Буш предложил советско-российской стороне уничтожить все наземные МБР в разделяющимися головными частями (1) и разрешить создание противоракетной обороны (2).[144] Остановимся на секунду, послушаем американского специалиста. «Предложение модифицировать либо отставить вовсе договор ПРО (чего Буш не упомянул!), разрешить создание системы обороны при помощи баллистических ракет — многими в США, Европе и в Советском Союзе не рассматривалось как стратегически необходимая или стабилизирующая инициатива. Что касается второго пункта, то уничтожение всех наземных МБР с разделяющимися головными частями, составлявших основу стратегических сил СССР, не касаясь при этом ракет, размещенных на подводных лодках (составляющих основу американских стратегических сил), не создавало необходимого равновесия».[145]
В середине ноября 1991 г. Горбачев назначил своего блестящего министра Шеварднадзе министром иностранных дел Союза. И здесь оба блестящих государственных деятеля попали в лужу. Ельцин — не предвидеть этого мог только слепой — объединил министерство внешних дел Союза с Министерством иностранных дел Российской Федерации, сделав Шеварднадзе подчиненным своего прежнего сотрудника среднего ранга — Андрея Козырева.
Собственные аналитики доложили Бейкеру цель горбачевского назначения Шеварднадзе — заставить нас играть более активную роль в сохранении Союза. Но «нам все это уже надоело, — думает Бейкер, — потому что наша цель — защищать собственные интересы».[146]
Особенно дикой казалась задача «помочь в сохранении Союза» министру обороны Р. Чейни. «Дик хотел развала Советского Союза, он видел в Украине ключ к этому и полагал, что, если Америка поспешит с признанием, украинское руководство будет более настроено в пользу положительных отношений с нами».[147]
* * *
5 октября 1991 г. Горбачев провозгласил, что «Советский Союз уничтожит все свои наземные тактические ядерные и снимет все тактические ядерные устройства с кораблей и самолетов и наземных установок военно-морской авиации. Часть этих боевых средств будет уничтожена, а часть складирована». Он указывал также, что СССР уберет с установок воздушной обороны все ядерные боеголовки в центральные склады. Горбачев снял с боевого дежурства 92 ракеты, расположенные на подводных лодках.
И это не все. Горбачев предлагал ликвидировать состояние боевой готовности в отношении всех стратегических бомбардировщиков. Он декларировал свою готовность прекратить работу над всеми новыми ракетными проектами. Президент СССР объявил, что отменяет увеличение существующих мобильных ракет СС-24, расположенных на специальных железнодорожных путях, а существующие ракеты этого класса складирует.
Наиболее радикальным было предложение «контролируемого прекращения» производства всех расщепляющихся материалов, изготовляемых для ракет. Президент СССР декларировал годичный односторонний мораторий на ядерные испытания. Советские вооруженные силы сокращались на 700 тысяч человек.[148]
Сокращение вооруженных сил Горбачев предполагал осуществить за счет вооруженных сил прежде всего расположенных на территории прилегающих к России республик. Они как бы разделили обязательства: Горбачев сокращал советские вооруженные силы, а Ельцин готовился их отводить. Уже в октябре 1991 г. Министерство иностранных дел СССР рекомендовало ввести все советские межконтинентальные баллистические ракеты на территорию Российской Федерации, но Генеральный штаб тогда воспротивился этому. Но в любом случае сентябрь — октябрь 1991 г. знаменуются выходом Горбачева и Ельцина далеко за пределы подготавливаемого (уже давно) договора по СНВ (что и будет зафиксировано в Договоре СНВ-1, который будет подписан 3 января 1993 г.).
29 октября 1991 г. президенты Горбачев и Буш встретились в последний раз в привычном для себя качестве. Американская сторона торопила с решением проблем контроля над ядерными вооружениями — американцы отчетливее кремлевских мечтателей видели крен советского государства. Было решено создать рабочие группы, главная из которых была группа по стратегической стабильности. Вольно или невольно, но главной темой стали радикальные перемены в СССР; Джордж Буш желал знать, в какой мере катаклизмы в пределах советских границ ослабят (или не ослабят) центральный контроль над огромным ракетно-ядерным потенциалом тонущей страны. Буш поднимал вопрос об экономической помощи, но было ясно, что с ним заокеанский благодетель несколько опоздал. Последующие акции в этом направлении уже не имели прежде возможной значимости: 12 ноября Отдел частных инвестиционных кредитов одобрил гарантии фирмам, торгующим с Советским Союзом. А 20 ноября президент Буш выделил дополнительные 1250 млн. долл. в качестве кредитов на покупку американского зерна. 12 млн. долл. пошли по статье гуманитарная помощь Советскому Союзу.
