Вот и в этом году все мы, кроме Ани, которая мечтала найти хотя бы признаки кургана, были заранее готовы встретить следы грабителей. И действительно, эти следы не замедлили появиться.
Мы с Королевым, например, только и делали, что вычерчивали на планах и разрезах контуры грабительской ямы или «грабительской дудки», как ее в шутку называют у нас, да подробно, как криминалисты, описывали в дневнике печальную картину ограбления.
Злоумышленники выкопали свой лаз в центре курганной насыпи, но не сразу наткнулись на яму. В поисках ее они пробили довольно аккуратный прямоугольный шурф. Тут они обнаружили угол ямы и начали копать быстро и яростно, выбрасывая вместе с песком обломки человеческих костей и выхватывая все то золотое, серебряное, бронзовое и каменное, что было положено в могилу. Они отделили череп от костяка, чтобы побыстрее снять с шеи золотую гривну. Обломки черепной крышки вместе с куском тазовой кости и позвонком оказались за пределами ямы, и я их подобрал задолго до того, как начал расчищать дно могилы, где когда-то располагалось погребение.
Самые богатые вещи скорее всего лежали рядом с головой, на груди и возле рук, и потому грабители сначала опустошили именно эту часть ямы. Но то, что они здесь нашли, видимо, поразило их своим великолепием, и грабители начали, не боясь обвала, подрываться во все стороны, отчего вырытая ими яма превратилась в катакомбу. Кисти рук они вышвырнули на самый верх, ребра и позвонки разбросали так, что некоторые из них прилипли к противоположным стенкам могилы, ноги покойника они переломали и раскидали. На одной из бедренных костей зеленел отпечаток какого-то большого бронзового предмета, разумеется унесенного грабителями. Вместе с костями ног грабители раздробили своими заступами на несколько частей большой железный нож: должно быть, разозлились, что он заржавел и потерял для них свою ценность.
Примерно такая же картина в других курганах: хорошо видно, как желтый песок заполнения отличается от светлого песка, наметенного ветром в грабительскую воронку.
Никто не впадает в отчаяние: мы заранее знали, что без грабителей не обойдется. Знали мы и то, что как бы ни был ограблен курган, а, глядишь, перепадет что-нибудь и на нашу долю. Ну, хотя бы следы погребального обряда. Или тот же костяной ножичек. Или стрелы, которые Светлана подобрала на самом краю ямы, — верно, грабители обронили, когда вылезали оттуда.
3
Светлана первая спустилась в яму. Это и не мудрено. Курганчик у нее сохранился на высоту в каких-нибудь двадцать сантиметров, да и диаметр у него был всего около десяти метров. Казалось, что она быстро управится. Но сразу начались трудности. Пришлось ножом и кисточкой расчищать какие-то белые пятна. Белые с сиреневым оттенком. Это были следы истлевшего тростника.
Под небольшой насыпью оказалась внушительных размеров яма. Ее западный край был каким-то рваным, неопределенным и доставил Светлане много волнений и огорчений. Проклятые грабители!
Зато именно здесь, еще не успев углубиться в погребальную камеру, Светлана сделала свою первую находку.
— Везет же ей! Пять прекрасных стрел, — говорил Лоховиц. — Можно считать, что ее курган уже оправдал себя. Стрелы дают дату.
Собственно говоря, это не стрелы, а только их наконечники. Тростниковые древки с пестрым оперением давным-давно истлели. Трехперые втульчатые бронзовые наконечники стрел скифского типа, как их называют в научных отчетах.
Наконечники, лишенные древков, напоминают пули. Острые, злые, совершенно стандартные, отлитые в одной и той же литейной форме, такого-то калибра, такой-то дальности боя. Зеленые от купороса и прохладные от земли, из которой они сию минуту извлечены.
Они лежат на моей ладони, как пули, такие же маленькие, словно игрушечные, такие же совершенные благодаря своей жестокой целесообразности, такие же летучие.
Разница лишь в том, что рука ощущает не круглые бока, а три тонких, как бритва, выступа, сливающихся у острия. Не тяжесть, а легкость, почти невесомость: в этом отношении наконечники стрел похожи не на пули, а скорее на отстрелянные гильзы.
Стрела с трехперым наконечником легко впивается в тело. Зато выдернуть ее из раны — дело трудное и болезненное: мешают торчащие выступы. Втулка у наконечника узкая, вынешь древко, а наконечник остается в ране, как остается пуля, застрявшая в кости или в тканях человеческого тела. И если человек выживал, хотя стрелы «скифского типа» обычно были отравлены, то он мог еще долго носить в себе вражескую стрелу. В одном из сакских курганов неподалеку от здешних мест нашли однажды скелет с наконечником стрелы, застрявшим в коленной чашечке и успевшим за долгие годы затянуться костным наростом. Стрела сделала злополучного скифа при жизни хромым, а спустя тысячелетия помогла археологам датировать его могилу.
В час битвы стрелы, как и пули, свистят, возбуждая одни и угнетая другие сердца. Но обычный свист стрелы, должно быть, казался скифам недостаточно пронзительным и зловещим. И наконечники стали делаться со специальным отверстием, превращавшим стрелу в летающий свисток. Можно представить, какая музыка звучала над полем боя.
Бронза и в наши дни дорогой металл. Скифские же ювелиры отливали из нее и серьги, и всевозможные бляшки с изображениями реальных и сказочных зверей и птиц, и большие тонкие зеркала. Все это, надо думать, ценилось высоко, хранилось бережно и, наверное, передавалось из поколения в поколение.
Из той же бронзы, теми же мастерами, с той же ювелирной тонкостью отливались наконечники стрел. Но прекрасные изделия из дорогого металла в буквальном смысле слова выбрасывались на ветер. В погоне за живыми целями они рассеялись, разлетелись по всему пространству степей и пустынь от Алтая до Дуная. (Впрочем, нам ли, людям XX века, упрекать древних в подобной расточительности?)
Как-то скифы решили узнать число своих воинов.
Для этого у каждого из них взяли по стреле, свезли эти стрелы со всех концов степи и пересчитали.
Должно быть, их было очень много. Во всяком случае, я видел скифские стрелы во всех краеведческих музеях нашего юга. Я не только откапывал, но просто подбирал их с земли, как подбирают потерянную вещь, и в кучугурах, барханных песках нижнего Приднепровья, и у реки Молочной, где даже тяжелые бои прошлой войны не могли до конца стереть следы безвестных войн далеких веков, и на берегу пересыхающей летом казахской речки Сагыз, и рядом с вышками эмбинских нефтепромыслов, и у подножья каракумских песчаных гряд.
Словом, стрелы скифского типа — самая обыкновенная, я бы сказал, даже заурядная находка.