Я чувствовала, как от него волнами исходят эмоции. Те, что Смерч обычно держит под железным щитом контроля. Я чувствовала его жажду. Его возбуждение. И при этом – безграничную нежность. И впервые я не сопротивлялась вампирской эмпатии. Я отдавалась ей. И делилась своими чувствами с Крисом. Откуда-то была уверенность: он ощущает их. Как свои собственные.
Пальцы Криса прошлись от моего колена до бедра, а его язык, коснувшийся впадинки у мочки уха, скользнул вниз, к ложбинке ключиц, вырывая у меня судорожный вздох, рождая в животе волну огня, заставляя впиться в его плечи ногтями, оставляя там лунки-полумесяцы отметин.
А когда его губы коснулись моей полуобнаженной груди, я застонала. Пряжка ремня, коснувшаяся внутренней поверхности бедра, чуть царапнув кожу, лишь добавила остроты ощущениям.
– Диван… – пробормотала я, проводя рукой по напряженной мужской спине и остатками разума понимая: до моей спальни на третьем этаже мы просто не дойдем.
Смерч ничего не ответил, продолжая целовать. Но я почувствовала, как он несет меня в гостиную.
Мы со Смерчем упали на покрывало и…
То, что произошло дальше, вошло в мою биографию как самый позорный эпизод оной. Диван под нами дёрнулся, матюгнулся, попытался шарахнуть магией, но получил хук от вампира.
Я тут же оказалась на ногах, стоящей за спиной Криса. А Смерч – готовым убивать. Вот только и мой братец, скинувший с себя плед, выглядел хоть и взлохмаченным, но очень злым. И да, тоже готовым драться. Во всяком случае, атакующие арканы приличные люди вместо приветствия обычно не используют.
Пару секунд вампир с Дюком мерили друг друга взглядами, и потом братец выдал:
– Только куратор, значит? Именно поэтому ты не ночевала сегодня дома, а я, как последний идиот, ждал тебя тут и переживал…
Может, гневный спич старшенького и заставил бы меня усовеститься, вот только красноречивый засос на шее свидетельствовал: скрасить ожидание ему помогали. И весьма активно.
– Не только. Еще она моя девушка.
Да уж... Пусть я и не сказала, что согласна, но, думаю, то, что только что случилось, было самым красноречивым из ответов. И только тут я поняла, ЧТО только что чуть не произошло.
– И моя сестра! – гаркнул старшенький. - И, как брат, я требую от тебя, клыкастый, ответа…
Какого именно, мы так и не узнали. Зазвонил переговорник. На этот раз у Смерча. Стросс выяснил, какие показания дал раненый хозяин «Когтей» на допросе. И, похоже, тролль поведал много интересного. В том числе и о том, откуда у него Чакра.
– Мне надо заехать в участок, - резюмировал вампир.
Судя по выражению лица братца, Дюк тоже не отказался бы заехать. Кое-кому по клыкам. Но старшенький держался.
Крис потер запястье. То, на котором сейчас под рубашкой был трансформированный схинский артефакт, и неожиданно произнес:
– Трис, не сможешь сделать еще раз то же самое? – И выразительно поднял руку, сжатую в кулак, отчего манжета съехала, обнажая металл.
– Тебе же это не понравилось? - Я прищурилась.
Брат, следивший за нашим разговором, при этих словах чуть не подорвался с места, даже хотел сделать шаг, но так и замер с занесенной ногой, услышав:
– Я не сказал, что не понравилось. Просто, когда тебе постфактум сообщают, что могло отрезать руку по локоть, это слегка… удивляет.
Братец, закашлявшийся при последних словах, постучал себя по груди и недоверчиво уточнил у меня:
– Ты правда могла отчекрыжить ему все предплечье?
Пришлось признать, что да, такая вероятность была велика. И удостоилась взгляда братца в духе: «Я подозревал, что встречаться с тобой может согласиться только отчаянный парень, но не думал, что он должен быть настолько псих». Впрочем, вслух Дюк сказал иное:
– Все равно ты мне не нравишься, клыкастый…
На что Крис тут же широко улыбнулся, продемонстрировав не только упомянутые клыки, но и весь зубной ряд.