Мы видим инициативу, которая позже вызреет в весьма значимое предприятие. Сенатор Ричард Лугар предлагает вотировать 500 млн. долл. для ликвидации советского ядерного и химического оружия. Этот билль прошел 25 ноября 1990 г.
Смерть Союза
Тем временем Горбачев и Союз превратились в анемичные политико-экономические величины. К 30 ноября 1991 г. правительство СССР уже не имело источников дохода; Ельцин несколько «исправил» ситуацию, выделив часть ресурсов Центру. Это был своего рода «поцелуй смерти», так как в результате ресурсы СССР и России были сведены воедино. Было объявлено о скорой ликвидации ряда министерств. Теперь советские служащие получали зарплату от российского правительства.
25 ноября 1991 года проект союзного договора был послан во все республиканские парламенты. Но, как уже считали американцы, «это было просто прикрытие, участники переговоров просто не хотели открыто признать, что их встречи завели их в тупик. В то время как Горбачев стремился к самому быстрому завершению процесса, он все еще не хотел признавать такого решения вопроса, которое лишало Центр существенной власти, а его самого — значительного поста. Республиканские лидеры — Ельцин в особенности — вовсе не спешили; до тех пор, пока они не знали решения референдума на Украине, им трудно было представить, какого рода ассоциация создается».[149] До тех пор, пока существовало вероятие того, что Украина станет частью единой страны (или конфедерации), надежда на сохранение великой державы не угасала.
В этот момент ради спасения великой страны можно было объявить украинский язык вторым государственным языком, перенести столицу в Киев, подарить Кравчуку «шапку Мономаха», вспомнить о единой истории, сохранить единство армии. Обделенные Богом строители государств молчали. Их немота в момент призыва истории — преступление перед Родиной.
Накануне общеукраинского референдума, 27 ноября президент Буш принял пятнадцать деятелей украинской диаспоры. Два ближайших советника Буша разошлись во мнениях. Госсекретарь Джеймс Бейкер рекомендовал ожидать результатов выборов в Украине и даже выполнения обещания реализации статуса безъядерной державы. Министр обороны Чейни, напротив, полагал, что следует «ковать железо пока горячо» и крушить советскую мощь, пока бедные разумом не опомнятся: следует немедленно признать независимую Украину. Буш постарался пройти средним путем, заверяя американцев украинского происхождения, что он «будет двигаться вперед на пути к признанию».[150] В то же время, двумя днями позже из Белого дома поступило заявление, что после голосования американское правительство вначале пошлет на Украину своего комиссара.
Пресс-атташе Горбачева выступил с заявлением, что одиозная, явно пристрастная американская позиция накануне столь важных выборов является преждевременной и нежелательной, удивительной «в свете настоящего уровня отношений между двумя странами, ввиду многочисленных официальных заявлений о том, что США не будут занимать позиции, которые можно истолковать как вмешательство во внутренние дела СССР и до тех пор, пока республики не пришли к финальному решению».[151]
Ах, как мы обидчивы! А кто довел государство до слабости, когда американское правительство получило возможность осуществлять вмешательство безнаказанно.
Находясь под определенным давлением, Буш позвонил 30 ноября 1991 г. в Кремль Горбачеву, чтобы заверить того, что вышеприведенное заявление он намеревался сделать после подсчета голосов на Украине. Он заверил, что Соединенные Штаты не считают голосование на Украине «обрывом связей с союзом».
Буш не сдержал своего слова. Принимая своих советников 27 ноября 1991 г., он сказал, что решил признать независимость Украины. Это было за четыре дня до украинского референдума. Горбачев сказал, что услышав об этом, «почувствовал себя опустошенным». Советский Союз отныне был мертв. Горбачев — Черняеву: «Как мог Буш сделать это?» Вокруг советники говорили Горбачеву, что Буш предал его. Горбачев, звоня Бушу, старался сохранить самообладание, но горечь его слов говорит сама за себя.