-за того, что я сама сейчас пропиталась его запахом, я не почувствовала его, когда альфа вошел. В своей прежней жизни, еще, может быть, несколько дней назад, я бы отреагировала иначе. Сгорела бы на месте со стыда, наверное, или вроде того. Но сейчас я и не думала останавливаться или замедляться. Глядя прямо на него, буквально засасывая кожу на своей левой руке, словно в попытке заставить ее сочиться его семенем, и продолжая все более настойчиво ласкать себя внизу, я ощутила, как меня наконец-то накрывает волной удовольствия — столь острого и ослепительного, что я не смогла сдержать вскриков, сотрясших мою грудь и судорогами разбежавшихся по всему моему телу.