К примеру, каков самый трагический момент романа «Евгений Онегин»? Несомненно, убийство на дуэли Ленского. А нет ли в описании дуэли нужной нам конструкции? Открываем роман, находим описание момента убийства — и пожалуйста:
И Ленский, жмуря левый глаз,Стал также целить —но как раз Онегин выстрелил...
Сколько изобразительных приемов, основанных на использовании содержательности языковой формы, применил поэт всего в нескольких строчках! Содержательность звучания, созданная словами как раз, звучащими здесь как выстрел; содержательность ритма, подчеркнутая «бегущей строкой» — переносом единого произносительного целого, когда после слов как раз наступает «непредусмотренная» пауза, подчеркивающая резкое, «оборванное» звучание этих слов; наконец, содержательность синтаксической формы, порожденная употреблением конструкции катастрофы, которую мы и искали.
Очень употребительны конструкции катастрофы в творчестве М. Лермонтова. И опять-таки: особенное их скопление наблюдается в наиболее трагических произведениях, а внутри их — в самых трагических фрагментах.
Весь синтаксис поэмы «Мцыри» пронизан такими конструкциями, и частота их заметно возрастает в экспрессивно наиболее напряженных сценах, например, таких, как схватка с барсом:
И первый бешеный скачокМне страшной смертию грозил...Но я его предупредил.Он застонал, как человек,И опрокинулся. Но вновь,Хотя лила из раны кровьГустой, широкою волной,Бой закипел, смертельный бой!Ко мне он кинулся на грудь;Но в горло я успел воткнутьИ там два раза повернутьМое оружье...
Насыщена конструкциями катастрофы и драма «Маскарад», в особенности трагическое объяснение Арбениных перед смертью Нины:
Арбенин: Умру — и буду все один! Ужасно!
Но ты! не бойся: мир прекрасный Тебе откроется...
Нина: Ты осторожен... никого... нейдут, Но помни! есть небесный суд, — И я тебя, убийца, проклинаю.
Арбенин: Бледна!
Но все черты спокойны...
Нина: Я умираю, но невинна... ты злодей...
Арбенин: Молчишь? О! Месть тебя достойна... Но это не поможет, ты умрешь...
Выразительная символика конструкции используется, конечно, не только при описании явно трагических, катастрофических ситуаций, но и для создания «фонового» настроения, «подсказывающего» отрицательную экспрессию текста.
Вопрос для телевикторины «Что? Где? Когда?»:
— Продолжите строчку из романа Пушкина «Евгений Онегин» Любви все возрасты покорны и объясните общий смысл всей строфы.
Уверен, что многие попались бы на эту удочку и продолжили бы так:
Любви все возрасты покорны.Ее порывы благотворныИ юноше в расцвете лет,Едва увидевшему свет,И закаленному судьбойБойцу с седою головой.
Однако это не пушкинские слова, а слова либретто к опере. А вот какова эта строфа у Пушкина и какова его мысль:
Любви все возрасты покорны,Но юным, девственным сердцамЕе порывы благотворны,Как бури вешние полям:В дожде страстей они свежеют,И обновляются, и зреют —И жизнь могущая даетИ пышный цвет и сладкий плод.Но в возраст поздний и бесплодный,На повороте наших летПечален страсти мертвый след:Так бури осени холоднойВ болото обращают лугИ обнажают лес вокруг.
Концепция, как видим, прямо противоположная: не «любовь в любом возрасте», а «всему свое время».
Будто предвидя возможное «более приятное» прочтение первой строки, поэт сразу же после нее вводит настораживающее «но». А потом строит трагическое столкновение тем юной и поздней любви, подчеркивая противопоставление не только вторым «но»: он еще и разбивает строфу па два предложения соответственно двум темам, проводя между темами разделяющую их границу.
Слов нет — оперная трактовка «комфортнее», она больше нравится публике, и потому пушкинские слова забываются, первая строчка приобретает популярность в «приятном» варианте, а все «но» из арии убираются. Однако насколько глубже и мудрее суждения Пушкина!
Ну а для нас здесь важно, что в утверждении концепции поэта сыграл свою роль и синтсимволизм.
