Читать интересную книгу Анна, где ты? - Вентворт Патриция

Он не спеша рассказал предание о трех одиноких женщинах, живших в ветшающем доме, о кузене, который приехал погостить и захотел жениться на Кларисе.

— Только мисс Изабелла этого не могла вынести — что младшая сестра ее обскакала — и от злости свихнулась, короче, дело дошло до убийства. Мисс Клариса сгинула ни за что ни про что, мисс Изабеллу упрятали в сумасшедший дом, и осталась мисс Мария одна вековать, до самой смерти прожила одна-одинешенька, никого не принимала. Но говорят, что мисс Клариса и сейчас сюда наведывается, вернее, рука ее, которая отрубленная.

— Отрубленная?

Морщинистое лицо старика еще сильнее сморщилось, он закивал.

— Изабелла отрубила ей руку с кольцом, которое ей жених подарил.

Он сказал это так буднично, что от этого стало еще страшнее. От частого повторения многие детали растерялись, и от древнего предания остался только остов. Старческий голос, старая комната, круг света под керосиновой лампой, черные тени на стенах — все усиливало эффект. Питеру вдруг приоткрылась самая суть человеческой натуры, и страшная суть, скрывавшаяся под мирным течением сельской жизни. Случилась страшная трагедия, а деревенские только разинули рот от любопытства и проглотили ее. Но все же вроде бы старались держаться подальше от места, где все случилось. Старик Мастерc так об этом сказал:

— Не скажу, что я испугаюсь, если мне вдруг явится мой приятель, который умер по-людски в своей постели; но я, хоть меня озолоти, не подойду к Дип-хаусу ночью, особенно к его середке, где было убийство. Один парень там однажды покрутился, так он после свихнулся и онемел, были и другие случаи не лучше. Говорю же, Эверли не желают, чтобы к ним совали нос, я-то уж точно не суну. Был еще один бродяга, говорят, он полез туда ночевать, думал, все равно дом пустует. Говорят, залез в окно, там все разбомблено, вынул осколки стекла и полез. Сунул руку — а навстречу ему из темноты другая рука, он и кинулся бежать через двор, через дорогу и все время орал.

Может, у старика нашлось бы еще что рассказать, но пришла его невестка, и ей не терпелось высказаться по поводу растяп, которые не в состоянии перевязать себе обожженный палец и непременно с ними кто-то должен возиться.

— Лу Грегори как раз из таких, вот что я скажу, не побоюсь! И мать ее была такая же! Так и ищут, на ком бы поездить. Займут сахар, а отдать забудут или заставят тебя купать ребенка, а сами валяются на кровати как ни в чем не бывало!

Старик Мастерc поморгал глазами:

— Ты купала ребенка, Сара?

Миссис Мастерc, и без того раскрасневшаяся от досады и усталости, стала еще краснее. Она свирепо уставилась на старика.

— Если бы только! И посуду вымыла, никто из них не подумал это сделать, и детей чаем напоила, больно уж плакали и просили пить, и прибралась немного в доме! И еще эта дура Лу выла над своим пальцем!

— Зачем же ты это делала?

Сара Мастерc с грохотом собирала посуду со стола.

— Потому что дура! Ну давай скажи, скажи это!

Старик с ехидным смешком сказал, а потом добавил, что у нее слишком доброе сердце, и оно доведет ее до беды, если она не угомонится. После чего она выскочила из комнаты, и до них донесся грохот посуды в мойке.

Питер пошел к себе и попробовал писать, но безуспешно: перо бегало по бумаге, но он сам не знал, что он такое пишет. Видимо, его мозг в этот момент был не в лучшей форме, ибо ему стало тошно. Дважды некстати затесалось имя Томазина. Он разорвал лист, сосредоточился, начал снова, но получилось еще хуже, так бездарно он не писал еще никогда в жизни. Этот лист последовал за первым в корзину. Что ж, если он не может не думать о Томазине, надо это делать последовательно и разумно. Во-первых, с чего он так разволновался? Они не в первый раз ссорятся и не в последний. Ссора — вещь преходящая.

