— Лесоповал наверняка заметили и сейчас ка-ак вдарят…— произнес Платон странным голосом. — Надо драпать.
— Уже поздно, — покачал шлемом Непейвода. — Ракеты пущены. Нам их не сбить.
— Следует закрыть собой автомат и лечь ногами к взрыву, — вдруг с непонятной веселостью произнес Рассольников и пояснил для непонятливых: — Была такая древняя инструкция.
— Это Автомедика, что ли, закрывать? — машинально спросил Дом, а сам, задрав голову, смотрел на небо, где набухала россыпь темных точек.
Археологу вдруг захотелось на прощание обняться с напарником, но он не решился — подумал: не поймет. Боеголовки рванули в вышине— далеко от земли. Почему-то Платон не увидел вспышек. На фоне пепельных облаков возникли белые кляксы, они стали расползаться, затягивая небосвод. А потом, казалось, пошел снег. Тысячи белых пятнышек понеслись вниз. Они были повсюду.
— Что это?! — вскричал Рассольников.
«Я жив! Жив!» — вопила его душа. У его ног плюхнулась первая капля, обрызгав скафандр до колен. Нет, это был не снег. Скорей уж, густая пена из пожарного шланга.
— Это дези…— Непейвода не договорил. Им на головы обрушился настоящий водопад белой дряни.
Когда пенопад кончился и напарники обтерли перчатками забрала шлемов, они обнаружили, что стоят по самые плечи в пене, которая начинала густеть.
— Надо выбираться, — сказал Платон по радио.
— …дезинфекция, — договорил наконец Двунадесятый Дом. — С орбиты увидели падающий лес и тотчас среагировали. Значит, умеют с вирусом бороться. Так почему же планета до сих пор закрыта?
— Слишком быстро и эффективно сработали, — пробормотал археолог. — По отлаженной схеме. Значит, за последние годы не мы первые добрались до этих статуй.
Платон огляделся. Они с напарником стояли в мелководном озере, полном молочного коктейля. Огромный круг мертвых джунглей на вершине горы Хамбаус был покрыт полутораметровым слоем пены.
Из-за сотен поваленных друг на друга стволов джунгли превратились в непроходимые заграждения.
А дальше, как и прежде, стояла зеленая стена, местами изляпанная белым. Она колыхалась и шажок за шажком начинала продвигаться в глубь пораженной территории. Зверодревы осторожно пробовали щупальцами корней странную субстанцию отвратительного белого цвета, но она не кусалась. Значит, можно идти вперед.
— Похоже, мы познакомились с тем самым джинном, которого когда-то выпустили из бутылки собиратели редкостей, — заговорил археолог, пытаясь нашарить под слоем пены мини-экскаватор. Тот как сквозь землю провалился. Видно, Платон заблудился в своем же раскопе. — Сначала сдохли сами аборигены и их родная природа. Потом умерли колонисты второй волны, и посаженные ими леса превратились в этих жутких монстров…
— Так дело не пойдет, — сказал Непейвода и, нырнув в пену, вскоре возник на поверхности, держа в поднятой над головой руке зеленый, как и все их археологическое оборудование, пневмоочиститель. — Попытка — не пытка. — И принялся выдувать спасшую их пену из раскопа, спеша, чтобы она не окаменела.
— Но Почему зверорастения стали помирать? У них ведь был иммунитет, — вслух размышлял Рассольников, глядя, как разлетаются в стороны хлопья пены, рвутся ее длинные белые языки, как воздушная струя выдувает глубокие каверны, которые тут же затягиваются вновь.
Двунадесятый Дом слышал его голос сквозь шипение пневмоочистителя, но не отвечал до тех пор, пока не расчистил площадочку три на три метра, и напарники теперь стояли на сухом. Ствол очистителя накалился, и ему нужна была передышка. Края площадочки начали оплывать.
— Ты хочешь версию? — осведомился Дом. — Их есть у меня… Вирус продолжает изменяться в этих оригинальных двенадцатиногих контейнерах. Или джунгли со временем утратили иммунитет. Это ведь штука приходящая… Еще вопросы есть?
— Ты не знаешь, где наш экскаватор? Никак не могу найти…— пожаловался Платон, сделал шаг в сторону и, взмахнув руками, провалился с головой.
Теперь на очереди был участок номер два — развалины форта в Большой Белой долине, которая тоже стала сплошь зелена. В этом форте аборигены хранили множество космических сувениров. Вот только никто не знает, каких именно.
Надо сказать, форты на Тиугальбе были построены в незапамятные времена. В них столетиями размещали армейские гарнизоны. Затем складировали боеприпасы и военное имущество. Еще позже их переоборудовали в хранилища золотого запаса и денег. Потом, видно, рассудили: а почему бы не хранить там и галактические редкости?
Поначалу все складывалось удачно. Работа шла почти вдвое быстрее, чем на первом участке. По уже отработанному сценарию один из напарников перетаскивал груз, а другой разбивал лагерь и готовил плацдарм для начала раскопок. А потом случилась беда.
Платон перевозил экспедиционное имущество из лагеря на горе Хамбаус в Большую Белую долину. На шестой ходке антигравитационная повозка оказалась на поляне. (Изредка джунгаи расступаются, чтобы потом сомкнуться вновь.) Как назло, в это время орбитальная крепость карантинщиков пролетала над экватором Тиугальбы — всего тремя градусами севернее. Приборы кибернаблюдения засекли внизу некое искусственное тело, и лазерные пушки Лиги дали залп.
Обугливались стволы деревьев, кипели и испарялись соки, бурлившие в эластичных трубах сосудов, пылали ветки, разевая хищные пасти, сгорали налету крылатые твари, горели тюки на разрезанной надвое повозке. Археолог лежал рядом, с головой зарывшись в податливый теплый перегной. Лежал без движения, снова и снова повторяя про себя буквы древнегреческого алфавита, пока не обнаружил, что новых залпов нет, а огонь подобрался совсем близко и начинает облизывать его левый башмак.
Зверодревы собрались в круг и, конвульсивно сокращая ветви, стали брызгать зеленым соком. Струи с шипением ударяли в огонь. Вскоре коллективными усилиями пожар был потушен.
Потери экспедиционного имущества были тяжкими: уничтожена одна из больших палаток, завернутые в водонепроницаемую ткань запасной лазерный бур, запчасти мини-экскаватора и один из фрагментов антирадарного щита. Хорошо, в эту ходку Платон не перевозил взрывчатку или баллоны со сжатым воздухом… Однако гибель повозки ставила под угрозу само продолжение раскопок.
Археолог явился во второй полевой лагерь с одним рюкзачком. На него жалко было смотреть: весь в саже, хромый, понуривший голову.
— Что с повозкой? — первым делом спросил ходячий муравейник.
— Накрылась медным газом, — ответил Платон упавшим голосом.
Непейвода схватился за голову (вернее, за шлем) и так ее тряхнул, что испуганные «мураши» посыпались в ворот скафандра. Целую минуту у Двунадесятого Дома была только половина лица.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});