Синтсимволический ансамбль
Отнюдь не случайно в описаниях символики отдельных конструкций то и дело приходилось отмечать, что вместе с такой-то конструкцией в тексте встречаются еще и такие-то. Так и должно быть: синтаксис художественного текста — не отдельные предложения, а единая синтаксическая ткань, с помощью которой может быть выстроен единый синтсимволический рисунок.
В этом отношении весьма характерно письмо Татьяны к Онегину. Уже говорилось о том, что в нем употребляются конструкции с различной символикой. И действительно—в нем сложно переплетены конструкции гармонии и дисгармонии, надежды и отчаяния.
Начинается письмо с вопросительных предложений, что тоже символично: Татьяна ждет от Евгения ответа. Затем употреблена скрытая конструкция односторонней любви, и сразу же вводится предложение с явной и скрытой символикой распада:
Я к вам пишу — чего же боле?Что я могу еще сказать?Теперь, я знаю, в вашей волеМеня презреньем наказать.Но вы, к моей несчастной долеХоть каплю жалости храня,Вы не оставите меня.
Невозможно, разумеется, найти статистически достоверную группу грамотных взрослых русских людей, которые бы ничего не знали об Онегине и Татьяне. Но если вообразить себе такую группу, то можно поставить мысленный эксперимент: закрыть текст письма после этих строчек и спросить информантов, как они думают — ответит Онегин на любовь Татьяны или нет. Скорее всего статистически значимый результат соответствовал бы дальнейшему развитию событий в романе, потому что подсознание читателя уже получило подсказки. На то, что надеждам Тани не суждено сбыться, намекает прежде всего лексика, обладающая отрицательным понятийным и особенно качественно-признаковым значением — презренье, наказать, несчастная доля, капля жалости. Использован также «морфологический символизм» — употреблены отрицательные формы несчастной, не оставите. Просматривается фонетическая символика, так как строка хоть каплю жалости храня насыщена звуками с отрицательными оценками (х, ж, р). И все это богатство «сознательной» и «подсознательной» семантики обрамлено синтаксическими конструкциями с отрицательной содержательностью (но, хотя). Вернее даже сказать, что обрамлено пока только намеками на конструкции распада, поскольку «но» вводит только половину конструкции (первая ее половина отделена точкой), и «хоть» входит в состав не самостоятельного предложения, а деепричастного оборота.
Далее снова идет конструкция неразделенной любви, соединенная с предложениями, поразительно объединяющими содержание с формой:
Поверьте: моего стыдаВы не узнали б никогда,Когда б надежду я имелаХоть редко, хоть в неделю раз,В деревне нашей видеть вас,Чтоб только слышать ваши речи,Вам слово молвить, и потомВсе думать, думать об одномИ день и ночь до новой встречи.
Обратите внимание на третью строчку: там употреблено слово надежда. А конструкция какая? Да ведь это и конструкция надежды! Не если А, то Е, а если бы было А, то было Е. Не гармония, а желание гармонии, надежда на нее.
Тут же в предложение вклиниваются разрушающие «хоть», но через строчку — снова гармоничная конструкция, и опять лишь с надеждой на гармонию, которая может наступить только при определенном условии: нужно А, чтобы было Е.
И так — по всему тексту письма: то символика гармонии, то ее разрушения.
Но все же дисгармоничные конструкции в письме явно преобладают, причем здесь обнаруживаются почти все их виды.
Вот, казалось бы, не особенно трагический по содержанию фрагмент письма:
Но говорят, вы нелюдим,В глуши, в деревне, все вам скучно,А мы... ничем мы не блестим,Хоть вам и рады простодушно.
Однако противопоставление «мы» и «вы» Пушкин оформляет тремя (!) дисгармоничными конструкциями — одной со слабо выраженной дисгармонией (вам скучно, а мы...) и двумя максимально дисгармоничными, катастрофическими (но, хоть). Символика конструкций подчеркивает важность и действительную трагичность противопоставления: ведь именно простодушие деревенской жизни, отсутствие в Татьяне светского блеска и явились причиной высокомерного отношения Онегина к ее любви. А лишь только Татьяна стала светской дамой, Евгений воспылал к ней страстью.