Читать интересную книгу Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии - Юрген Торвальд

А через несколько минут Женере Рюэ вспомнил еще один случай, который, как он утверждал, тоже неожиданно пришел ему в голову. В конце августа или в начале сентября Гюэ опять был у него. Гюэ дал ему в тот раз будильник и попросил просверлить дырочку слева' под цифрой двенадцать. При этом он объяснил, что с динамитом дела продвигаются и что теперь он занят созданием электрического взрывателя. После того как дырочка была просверлена, Гюэ исчез, а неделю спустя произошла катастрофа.

Оба воспоминания произвели на инспектора странное впечатление. Он стал подозревать, что Рюэ, хладнокровно обдумав обстановку, решил кое в чем сознаться добровольно, чтобы снять с себя более серьезные подозрения. Детективы, которые ездили в Чарлзбург, сообщили, однако, что Овид Кот подтвердил показания Рюэ и добавил, что отговаривал Гюэ от какого бы то ни было применения динамита. Но недоверие Белека не рассеялось, и он решил обыскать мастерскую Рюэ и посмотреть, не удастся ли найти следы работы над взрывателем. Он попросил приехать в Квебек Франшера Пепена и Бернара Пекле. Когда инспектор и ученые прибыли на квартиру Рюэ, хозяина не было дома. Дверь им открыла его свояченица. Таким образом у пришедших была возможность работать без помех. Обыск длился уже час и казался безуспешным, когда Пепен и Пекле наткнулись на безобидно выглядевший кусок волнистого картона, на который сотрудники уголовной полиции не обратили бы никакого внимания. Картон был поврежден во многих местах и обнаруживал так много странных для часовой мастерской черных наслоении, что они решили тотчас поехать в Монреаль и исследовать его в лаборатории. Там поставили опыты с капсюлями взрывателя из меди, наполненными азидом свинца, и с капсюлями из алюминия, наполненными гремучей ртутью. Вокруг взрывающегося капсюля они установили своего рода кулисы из волнистого картона. При взрыве маленького капсюля волнистый картон принимал на себя небольшую взрывную волну. После этого ученые исследовали возникшие при опытах наслоения на картоне, и выяснилось, что отложения, возникавшие при взрыве медного капсюля, наполненного азидом свинца (подобный капсюль был использован при взрыве самолета), точно соответствуют отложениям на волнистом картоне, обнаруженном в квартире Рюэ. Не оставалось сомнений, что Рюэ испытывал различные капсюли взрывателя и использовал волнистый картон для ограждения от воздействия взрыва.

Как только Белек получил это известие, он тотчас предъявил результаты расследования Рюэ. Белек не церемонился больше с „больным" и так насел на него, что тот признался в изготовлении взрывателя с часовым устройством и в том, что вместе с Гюэ испытывал его у себя на кухне. Плача и ссылаясь на свою беспомощность и слабость, Рюэ сказал, что боялся сознаться в создании взрывателя с часовым устройством, потом! у что не хотел, чтобы его считали сообщником Гюэ в страшном преступлении. Он клялся, что Гюэ принес ему все для изготовления взрывателя и уверял, что взрыватель ему нужен для сельскохозяйственных работ в Сет-Иле. Правду он узнал уже после авиакатастрофы, когда Гюэ явился в его мастерскую и, угрожая, заявил: „Смотри у меня. Если ты что-нибудь сообщишь в полицию о работе, которую для меня выполнял, то будешь иметь дело со мной".

И что бы Белек ни думал об истинной роли Рюэ и его сестры Маргариты Питр в этой истории, ни Рюэ, ни его сестра в последующие месяцы ни на йоту не изменили своих показаний. И нельзя было доказать, что они лгут, потому что Гюэ тоже неизменно отрицал свою вину в смерти жены. Чтобы разоблачить истинную роль Маргариты Питр и ее брата Рюэ, Гюэ пришлось бы признаться в совершенном им убийстве.

23 февраля 1950 г. Верховный суд и двенадцать присяжных слушали дело Гюэ. Они выслушали показания свидетелей и заключения экспертов, допросили Маргариту Питр и Женере Рюэ. Но не удалось выяснить, что побудило Гюэ отрицать все в суде, тем самым покрывая главных свидетелей обвинения. Была ли это та гордость, которая всю жизнь толкала его на авантюры как в вопросах любви, так и в вопросах жизни? Молча слушал он глубокомысленные слова прокурора Дориона, с которыми тот обратился к присяжным: „В таком деле, как это, где могли быть соучастники, вы должны оценивать показания вероятного соучастника с учетом ваших знаний человеческой натуры. Вообще же вам не следует опасаться, что закон не покарает тех, кого следовало бы покарать, кроме Гюэ, если таковые имеются… "

После семнадцатиминутного совещания присяжные объявили Гюэ виновным, что означало по канадским законам смертную казнь. И лишь в тюрьме Бордо под Монреалем, не имея надежды на спасение своей жизни, Гюэ 3 июля 1950 г. изложил на сорока страницах историю подготовки и осуществления преступления, где описал действия Маргариты Питр и Женере Рюэ, которые за обещанное им вознаграждение сознательно участвовали в преступлении. 12 января 1951 г., когда казнили Гюэ, он еще не знал, что оба его сообщника последуют за ним на виселицу. Они кончили на эшафоте в Бордо: в 1952 году Женере Рюэ и в 1953 году Маргарита Питр, которую в народе называли „мадам ворона".

