– Конечно, – сказала Пруденс, горя желанием немедленно поделиться с ним новостью, ругая себя за то, что не сказала ему сразу. Конечно, герцогу необходимо жениться на женщине со средствами. Если бы она подумала, она сама пришла бы к такому заключению. Ей следовало сказать ему правду.
Он не дал ей шанса.
– Мой дядя допустил, чтобы семь наших имений пришли в упадок, – продолжил Сент-Сайрес. – Некоторые из них принадлежали семье со времен Эдуарда 1. Эти земли в течение столетий кормили жителей ближайших деревень, а сейчас не могут обеспечить даже выплату долгов местным торговцам. Необходимость содержать имения привела к тому, что я должен сотням людей, и долги эти я не могу заплатить. Слугам и бывшим слугам давно не плачено, как и лавочникам. У этих людей семьи, которые они должны содержать, а так как я не имею возможности заплатить им, их семьи тоже страдают. Многие арендаторы не в состоянии платить земельную ренту, и идти им некуда. Все эти люди смотрят на меня с ожиданием и надеждой, что я спасу их в эти времена упадка сельского хозяйства. Я не смогу спасти их, если не женюсь на богатой женщине.
Это судьба, решила Пруденс. У нее должны были появиться деньги, деньги, которые она сможет получить, только выйдя замуж, деньги, которым она жаждала найти достойное применение. Всю свою жизнь она тосковала по месту, к которому могла бы принадлежать. И вот перед ней стоит самый замечательный мужчина из тех, кого ей приходилось встречать в своей жизни, мужчина, одной улыбки которого достаточно, чтобы согреть ей сердце, мужчина, одно прикосновение которого наполняло ее желанием, мужчина, который ясно показал, что, имей он возможность следовать велениям сердца, он любил бы ее и сделал бы ей честь, дав свое имя.
– Итак, – сказал он, отрывая Пруденс от сладостных размышлений, – теперь вы знаете обо мне всю горькую правду. – Он с некоторым вызовом отбросил назад волосы. – Как вы, должно быть, презираете меня за это…
– Нет, нет, я не презираю вас, – уверила его Пруденс, ужасаясь тому, что он мог так подумать. Она подошла и тронула его за руку. – Я…
Он отпрянул, как будто ее прикосновение обожгло его.
– Я должен идти. Меня ждут к обеду у лорда Денвилла. – Сент-Сайрес отошел от окна, обошел ее и направился к двери.
– Подождите! – воскликнула Пруденс. – Пожалуйста, не уходите.
Он остановился спиной к ней, одна рука на ручке двери.
– Останавливая меня, вы только умножаете мои муки, мисс Босуорт. Позвольте мне уйти.
– Нет, пожалуйста, останьтесь, – сказала она, снова подходя к нему. – Кажется, это день признаний, потому что я тоже должна кое-что рассказать вам. Я прошу вас задержаться еще ненадолго.
– Очень хорошо. – Он не смотрел на нее, он упорно смотрел на дубовые доски двери. – Что вы хотите мне сказать?
Она снова положила ладонь на его руку, и на этот раз он не отвел ее. Он оставался недвижим, мышцы под ее пальцами напряглись и затвердели.
– Ваша светлость, когда мы встретились в опере, я сказала вам, что мои обстоятельства изменились, но я не объяснила, что это были за изменения.
– Да, я помню. Вы сказали, что воссоединились с семьей вашей матери. – Он пошевелился. – Это важно?
– Чего я не сказала вам, так это того, что у меня есть деньги.
У него вырвался смешок, он запрокинул голову, глядя на потолок.
– Пруденс, хотя я уверен, что ваш дядя сумел наскрести для вас какую-то сумму, достаточную, чтобы прилично одеть вас и чтобы вы могли провести сезон в городе, может быть, даже дать вам приданое, этого вряд ли хватит, чтобы пробить небольшую брешь в громаде долгов семейства Де Уинтер. Мы тонем. Мы всем должны. – Он затряс головой и снова отнял у нее свою руку.
– У меня миллионы, – выпалила Пруденс, не зная, что еще сказать.
Сент-Сайрес повернулся к ней, бледный и несколько ошеломленный. Она хорошо понимала, что он должен был чувствовать. Такая новость могла ошеломить кого угодно.
– Пруденс, что вы говорите?
– Моим отцом был Генри Абернати, американский миллионер, Он недавно умер и оставил завещание, по которому все его состояние переходит ко мне. Удивительно, что вы не знали этого. Все газеты писали об этом, и, я уверена, было много разговоров.
– Я большую часть времени провел в своем кабинете, занимаясь делами… – в изумлении пробормотал он. – Столько всего накопилось, у меня не оставалось времени ни для чтения газет, ни для разговоров. – Он нахмурился, задумавшись. – Я действительно слышал что-то о наследнице Абернати на вчерашнем балу. Так это вы? – Даже когда Пруденс подтвердила это кивком, он все еще не мог поверить. – Вы наследница Абернати?
– Да. После замужества я буду получать ежегодный доход примерно в миллион фунтов. – Она в тревоге посмотрела на Сент-Сайреса, едва смея надеяться. – Этого достаточно, чтобы спасти вас?
– Достаточно? – Герцог засмеялся в ответ. – Достаточно? Господи, да это огромная сумма!
– Да, пожалуй.
– Но… – Он медлил, хмурился. – Почему вы не сказали мне этого раньше, Пруденс? У вас была такая возможность. – Его голос внезапно стал сердитым.
Пруденс тяжело вздохнула:
– Я не хотела, чтобы вы знали, потому что мне было стыдно.
– Стыдно чего, Бога ради? Быть богатой?
– Я боялась, что если вы узнаете правду, вы не… что я никогда не буду такой женщиной, которую вы… что вы захотите… – Между неловкими попытками объясниться она тяжело переводила дыхание и наконец сказала: – Мой отец никогда не был женат на моей матери. Я незаконнорожденная.
– И вы думали, что я буду презирать вас за это?
– Большинство людей стали бы. Кроме того, вы герцог. Вряд ли вы захотели бы сделать своей герцогиней женщину, рожденную вне брака.
Сент-Сайрес покачал Толовой и засмеялся:
– Из всего абсурда… – Он замолчал, бросил в сторону шляпу и взял в ладони ее лицо. – Если бы вы знали, сколько пэров в действительности не являются сыновьями тех, на чьи титулы они претендуют, – сказал он, улыбаясь ей, – вы бы, Пруденс, утратили сентиментальность, свойственную вашему среднему классу.
Она недоверчиво затрясла головой, но его руки не отпустили ее.
– Это правда, – уверил он ее. – О нашем семейном древе ходило много слухов – о том, кто на самом деле был моим отцом.
– Что? – Несмотря на все сказанное им перед этим, Пруденс была в шоке. – Вы хотите сказать…
– Моя мать имела столько любовников, что нельзя было знать наверняка. Видите? Человек, которого я считал своим отцом, признал меня, но он не мог быть до конца уверенным.
– Так вас это не страшит?
– Мне наплевать. Единственное, что для меня имеет значение, – это что будет с нами. Ваша новость означает, что мы можем пожениться. Вот что для меня важно.