Тогда из-за чего он буквально не находит себе места? Покопавшись в своих ощущениях, он получил ответ. В отношении Анны Бол он всегда был настроен скептически, с самого начала. Но не исключено, что повод для тревоги все же есть. Случается, что девушек убивают, а Анна из тех, кто на это напрашивается. И если действительно напросилась, то Томазине тоже может не поздоровиться… Дип-хаус произвел на него удручающее впечатление: разрушенные комнаты, заколоченные окна. Антисанитария, не говоря о прочем. И еще эта милая история, которую поведал ему старик Мастерc про трех сестер. Как подавляющее большинство людей, в привидения он не верил, но все равно не любил их обсуждать. Эти призраки всегда связаны с чем-нибудь кошмарным, о чем лучше вообще не вспоминать. И тут он вдруг четко понял, что его пугает. Он боится, что непоседа Томазина сама отправится на поиски Анны Бол в этом полуразрушенном доме. С нее станется!

Он вспомнил ее слова о подвалах. Эта дурочка могла вбить себе в голову, что Анна Бол сидит в таком ужасном месте, в темноте. Вполне могла. Она упрямая и отчаянно храбрая, эта несносная злая девчонка! А там она может оступиться из-за дыры в полу или того, что заставило бродягу из истории старика Мастерса с воплем удирать со всех ног.

Перед его мысленным взором возникла картинка, маленькая, до жути живая: не эта Томазина, которая чересчур горда и уверена в себе, а совсем другая девушка, замирающая от страха в кромешной темноте и куда-то крадущаяся. Он взглянул на часы — двадцать минут двенадцатого. Слишком долго он занимался всякой писаниной и размышлениями. В Дип-хаусе много чего могло произойти или происходит сейчас. Мастерсы спят, старик ложится в девять, Сара, его невестка, — после того как с ворчанием все перемоет. Он открыл окно, вылез, повис на карнизе и спрыгнул. Это было нетрудно, высота — метра два с половиной, не больше, а как возвращаться — ну, можно будет воспользоваться вместо стремянки старой грушей под окном.

Было сыро, но не холодно. Для начала он решил пойти к дому сестер Тремлет и посмотреть, горит ли у них свет. Ладно, посмотрит, а что дальше? Ему пришло в голову, что это глупо: если окна будут темные, это может означать, что она спит, а может — что ушла. А если в окне свет, то она может читать, лежа в кровати, или вообще еще не ложилась, если ей не хочется спать, — но это же может означать, что она ушла, а свет оставила нарочно, чтобы думали, что она дома.

Он подошел к коттеджу. Спереди все окна были темные. То, что раньше было конюшенным двором, теперь было обнесено крашеным забором, калитка запиралась на хитроумную щеколду, которую было трудно открывать и закрывать. Она была закрыта, и Питер изрядно потрудился над ней, подсовывая пальцы и чертыхаясь сквозь зубы.

Внутри в основном сохранился булыжник, но были и клумбы, засаженные луковичными цветами. В темноте они были как хлюпающие мокрые ловушки, Питер то и дело в них попадал.

С задней стороны дома было три окна, одно из них светилось. Темные окна выглядели так, будто они открыты, но светящееся было закрыто, а это означало, что там кто-то не спит, потому что никто не станет открывать окно, если собирается нырнуть в кровать и укрыться одеялом.

Значит, кто-то там не спал… Но не обязательно Томазина. Это может быть Гвинет или Элейн. А Томазина отправилась на свою дурацкую вылазку! Он смотрел на окно, борясь с нарастающим страхом и злостью.

Иногда нам кажется, что время мчится вскачь, иногда — что оно ползет еле-еле. Питер и сам не знал, как долго он простоял, глядя на сочившийся из-за голубых занавесок свет, но как-то вдруг почувствовал, что пора действовать. Если Томазина дома — все в порядке. Но если ее нет, то она уже в Дип-хаусе, и лучшее, что он может сделать, это пойти и отыскать ее.

Он еще раз поскользнулся на клумбе, закрыл за собой калитку, но не стал воевать с щеколдой, а сразу двинулся в направлении дома. У него был фонарик, но он не спешил его включать. Дорога шла по открытой части парка, и идти было пока несложно. Массив Дип-хауса темнел на фоне неба сначала смутным пятном, потом черным прямоугольником с двумя отрогами.

Он вошел во двор и остановился прислушиваясь. Здесь было абсолютно темно, поскольку горизонт уже не было видно, и абсолютно тихо. Ни шепота, ни дыхания, ни малейшего звука. Он бывал здесь днем и потому знал, что в правом крыле окна зашторены, в левом — заколочены. Что касается центральной части, он не мог вспомнить, все ли окна забиты для защиты от ветра и непогоды, или же где-то есть стекла.