силы покидали с каждым мигом. Виола бросилась к келандке и, положив ее поверх ног Рея, разорвала одежды на животе Витати, открывая пульсирующую кровью, глубокую рану, проходящую от середины живота к правому подреберью, до самой печени.
— Так! Так! Осиор! Забери у девчонки оружие! Эй! Винефик! Слушай сюда! На меня смотри! Вот так, вот тут зажми. Да держи ты!.. Осиор! Живо сюда, она меня не слушает! Нажми тут, или она сейчас истечет кровью… Давай! Нажимай. Келандка, слышишь меня? Сейчас я наколдую печать!
В воздухе появилась печать Эо-Эо, которую Виола направила на живот Витати, но заклинание просто рассыпалось в воздухе.
— Проклятье! Это Рей! Стащи ее на пол! — скомандовала Виола.
Витати мигом уложили на досках вне досягаемости странной ауры Рея, что разбивала всякие магические конструкты. Из раны на животе пошла уже не алая, а темная, печеночная кровь, а это значит, у винефика остались считанные минуты, а после — она умрет от кровопотери.
Но едва Виола повторила свое колдовство, все повторилось в точности, как и прежде: мощное заклинание, третья печать Эо, которое должно было затянуть рану и спасти винефику жизнь, снова рассыпалось на части.
Виола подняла глаза на Осиора, который сейчас давил на живот келандки остатками ее одежд, будто бы спрашивая у Трибунального Истигатора, что им делать.
— Бросьте ее! — прокричала Отавия.
— Заткнись! — прорычал Осиор. — Не знаю, что вы не поделили, но…
— Она пыталась заколоть Рея!!!
Ошарашенные, маги уставились на келандку, которая даже не смотрела на них — вперила взгляд своих белесых глаз в потолок, смирившись с подступающей смертью.
— Но зачем? — пробормотал Осиор. — Витати! Прекрати! Я видел такое в нашу первую встречу! Это ты разбиваешь наши заклинания и не даешь тебе помочь!
Виола же в обсуждении не участвовала, собирая трехфутовый контур печати Эо-Эо-Инг — чтобы направить магическую энергию тонким потоком, напрямую к печени винефика.
— Не работает! — выдохнула Виола. — Она не позволяет мне, просто разрушает заклинание…
— Так должно было произойти… — наконец-то ответила келандка. — Еще годы назад… Я просто убегала от этого момента.
— Что должно было произойти? Зачем ты пыталась убить Рея?! — спросил Осиор, срываясь на крик.
Витати только улыбнулась бледными от кровопотери губами и посмотрела на истигатора.
На миг все затихли. Отавия стояла, держась за раненое плечо и сжимая в ладони стилет. Витати лежала на полу, с каждым ударом сердца теряя все больше и больше крови, а Осиор с Виолой пытались спасти ей жизнь.
— Я не знаю, что тут происходит, но можно мне потом воды?
— Не сейчас! — механически гаркнул Осиор.
— Совсем в горле пересохло, — прохрипел Рей, пытаясь сесть в постели и сбрасывая с одеяла коричневую пыль, в которую превратилась кровь винефика.
Осиор застыл в изумлении, едва не отпустив тряпки, которыми он зажимал рану. Очередной магический контур, что творила Виола, рассыпался в воздухе. Грохнул о доски пола окровавленный стилет, что сжимала в ладони Отавия.
Одна Витати, что до этого не подавала никаких признаков жизни, готовая умереть от кровопотери, извернулась и с неподдельной радостью и удивлением посмотрела на пришедшего в сознание молодого мага.
Глава 15. Вопросы
Я не знаю, сколько времени я падал в темный колодец вслед за светящимся осколком, в который превратились четки. Время перестало существовать для меня, остались только пустота, свет и движение вперед — все, что я видел и чувствовал.
Казалось, я вот-вот дотянусь, ухвачу этот неровный с одной, и гладкий с другой стороны камень, и все закончится. Но сколько я не тянулся, сколько не падал, у меня ничего не получалось. Иногда я касался пальцами осколка, но он будто бы проходил сквозь пальцы, являясь еще менее реальным, чем все окружающее меня темное ничто.
Когда я потерял всякую надежду достичь цели, когда стал растворяться в этом падении, забывать самого себя, появилась она — кровавая тропа.
В отличие от мертвого голубого света, который опутывал меня и тянул вслед за осколком, дорога из крови — а это была именно она, только кровь одновременно бывает столь яркой и тягучей — была понятна, осязаема, а, что самое важное — ощутима и знакома. Я понял, что вместо бесконечной бессмысленной погони сквозь пустоту, я могу свернуть на эту тропу, могу пройти другим, будто бы знакомым и родным путем. От тропы веяло смутно знакомой силой, силой, которой я мог доверять.
И я сделал свой выбор. Падение по колодцу прекратилось, а тропа крови в итоге вывела меня в незнакомую комнату. Здесь почему-то собрались почти все, кого я знал: Осиор и Виола прямо сейчас что-то делали с лежащей на полу Витати, а в сторонке стояла до смерти испуганная Отавия. Не хватало только Ирмана и господина Неро, чтобы сцена оказалась окончательно бредовой и я смирился с мыслью, что все же умер в том бесконечном колодце.
Что я точно почувствовал, так это то, что язык распух и почти перестал помещаться во рту, прилипая к нёбу.
— Я не знаю, что тут происходит, но можно мне потом воды?
— Не сейчас! — не поворачиваясь, крикнул Осиор.
— Совсем в горле пересохло, — прохрипел я в ответ и попытался сесть в постели.
Все одеяло было в какой-то бурой пыли, которую я машинально попытался стряхнуть. Какая-то она была неприятная, почти пугающая.
Только закончив возню с одеялом, я понял, что в комнате стало подозрительно тихо.
— Очнулся! — выдохнул учитель. — Очнулся!
— Что?.. — начал я.
— Не отвлекайся! Она все еще истекает кровью, — одернула моего наставника Виола.
— Рей… — улыбнулась Витати.
В глазах все еще троилось, но я уже понял, что вижу магические потоки. Вся комната походила на какое-то форменное месиво. Но самое главное — это сфера пустоты вокруг келандки, которая растворяла в пространстве любые печати, что пыталась сотворить для нее Виола. Вот, я увидел, как Витати глубоко вдохнула, прикрыла глаза и искажающая пустота вокруг нее стала сжиматься, пока не исчезла где-то в груди винефика. Почти сразу целебная печать Эо-Эо, которую наколдовала Виола, вошла в живот девушки, медленно, но верно затягивая глубокую колотую рану.
— Что тут творится! — прогремело от дверей, и в комнату ввалился Ирман со странно знакомым мне железным посохом.
— Ирман! Не направляй это на нас! — грянул Осиор. — Убери мортиру!
—