Читать интересную книгу Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908–1914) - Юлия Лунева

4 ноября Грей в связи с занятием греками Эгейских островов доверительно высказал Бенкендорфу свой взгляд по вопросу о Проливах: «Греция может сохранить эти острова только на определенных условиях; общий интерес заключается в том, чтобы второстепенная держава не могла по своему произволу закрывать Проливы; он признает, конечно, преобладающее значение русских интересов и, с этой точки зрения, готов принять участие в обсуждении этого вопроса»[518]. Англия и Франция в известной мере были заинтересованы в неприкосновенности Константинополя и Проливов. Поэтому они заявили о формальном согласии на условия посредничества, сделав при этом незначительные оговорки. Фактически же Англия саботировала посредничество. По сообщению 28 октября (10 ноября) 1912 г. российского посланника в Белграде Н. Г. Гартвига, английские дипломаты в Софии побуждали Болгарию занять Константинополь. Падение турецкой столицы дало бы возможность великим державам, и в первую очередь Англии, возбудить вопрос о международной охране Константинополя и зоны Проливов, что должно было преградить туда путь для России. Аналогичные сведения сообщал Гирс из Константинополя.

Сазонов в Петербурге и Бенкендорф в Лондоне заявили Лондону решительный протест на вероятное появление болгар в Константинополе, намекнув на возможность сепаратных шагов России в жизненно важном для нее вопросе. Это произвело свое воздействие. Никольсон 14 (27) ноября пообещал Бенкендорфу обратиться с личной просьбой к Фердинанду Кобургскому не занимать турецкую столицу, а Грей спустя три дня в сочувственном тоне сказал царскому послу, что понимает значение Константинополя для России[519].

В то же время военный агент в Англии генерал-лейтенант Ермолов сообщил, что британский флот имеет разработанный два года назад план действий по охране Константинополя[520]. На основании этого плана британские правящие круги под предлогом недопущения беспорядков в Константинополе, которые могли быть вызваны дезорганизованными турецкими войсками, предлагали создать десантные отряды для защиты города и христиан. Англия в конце октября привела в боевую готовность свои военно-морские силы[521]. В качестве первого шага в реализации намеченных мероприятий Англия, а за ней и Франция послали по одному военному кораблю в Салоники. Британскому и французскому послам в Константинополе было дано право вызова к турецким берегам более значительных морских сил.

Проводя такую политику, британское правительство дезинформировало общественное мнение. Так, на вопрос Б. Лоу в палате общин 5 (18) ноября 1912 г. о положении в Константинополе и о британских действиях в регионе Грей ответил, что нет никаких оснований утверждать, что британское правительство обещало что-либо болгарам, движение же флота к Проливам вызвано якобы действиями других держав. Это было сказано в то время, когда тот же Грей уведомил Маджарова, что, по мнению британского правительства, Болгария имеет право занять Константинополь. Отвечая затем на многочисленные вопросы депутата Морреля, статс-секретарь подчеркнул, что корабли посланы к Проливам для защиты британских подданных и торговых судов. Он констатировал, что, не считая четырех стационаров, в районе Проливов находятся десять британских военных кораблей.

Вслед за Англией почти во все турецкие порты были введены корабли других западных держав. Свои действия они также объясняли опасениями, что Россия может захватить Проливы[522]. Число иностранных военных кораблей у берегов Турции непрерывно возрастало. К середине ноября 1912 г. в Константинополе находились сильная международная эскадра, британская эскадра в Дарданеллах была сильнее всего Черноморского флота России[523]. Морской министр И. К. Григорович 23 октября (5 ноября) 1912 г. приказал крейсеру «Кагул» находиться в близости от Босфора, а еще одному крейсеру прибыть в Салоники[524].