А я поняла, что лучшее в сложившейся ситуации – как можно быстрее выпроводить Криса. Пока эти двое не устроили армагеддон в домашних условиях. Потому поспешила в коридор за первой частью Чакры, которая осталась в рюкзаке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вернулась я быстро. Второй раз трансформировать схинский артефакт было проще. И не так страшно. К тому же в этот раз я не использовала универсальный коэффициент оптического гашения, как в «Когтях». Поэтому перестройка Чакры под запястье Смерча сопровождалась свечением.
Дюк, который поначалу делал вид, что ему это все неинтересно, все же не удержался, под конец подошел глянуть на схинское оружие и присвистнул.
– Да уж… Не артефакт, а прямо броня. Любопытно, а попадание пульсара из чарострела выдержит?
– Будет замечательно, если мы этого так и не узнаем, – холодно заметил Смерч, пробуя, как вращается кисть с учетом браслета.
А я, глядя на его руки, поняла: теперь Чакра точно будет под самой надежной защитой.
Крис же, не став больше задерживаться, попрощался. Но перед уходом мы договорились, что я приду в отдел к трем часам дня. Нужно было выяснить, у кого же третья часть артефакта. Но до вечера искаженная волна от моего поискового заклинания не рассеется.
Так что у меня было время отдохнуть… правда, с учетом того, КАК на меня смотрел братец после ухода Смерча, отдохнуть получится, чувствую, очень нервно…
– Есть что-нибудь на завтрак? - поинтересовалась я, понимая, что раз уж скандала со старшеньким не избежать, то лучше провести это мероприятие не на пустой желудок.
– Для тебя есть кофе, а для меня – свежевыжатый треш, – буркнул Дюк, поправляя широкие спортивные штаны. Это единственное, что было на братце из одежды.
– Может, фреш?
– Когда на тебя спящего падает тип, лапающий мою сестру, это именно треш, - припечатал старшенький.
– Слушай, мне дико стыдно, что так получилось. Да, мы с Крисом увлеклись, но… – Я выдохнула и, перебив сама себя, спросила: – Слушай, чем он тебе так не нравится?
– Да мне любой парень рядом с тобой жутко не нравится! – выпалил братец.
Я выдохнула и пошла на кухню. Старшенький – следом. И пока я разливала кофе по чашкам, он, опершись плечом об косяк, продолжил:
– Трис, ты моя сестра. Я тебя помню, когда ты еще пешком под стол ходила…
– С тобой за руку, между прочим, – заметила я, открывая холодильный шкаф.
Как оказалось, братец, в отличие от меня, на новомодной диете «жрать нечего» сидеть отказался и забил полки продуктами. Я достала одну тарелку, на которой лежал кусок открытого тыквенного пирога, и вторую – со стейком из тунца.
– Не перебивай, мелкая. Дай договорить, - фыркнул Дюк. - Так вот. Я тебя еще такой помню. И с бантиками, и с разбитыми коленками, и твои первые опыты с артефактами, от которых в старой квартире деда с ба дым стоял коромыслом… И как представлю, что какой-то чужой мужик рядом с тобой, крохой…
– Этой «крохе», вообще-то, уже давно больше двадцати, - заметила как бы невзначай.
– Все равно, – упрямо вздернул подбородок старшенький.
– Держи чашку своего утреннего депрессо. - Я протянула брату кофе и кусок пирога.
– А почему «депрессо»?
– Потому что она приправлена твоим депрессивным настроением. - И я отхлебнула напиток. – Нет чтобы порадоваться за меня…
– Я радуюсь, - отозвался братец с таким выражением лица, что оно отлично подошло бы для рекламы похоронной конторы.
– Хорошо, если ты так обо мне переживаешь, давай тогда после твоей свадьбы я перееду к тебе и твоей невесте…
На этих моих словах Дюк поперхнулся кофе и закашлялся. А потом выпил… еще кофе, но уже залпом и, поморщившись, поинтересовался:
– Угрожаешь?
– Рисую перспективы гиперопеки.
Братец почесал затылок. Видимо, живо представив себе картину, как они с оборотницей едут в свадебное путешествие и вместо чемоданов берут меня. И насупился.
Я засекла время, ожидая, пока старшенький пройдет все стадии принятия неизбежного. Обычно у бывалых байкеров в осенний сезон, когда дороги покрывались коркой льда, это самое принятие состояло из этапов: отрицание, гнев, торг – и наконец они клеили на заднее стекло магомобилей знак «шипы» и пересаживались с магоциклов на чабили.