Читать интересную книгу Всегда начеку - Сергей Смирнов

Начальник отдела кадров, щуплый, болезненного вида человек, казавшийся совсем маленьким по сравнению со столом, за которым сидел, заупрямился:

— Товарищ майор, я уже дважды разговаривал с этим вашим подопечным, объяснил ему, что у нас комсомольская стройка, молодежь со всей республики съехалась, передовая молодежь, понимаете! По путевкам, не просто так! — он поглядывал на грузного, широкоплечего Куозиса снизу вверх с обиженным выражением на лице.

— А куда непередовым деваться?

Этот вопрос, очевидно, поставил в тупик кадровика. Он развел руками. Майор, как опытный рыбак, почувствовал, что надо «подсекать». Но осторожно, чтобы не сорвался. Он терпеливо разъяснял кадровику в общем-то азбучные истины: на любой, даже самой передовой комсомольской стройке есть люди отличные, есть посредственные и есть просто плохие, хотя они и приехали по путевкам. Не случайно в Йонаве с тех пор, как началось строительство азотнотукового комбината, милиции прибавилось работы. Но ведь от руководства стройки не требуют, чтобы оно избавилось от всех неустойчивых людей. Надеются на здоровый, крепкий духом коллектив строителей, который сможет перевоспитать слабых. Так где же становиться Альгирдасу на ноги, начинать новую жизнь, как не в этом коллективе?

— Сдаюсь, Стасис Антанович, — улыбка слабо осветила лицо кадровика. — Только вот что: пускай вопрос решают сами комсомольцы. Чтобы знали, кто к ним пришел, чтобы помогли парню. Если они согласятся, будем оформлять.

В комитете комсомола майор сразу нашел общий язык с собеседниками. Впрочем, иначе и быть не могло. Эти ребята были самыми активными дружинниками города, с ними Куозису не раз приходилось вместе бывать в рейдах. Недавно начали еще одно общее дело: выпуск сатирического киножурнала, в котором высмеивались пьяницы, хапуги, хулиганы. Журнал демонстрировался в кинотеатрах города перед началом сеанса. Нарушители, как огня, боялись попасть в объектив кинокамеры.

— Договорились, Стасис Антанович, — сказал на прощание секретарь комитета. — Все будет в норме, сделаем из этого Альгирдаса человека. Ну, я не прощаюсь, вечером увидимся, сегодня ведь премьера нового выпуска журнала. Вместе делали, вместе, как говорится, и отвечать будем, не так ли? А потом хорошую картину покажут — «Никто не хотел умирать».

— Что-нибудь о войне?

— Наверное, точно не знаю. Говорят, хорошая.

— Приду, — пообещал Куозис.

Честно говоря, он был нечастым посетителем кинотеатра. Особенно в субботу. Фильмы же о войне и вовсе не любил смотреть: слишком волновали они его, напоминали о пережитом, на несколько дней выбивали из привычной колеи. А это ни к чему: майору милиции Куозису и теперь переживаний хватало. Поэтому Стасис Антанович решил: «В кино пойду, журнал посмотрю, а как начнется картина, в темноте потихоньку улизну...»

Приближался час приема посетителей. Когда Куозис проходил по коридору районного отдела милиции, у двери в комнату участковых уполномоченных уже сидели люди. За двадцать пять лет службы в милиции Стасис Антанович привык к тому, что люди обращаются к нему с самыми разнообразными и порой совершенно неожиданными делами. И всех надо выслушать терпеливо и вдумчиво, понять каждого и, если возможно, помочь в кратчайший срок.

Первым в комнату, прихрамывая, вошел старик. Удобно примостившись у обшарпанного, залитого чернилами стола, он начал издалека, чуть ли не с довоенных времен. Рассказывал о своих взаимоотношениях с соседом. Майор словно процеживал многословную речь посетителя сквозь частое сито, отбирая только то, что привело старика сюда. Оказалось, тот жалуется на соседа, который уже несколько лет не отдает ему долг в двадцать рублей.

Куозис записал адрес и пообещал усовестить должника.

Когда старик ушел, молодой участковый, сидевший за соседним столом, рассмеялся:

— Неужто, товарищ майор, такой мелочью будете заниматься?

— Для старика это не мелочь! — нахмурился Стасис Антанович. — И не в двадцати рублях дело, а в человеческом доверии.

— Все равно ничего не докажете: расписки-то нет, сосед скажет, что не брал, мол, старик все выдумал.

— Вот поэтому и надо пойти и усовестить...

За стариком потянулись другие посетители. Плачущая девушка, потерявшая паспорт. Мужчина, с тревогой сообщивший о том, что сын уже два дня не ночевал дома. Пожилая женщина с жалобой на пропойцу-мужа.

