И она не обращала внимания на усталость, на ссадины от туфель…
Андре не унимался:
— Вы уверены в том, что ребенок этот погиб, матушка?
Старуха, наконец, очнулась от своих грез и обнаружила его присутствие. Ее прищуренные глаза живо смотрели на него.
— Я уверена в этом так же, как и в том, что сижу здесь, — сказала она. — Потому что акушерка предстала перед судом за детоубийство, но ее отпустили, узнав, что это был за ребенок.
«Значит, у этого сына нет никаких наследников», — печально подумал Андре, зная, что Кайсе из Варгабю было тогда чуть более сорока лет.
— А вдовец, Хавгрим, — сказал он. — Он не женился еще раз?
— Нет, он так и не женился.
— Значит, у него не было детей, кроме его дочери Доротеи?
— Не было. И она вскоре покинула Эльвдален.
— Вышла замуж за норвежца, не так ли? За Эрика Нордладе из Тренделага?
— Ты на редкость сведущ во всем этом!
— Но ведь речь идет о моем роде.
— Да, я понимаю. В самом деле, Доротея уехала в Норвегию.
— А вы не знаете, куда именно?
— Слухи иногда доходят и до нас. Насколько я помню, однажды она приезжала сюда, чтобы навестить отца. С нею были двое ее дочерей.
Андре вскочил с места, чуть не опрокинув табуретку.
— Как? Двое дочерей?
«Горе мне, горе! — подумал он. — Придется продолжить поиски! Кровь Людей Льда течет в жилах кого-то еще…»
— Я помню, как звали этих девочек, — сказала она. — Обе они были красавицы. Старшую звали Эмма, вторая же была на несколько лет моложе и звали ее Петрой.
О Петре Эриксдаттер Нордладе он уже знал. Но имя Эмма было для него новым. Мали вопросительно уставилась на него.
— Нам нужно посетить усадьбу Нордладе, — сказал он. — Вы не знаете, матушка Бритта-Стина, эта усадьба находится в Гаульдалене?
— Кажется, я слышала о чем-то подобном. Но потом старый Хавгрим умер, и его дочь Доротея больше не приезжала. Никого из его родни не осталось в Эльвдалене…
В маленькой, темной хижине стало тихо. Приятно пахло хлебом, молоком, сыром, можжевельником и сухим деревом. Прекрасное место для того, чтобы отдохнуть и набраться сил. Отрезанное от окружающего мира многими милями дремучих лесов, это место было несказанно спокойным. Здесь царил ни с чем не сравнимый мир.
— У меня остался к вам только один вопрос, — сказал Андре. — О Варгабю…
Лицо старухи озарилось печальной улыбкой.
— Этой деревни больше нет. Ее поглотил лес.
— Далеко отсюда она находилась?
— О, да! Но не спрашивайте меня, где она находилась, потому что я не знаю этого. Моя бабушка и еще кто-то однажды ездили туда, через несколько лет после того, как покинули это место. И они увидели только обгоревшие останки домов, заросшие травой и молодой порослью деревьев. Должно быть, там когда-то был пожар.
— Да, это так, — кивнул Андре.
— Да, Хавгрим утверждал, что чувствовал, когда это произошло, у него были какие-то особые способности… Ему приснилось, что какой-то священник поджег дома и сам сгорел среди них. Ему приснилось также, что злой человек по имени Сверд утонул в озере. Сон был так похож на явь, что он готов был поклясться, что так оно на самом деле и было. И ведь деревня в самом деле сгорела.
— Да, Хавгрим мог вполне переживать сон как реальность, ведь он был из рода людей с повышенной чувствительностью. Значит, нет никакой опасности в том, чтобы посетить Варгабю сейчас?
— Нет больше Варгабю! Но и опасности никакой тоже нет.
— Да, я знаю. Девственницы из Варгабю обрели покой.
— Вот именно. Это старое предание всего лишь, не стоит обращать на него внимание.
Им хотелось вернуться обратно до наступления темноты, поэтому они горячо поблагодарили старуху за гостеприимство и подробные пояснения. На предложение старухи переночевать у нее они ответили вежливым отказом. В хижине было очень тесно, и им нужно было как можно скорее вернуться обратно в Норвегию.
День подходил к концу, им хотелось спуститься в Эльвдален до наступления темноты.
И они распрощались со старухой.
Снаружи дул сильный ветер. Но среди высоких сосен было спокойнее, чем в лиственном лесу. Мали прижала к ушам руки, а Нетта повязала на голову косынку. Она понимала, что это некрасиво, зато в уши не дуло.
— Да, мы теперь узнали кое-что, — сказала Мали.
— Эмма Эриксдаттер Нордладе… — озабоченно произнес Андре. — Придется отправляться на поиски еще одной женщины из рода Людей Льда.
— Наверняка ты узнаешь о ней в Нордладе, — попыталась утешить его Нетта. — Она родилась в 1825 году, с тех пор не прошло и ста лет, так что кто-нибудь должен знать о ней.
— Да, если у нее были дети… — мрачно добавил Андре. — У которых тоже были дети, у которых, в свою очередь…
— Перестань, — сурово перебила его Мали. — Люди Льда ведь не кролики. И нам просто повезло, что у них так мало детей!
— В данном случае, да. Значит, мы переночуем в Эльвдалене, а рано утром отправимся в путь, не так ли?
— Да, — ответила Нетта. — А потом остановимся в Гаульдалене и найдем усадьбу Нордладе.
— Не хватало только, чтобы усадьба эта была разрушена и снесена, — мрачно заметил Андре.
— И что же дальше? — невозмутимо спросила Мали.
Он продолжал:
— «Тропинка, по которой ты пойдешь, распадается на узкие стежки… и все они ведут в тупик. Возможно, одна из них заведет тебя в чащу леса, туда, где…» Нет, мне что-то не хочется продолжать!
— Продолжать что: цитировать или идти? — спросила Мали.
Идя впереди других, она сообщила:
— Снова появилась тропа! И они неохотно пошли по ней.
— Та деревня находилась далеко отсюда, — тихо произнесла Нетта, словно боясь, что ей ответит эхо на каменистах склонах.
— «Никто не знает больше, где она находится…» — снова процитировал Андре. — Даже старая Бритта-Стина не знает этого. Никто из ныне живущих никогда не бывал там.
— Ее больше не существует, — сказала Мали. — Мы можем пройти через эту бывшую деревню, даже не заметив этого.
— Во всяком случае, сейчас мы не проходим через нее, — вставила Нетта. — Давайте пойдем на юг, так мы рано или поздно придем к реке Эстердал, а там недалеко и до Эльвдалена, к тому же там живут люди и… Что это там такое?
— Филин, — ответил Андре. — Крики его жуткие, но он совершенно не опасен.
Свернув с подозрительной тропинки, заросшей травой, которая ничуть не была похожа на наезженную дорогу, они направились прямо на юг. Они считали, что теперь уже не собьются с пути.
И не заметили, как произошли перемены. Они вдруг стали ступать осторожно, идти чуть ли не на цыпочках, прислушиваясь к чему-то, но ничего не слыша, и все-таки понимая, что что-то не так.
— Ты ужасно оптимистичен и деятелен, — сказала Мали, и он, наконец, улыбнулся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});