Британские правящие круги добивались обострения проблемы Проливов, используя честолюбие российского монарха и стремление Петербурга к овладению Проливами. Генерал-лейтенант Ермолов 25 октября (7 ноября) обратил внимание начальника Генерального штаба на весьма любопытный факт, что газета «Observer» (Обсервер), придерживавшаяся в основном русофобского направления, стала спокойно и даже сочувственно обсуждать возможность утверждения России в Константинополе. Через несколько дней Сазонов сообщил, что военные круги Англии пришли к заключению, что существует одно решение Восточного вопроса, состоящее в следующем: 1) Россия получает Константинополь; 2) Австро-Венгрия — Салоники и полосу отчуждения в долине Вардара; 3) все остальные земли европейской Турции распределяются между Балканскими государствами в зависимости от исторических и племенных стремлений. Грей в беседе с Бенкендорфом 5 (18) ноября напомнил, что точка зрения Англии в отношении режима Проливов не изменилась и проблема может получить благоприятное разрешение в удобное для России время. Австро-венгерский военный атташе в Лондоне также высказал генералу Ермолову свой взгляд на изменение политической карты Балканского полуострова. Он указал, что турецкому владычеству на Балканах приходит конец. Поэтому если Россия пожелает занять Константинополь и Проливы, то это не вызовет возражений со стороны Австро-Венгрии[525].

Делая такие предложения, правящие круги Британии и Австро-Венгрии надеялись спровоцировать российский царизм на акцию, которая обернулась бы против него и предоставила бы западным державам возможность вмешательства в Балканскую войну. Попытка захвата Константинополя и Проливов дала бы повод для обвинения России в нарушении ею же предложенного принципа незаинтересованности великих держав в территориальных приобретениях на Балканах. Предвидя провокацию, Россия отнеслась к этому предложению скептически.

Справедливость опасений Петербурга подтверждает тот факт, что в это время Грей в беседе с германским послом князем К. М. Лихновски официально заявил, что ни одно территориальное изменение на Балканах не затронет британские интересы, кроме вопроса о Константинополе, который является европейским вопросом первого порядка, что оправдало бы вмешательство Лондона[526]. «Великие державы были согласны, — писал в своих воспоминаниях Э. Грей, — что Константинополь должен остаться во власти турок, они единодушно не хотели поднимать этот вопрос между собой и соглашались, что он не должен быть поднят победившими балканскими союзниками»[527]. Британский министр считал, что завоевания союзников были столь огромны, что они удовлетворены и без занятия Константинополя[528]. После беседы с Лихновски Грей в последних числах октября послал циркулярную телеграмму во все посольства и дипломатические миссии Великобритании, в которой особо подчеркнул, что судьба Константинополя и Проливов — европейский вопрос[529]. Упорное нежелание болгарского монарха заявить о своем отказе от Константинополя встревожило Россию и ее союзников по Антанте. Посол Бенкендорф, прочитав сообщение в «Times» (Таймс) о возможности вступления болгар в Константинополь, незамедлительно прибыл в болгарскую миссию и попросил Маджарова довести до сведения главы болгарского правительства мнение России о недопустимости захвата турецкой столицы. Через несколько дней Маджарова посетил советник российского посольства Н. С. Эттер и прямо сказал, что Болгария может присоединить к себе все бывшие турецкие земли, но только не Константинополь, который должен оставаться турецким во имя интересов России. «Вся тактика Сазонова, — писал Г. Хальгартен, — была направлена на то, чтобы сделать невозможным иностранный контроль над Проливами. Из-за торгово-промышленных соображений и из страха перед восстаниями внутри страны царизм, конечно, предпочел бы достигнуть этой цели без кровопролития»[530].

7 (23) ноября британская дипломатия предложила следующий выход на случай, если Болгария захватит Константинополь[531]. Вместо морской демонстрации в Проливах, проведением которой угрожала Россия, Грей выступил за нейтрализацию Проливов и превращение Константинополя в свободный порт под международным контролем, взяв за образец статус Танжера[532]. Однако в Лондоне понимали, что осуществление плана нейтрализации Константинополя и зоны Проливов в данный момент может вызвать международный кризис наподобие марокканского. Грей также учитывал, что Россия решительно протестовала против плана нейтрализации. Царский посол в Лондоне прямо указал на главную причину несогласия — особую заинтересованность России в Проливах. Грей пошел на попятную, заявив, что идея нейтрализации припасена им на тот случай, если сохранить свою столицу будет для турок совершенно невозможно[533].