она не спала. Вообще, сейчас отец вызвал ей скорую и они забирают матушку в стационар. На другой конец города, само собой.
Мы хором опечалились. А планы мои пришлось срочно менять с учётом поступившей информации.
Далее родственнички мои дееспособные отбыли по домам, ибо это у меня больничный, а у них работу никто завтра с утра не отменял. Осталась я думу думать: как мне совместить несовместимое. Детей и визит к родительнице. Надо же сначала приехать и собрать ей вещи (список в вотсапе прилагается), потом метнуться в аптеку за препаратами, которые назначили, но их надо добывать самим. А потом только в больницу. Да не в простую, а в Госпиталь. Да ещё в таком месте, что припарковаться вроде и есть где, но пилить оттуда до входа в нужный корпус та-а-ак далеко, что дочерей с собой совсем не вариант брать. Младшая-то ладно, на коляске доедет, а вот старшие, топая пешком, своим нытьём и страданиями прожрут мне всю плешь.
Пока дети, после не самого простого и развесёлого дня, приходили в себя, по очереди посещая душ (некоторым перепало мытьё рук и лица, ну, и влажная салфетка для всего остального), я заказала лекарства, с прицелом забрать по дороге из аптеки без очереди; созвонилась с отцом — обещал собрать маме сумку с необходимым и оставить в прихожей; написала начальству про больничный и задумалась: а стоит ли тревожить мужа, если он за двое суток не нашёл минуты хотя бы написать?
Помочь супруг мне не поможет, нудеть и грозить родственникам будет.
Мне это сейчас зачем? И так дел завались: лекарства на ночь раздать и страдалице, и сочувствующим; устроить спать у себя на первом этаже барышню при гипсе; поставить в ночь трудиться посудомойку и мультиварку с кашей на завтрак. Ещё мне надо самой в душ и понюхать корвалол.
На мужа я обижена, так что фонари включать у порога не пойду. Пусть там, в долбаном Т., ему хоть сигнальные огни светят. На фиг.
Пошла разгонять наследниц по постелям. День был полон стресса, поэтому поинтересовалась: как они? Что их больше всего беспокоит? Тревожит?
Перед сном девчонок, даже загипсованную, больше всего волновали аттракционы со Львёнком в следующие выходные. Я сказала, что сначала надо дожить.
51. Ульяна. Август. Санкт-Петербург
Понедельник прошёл неплохо, по плану. Ну, устала я к вечеру так, что не только на вязание не глядела, но даже продолжение любимых книг в сети на литпорталах не дочитала. После того как телефон навернулся мне на лицо третий раз, решила, что пора всё же спать.
Вторник был загружен домашними и хозяйственными хлопотами, ссорами старших и капризами младшей. В итоге школьницы были рассажены по углам с программной литературой и читательскими дневниками, а Люба водружена за кухонный стол с альбомом для рисования и акварелью.
Кухню я отмывала уже за полночь.
В среду мне было маетно и тревожно с утра. А после обеда, когда я пела поднадоевшие колыбельные самому больному в мире обладателю гипса, позвонил матушкин врач и срочно потребовал привезти какую-то недорогую, но редко уловимую в аптеках лекарственную хрень. Мол, он уже договорился, нужно просто с Культуры забрать и на Народную привезти. На минуточку, это просто полярные точки. Спасибо кольцу, за час можно повернуться, но до начала этого маршрута мне из моей деревни ещё надо добраться. Боги! У меня получается на всё про всё часа три. Если низко лететь.
Набрала Полю, она не может — у неё клиент. Сеня в Москве. Очень долго звонила отцу, но он трубку так и не взял. Я дочь с пониманием, вообще-то, но в середине среды мне это не нравится.
Значит, надо ещё и к родителям на обратном пути зарулить.
Капец.
Младших усыпила, старшей выдала ЦУ и помчала.
Знай и люби свой город! С каждым годом я узнаю такие места, что любить его всё труднее.
Пакет из одной больницы перевезла в другую, а когда подъезжала к отчему дому, позвонила освободившаяся Полинка. Тоже тревожная. Родственники, всё ж таки.
Ну, семейная чуйка не подвела и наш вариант пословицы «Кот из дому — мыши в пляс», собственно, меня в квартире и ждал. Отцов телефон на беззвучке валялся на полу в прихожей, а сам родитель спал крепким сном на диване в гостиной, убаюканный высокопроцентным алкоголем.
Только этого мне для полного счастья и не хватало.
Именно!
52. Артем. Август. Т.
Руки предполагаемой новой невесты Артёма — прохладные и сухие, а Улька всегда источает жар. В Универе стоило сесть на общих лекциях потока рядом и всё — полчаса и нога вспотела, аж носки промокли. Да и сейчас, если только сгрести жену перед сном в охапку, через десять минут её пижама или спальная рубашка мокрые насквозь. С Улей всегда так: жарко и… влажно.
София же, как на контрасте, холодная и сухая… прямо как змея…
Такие странные сравнительные зарисовки у него в голове сейчас возникают постоянно. Со времён учёбы в Универе такого почти и не бывало. Только на крупных и увлекающих проектах, когда ты как будто бы видишь свою обычную реальность через призму того нового волшебного мира, что рождается под твоими пальцами и в твоей голове.
Работы с тендерными заявками выше крыши. Неожиданно для себя, он успевает качественно и развёрнуто писать отзывы-рецензии на два — три пакета конкурсной документации в день, перевыполняя план учредителей минимум на сто процентов ежедневно. Однако конца и края этой тягомотины пока не видать. А меж тем уже среда.
И сегодня они идут-таки в Филармонию, или в местный драмтеатр? По фиг. Его эта театральщина никогда не интересовала. Но вчера вечером София продемонстрировала его смокинг — оглаженный и отпаренный, вместе с накрахмаленной рубашкой и сияющими туфлями.
Да, а Улька с обувью не заморачивается. Максимум — протрёт влажной тряпочкой и намажет кремом. А крахмалить вообще не умеет, кажется. У них дома и крахмала-то нет.
Тем не менее, пафосно-выходной вид семейства Александра Аркадьевича при параде в гостиной в шелках и бриллиантах вызвал волну глухого раздражения. Которая только усилилась, когда, выйдя перед освещённым десятком прожекторов подсветки главным подъездом, да, местной драмы, ему пришлось подавать руку Софии, чтобы помочь выбраться из автомобиля.
Десяток секунд, чтобы прийти в себя (для него) и поправить прическу (для неё). А потом, сцепив зубы, вести, розовую от смущения и повисшую у него на локте, девушку по мраморным ступенькам театра под любопытствующими взглядами гостей и вспышками фотоаппаратов местной прессы.