Откинувшись на мягкую шерсть старого тулупа, Иван скрипнул зубами от боли в спине, ранения и простуды давали о себе знать. Спина болела всё чаще, порой скручивало так, что до нужника на карачках приходилось добираться. Но, атаман держался, не давая себе послаблений, пока не исполнит свой долг, не доведёт русских казаков до океанского берега. Там обязательно станет легче, убаюкивал боль атаман, как ребёнка, конечно, станет легче. Выстроят казаки часовенку, срубят тёплые избы, на печи старые кости отогреют, лекарь магаданский обещал мази сделать, как остановится караван. Говорит, мёртвого на ноги поднимут те мази, на змеином яде их собирается настаивать. Не обманет, чай, магаданцы слово держат, всё, что говорили, сбылось, знать, и, дальше не обманут.
Боль начала успокаиваться, мысли атамана вернулись к событиям пятилетней давности, когда он очередной раз поссорился с Ермаком, собрал свою ватагу и попросил отпустить казаков своего атамана в Петербург, в Новороссию, взглянуть на старых знакомых — магаданцев. Потому, как надоело скучное сидение в Томске, сбор ясака, замирение местных князьков. Ермак за полтора десятилетия стал настоящим правителем, важным, дородным, спокойным. Отстроил Тобольск, замирил соседние племена, и, безропотно передал власть князю Кошкину-Лопате, присланному из Москвы на Тобольское воеводство. Не просто передал, а увёл недовольных московской властью казаков дальше на восток, от греха подальше, чтобы с властью не ссорится.
Правильно поступил тогда Ермак Тимофеевич, иначе, сложили бы свои буйные головы многие казаки на плахе. Добрались до мест, не подвластных Тобольскому воеводе казаки, выстроили острог, вокруг него городок образовался, Томск. Года три наводил порядок Ермак в Томске, замирил всех инородцев, до китайских земель добрались его ватаги на юге. Отписал о том Ермак в Москву, новому царю Ивану Ивановичу, казаки снова начали в путь-дорогу собираться. Ждали, что царь опять воеводу в Томск пришлёт, на всё готовое московские власти любят приходить, да ясак проверять, ладно ли собирали, нет ли воровства или татьбы? Два года ждали, не спешил царь, думал, видать много. И, придумал, чем Русь удивить, прислал грамоту, в которой возводил Ермака в боярское сословие и определял на Томское воеводство. Удивил, так удивил, никогда прежде казаки вольные не становились боярами русскими.
Хотел Ермак Тимофеевич порвать ту грамоту, невместно, мол, вольному казаку боярскую шапку надевать. Да, нашлись умные люди, уговорили, сам атаман одумался, принял царскую милость, да поклонился Москве мехами богатыми и землями новыми. Осел Ермак Тимофеевич в Томске, службу царскую справлял честно и справедливо. С ним и старые казаки стали садиться на землю, брать под себя городки и новые остроги ставить. Заслышали на Дону, Волге, Яике, что Ермак Тимофеевич властью воеводой назначен, потянулись казачьи ватаги на восток. За ними беглые холопы и вольные крестьяне двинулись, разбойных людишек быстро повывели. Против магаданских ружей ничего татары сибирские поделать не могли, первые казаки, что с Ермаком на Кучума ходили, считай, все живыми до Томска добрались. Мало, кого смогли татары побить, против ружей их луки негодны вовсе, разве, что со спины выстрелить.
Осел Ермак Тимофеевич в Томске крепко, привёз из Строгановских земель десяток пушек, скорострельных, магаданских. Пару раз всего и напали местные князьки на Томский острог, шибко напугались казачьего оружия. Быстро навёл Ермак порядок в своих владениях, стала жизнь спокойной и сытной. Тут Иван Кольцо и заскучал, не для того он всю жизнь воевал и кровь лил направо и налево, чтобы ясак собирать, да в Москву отправлять. Жизнь к вечеру подходит, а цели большой и светлой нет. Сибирь покорил с Ермаком, но, то заслуга Ермака, если правде в глаза глянуть. Он и останется в памяти народной, сам себе признавался Иван. Потому и решил побывать, пока силы есть, в магаданских странах, посмотреть, как устроились там православные магаданцы.
Отпустил его сход, отправив на западные магаданские земли, вместе с атаманом поехали десять его верных товарищей. Молодые и старые, природные казаки с Дона и охотники, вступившие в казаки уже взрослыми. Взяли казаки меха в подарки, получили подорожную от воеводы, да отправились на запад. Выехали налегке, ранней зимой, потому добирались быстро, до половодья успели Камень Уральский пересечь. Был бы Кольцо моложе, ни за что не добрался бы до границы Руси живым, отвык казак от власти царской, всякую обиду от бояр и боярских детей норовил силой решить. Но, годы пообтесали вольного молодца, скрипел зубами атаман, да быстрее на запад спешил. Даже в Москву не стали заезжать казаки, от Чердыни на север отправились, в новый порт Архангельск, что Русь с помощью магаданцев выстроила на Белом море.
По старому магаданскому тракту пошли казаки, в обход Москвы, движение по нему после ухода магаданцев из Руси не стало меньше. Строгановы по этому тракту свои товары в Европу возили, с каждым годом всё больше и больше, да другие промышленники с уральских земель дорогу эту удобную использовали. Из земель магаданских на Урал по тому тракту тоже шли товары разные, дорогие и дешёвые, редкие игрушки для купцов и бояр, вроде крикунов и подзорных труб, да кирзовые сапоги и боты, вискозные ткани, для простого люда. Много народа перебралось из московских и владимирских земель на север, к магаданскому тракту, на заработки. Другие на Урал перебирались от боярского гнёта, товара на Урале было не меньше, а бояр не было совсем. Работу переселенцы не искали, промышленникам уральским люди всегда нужны были, потому и платили заводским рабочим больше, нежели крестьяне в Поволжье могли заработать.
Добрались казаки до Архангельска, где им повезло на магаданский корабль попасть, идущий до новой магаданской столицы. Казаки в Сибири и не знали, что магаданцы на две страны успели разделиться, решили везде побывать. Побывали, словно в сказке очутились, полгода не могли в себя прийти. Даже Иван Кольцо, не робевший перед великим царём Иоанном Васильевичем, не боявшийся никаких врагов, дрогнул, выбравшись из порта в Петербурге. Самоходные повозки-трамваи, огромные дома в пять поверхов (этажей), высокие башни с часами, красивые церкви, не уступавшие высотой крестов башням. Главное — люди, молодые, весёлые, одетые просто и легко, никаких нищих, никаких бояр, все равны друг перед другом. И, в то же время, никто не дерётся, не толкает слабых, мужчины уступают женщинам дорогу, все пропускают детей, бегающих по улицам без оглядки, как и на Руси. Молодые казаки пробовали задираться, толкнули пару мужиков, в надежде подраться, да были легко скручены подоспевшими полицейскими. Без шума и крика, двух крепких казаков голыми руками два городовых легко скрутили, так, что те даже дышали через раз.