Двумя годами позже, в августе 1955 года, в чикагском „Журнале уголовного права, криминологии и полицейской науки" появилась статья „Научная сторона дела Гюэ" Франшера Пепена и Бернара Пекле. Они описали в ней свои усилия по обнаружению следов на обломках самолета, по определению примененного в бомбе взрывчатого вещества и по разоблачению Женере Рюэ. Даже в том мире, где под сенью „холодной войны" и постоянно растущей преступности совершается каждым днем все больше и больше покушений и убийств, все больше взломов и ограблений с применением взрывчатых веществ, взрыв самолета был достаточно необычен, чтобы не привлечь внимания широкой общественности, поэтому криминалисты-химики взялись за определение взрывчатого вещества и реконструкцию бомбы.

Но через несколько месяцев, 1 ноября 1955 г., снова произошел подобный случай. Вблизи Лонгмонта в США, в штате Колорадо, упал четырехмоторный Дуглас ДС-6Б, транспортный самолет № 37 559 авиакомпании „Юнайтед Эрлайнз" с пятью членами экипажа и тридцатью девятью пассажирами на борту. Самолет потерпел аварию в результате взрыва. Лаборатория Федерального бюро расследований в Вашингтоне обнаружила в обломках самолета то же, что в свое время обнаружили Пепен и Пекле, — динамит. 14 ноября в Денвере был арестован двадцатисемилетний Джек Гилберт Грехем, мать которого находилась среди погибших пассажиров. Его уличили в том, что он подложил в чемодан своей матери бомбу, чтобы уничтожить ее и получить страховку в 37 800 долларов.

Несмотря на это, дело Гюэ сохранило свое значение не только потому, что оно было первым подобного рода, но и потому, что работа канадской лаборатории доказала, как далеко за пределы Европы шагнула криминалистическая и химическая наука о следах, ставшая общим достоянием. Лишь пять лет спустя это нашло свое подтверждение в раскрытии еще одного уголовного дела, происшедшего за тысячи миль отсюда, в другой части света. Только в центре внимания этого расследования находились не взрывчатые вещества и взрыватели, а следы растений, на которые полстолетия тому назад обратили внимание криминалистов фантазия Артура Конан Дойла и учебник по криминалистике Ганса Гросса.

Бонди, пригород Сиднея, иногда называют „пляжным раем" на Тихом океане. Однако это название не очень удачно выбрано, если под раем подразумевают роскошную жизнь, как, например, во Флориде. Желтый песок Бонди и морской воздух могут, конечно, соперничать с пляжами Флориды, но молочные бары и закусочные, где подают жареную рыбу и картофель, не идут ни в какое сравнение с ее отелями и магазинами.

Летом 1960 года в Бонди побывало больше двадцати тысяч человек. Среди них были также Бэзил и Фрида Торн, скромная супружеская пара, поселившаяся в начале года в двухэтажном доме на Эдвард-стрит. Торн работал представителем бюро путешествий. Один из двух его детей, восьмилетний Грэм, посещал, Скоте колледж", так называемую „общественную" школу Сиднея, которая на самом деле была традиционно частной. Каждое утро, в 8 часов 30 минут, Грэм, одетый в серый школьный костюмчик, проходил от своего дома по Эдвард-стрит до пересечения с Веллингтон-стрит. Там он сворачивал и шел вдоль сквера до угла, к которому присоединялась улица О'Брайен-стрит, где ждал Филлис Смит, приятельницу его родителей. Ее дети тоже учились в „Скоте колледже". Филлис Смит сажала его в свою машину и отвозила в Белвью-Хилл в школу.

Наверняка, этот ритуал еще долгие годы оставался бы неизменным, если бы Бэзил Торн не разбогател, так сказать, за один день. Будучи постоянным участником сиднейской оперной лотереи, он каждую неделю покупал лотерейный билет за три доллара. В тот день, 1 июня 1960 года, находясь в командировке, он узнал, что на его билет выпал главный выигрыш в сто тысяч австралийских фунтов. Репортерам, ожидавшим его в аэропорту Сиднея, Торн заявил, что не намерен швырять эти деньги понапрасну, а использует их для создания лучшего будущего. Торн продолжал вести скромный образ жизни и не задумывался над тем, что его богатство может вызвать зависть у окружавших его людей.