Люди несли сюда горе, тревоги, заботы. Куозис принимал на свои плечи чужие огорчения, и они становились его личными огорчениями. Майор знал, что, вероятно, многим посетителям удастся помочь, и они забудут сюда дорогу. Забудут и его, майора милиции, участкового уполномоченного. По совести говоря, чуточку обидно, конечно, но пусть забывают. Как выздоровевшие забывают о врачах. Врачи ведь на это не обижаются. Он — тоже. Лишь бы люди чаще улыбались, лишь бы не старили матерей преждевременные морщины...

* * *

Зрительный зал был полон. Администратор кинотеатра принес стул и поставил его в проходе у стены. Куозис сел, положил на колени тяжелые, большие руки, откинулся назад. Стул жалобно заскрипел под его тяжестью. «Чего доброго, развалится», — с усмешкой подумал майор.

Свет погас. На экране появились знакомые лица — хулиганы, пьяницы, дебоширы. Конечно, это был отнюдь не «Фитиль», техника съемки не на том уровне, все-таки любители делали. Но зрители от души хохотали, узнавая тех или иных людей, снискавших в городе печальную известность своими похождениями. В журнале были и натурные съемки, и мультипликация, и фотографии.

Майор не смеялся, лишь иногда улыбался уголками губ. Не потому, что не понимал юмора. Просто мелькавшие на экране сценки с натуры напоминали ему, что еще многое не сделано, кое-что и вовсе упущено...

Зажегся свет. Опоздавшие зрители протискивались к своим местам. Вновь застрекотал аппарат. Куозис встал, намереваясь уйти. Время позднее, сегодня ляжет пораньше, чтобы завтра до солнца быть уже на реке.

На экране тоже была ночь. Колеблющееся пламя свечи выхватывало окно, за которым в темноте притихло село. Над столом склонился человек, он что-то пишет. И вдруг — выстрел. Человек падает. Убит пятый по счету председатель сельсовета, и теперь никто больше не хочет садиться на это место...

У Куозиса тревожно сжалось сердце. Сам еще не зная почему, он вернулся и сел на свой стул. То, что происходило на экране, было не просто знакомым, уже известным. Нет, это был рассказ и о его, Куозиса, жизни, о том, что он сам лично видел. Он не раз встречал и таких вчерашних бандитов, как Марцинкус, решивший порвать с лесной жизнью. И Филинов, в которых неистребима фанатичная жестокость к инакомыслящим. И главарей банд, вроде Домового, доводилось майору видеть не только в кино. А братья Локисы — это его братья. По духу, по борьбе, по пережитому. Вместе с ними он ликовал и радовался восстановлению Советской власти в Литве летом сорокового, вместе с ними защищал эту власть в трудных боях сорок первого, партизанил, а после освобождения Литвы от гитлеровских захватчиков поднимал родную землю из пепла и руин, мечтал вместе с ними о новой, социалистической Литве и отстаивал эту Литву от всяческих недобитков.

Куозис, сидя в темном зрительном зале, словно забыл о настоящем. Фильм перенес его в прошлое, и он заново переживал свою собственную жизнь, о которой в кинокартине не говорилось, но о которой напоминала чем-то судьба старшего из Локисов — Бронюса...

* * *

Что он знал в жизни до сорокового года? Горе, нужду, подневольный труд, солдатчину. Мальчишкой начал работать у кулака: отец-рабочий не мог прокормить на свои скудные гроши всю семью. Мозоли на руках Стасиса появились рано. За любую работу брался, какая попадалась. Разбираться и привередничать не приходилось: безработица. Колесил по Литве в поисках работы. Валил лес, копал канал, шагал за плугом.

В конце сорокового года секретарь Мажекяйского уездного комитета партии, знавший Куозиса еще раньше, посоветовал ему пойти на работу в милицию.

Война застала молодого участкового уполномоченного в местечке Жидекяй, волостном центре. Только недавно Стасис получил форму, до этого ходил в обычном гражданском костюме с повязкой на рукаве. И вот эта форма, которой он так гордился, чуть было не стала виновницей его гибели за несколько часов до начала войны.

В субботу 21 июня Куозис вместе с милиционерами Микнисом и Кундратасом возвращался домой после кино и танцев. Путь лежал мимо кладбища. Остановились закурить. И едва вспыхнула спичка, из-за крестов раздался выстрел, другой, третий. Пули просвистели над самым ухом. Милиционеры бросились на землю, поползли туда, откуда стреляли. Но там уже не было никого. Обшарили все кладбище, но тщетно.

Только на следующий день, когда стало известно о нападении гитлеровцев на нашу страну, Куозис узнал, что стрелял племянник генерала Алякавичуса, бежавший из заключения. Впрочем, в те дни было не до генеральских племянников, да и до дядюшек руки тоже не доходили.