сильно сплелись воедино, стали практически неотделимы друг от друга.
— Ненавижу, — отчаянный шепот. Анастасия уже знала, что не устоит. Слишком велико искушение познать запретный и желанный плод. Слишком она сейчас уязвима.
Змий-искуситель, что смотрел на неё невинными голубыми глазами, прекрасно понимал и уже праздновал победу. Настя не ощущала горечи поражения, но знала, что ощутит… Потом. А пока невозможно чувствительное тело требовало разрядки.
— Любишь, — самодовольное утверждение всколыхнуло забытую злость внутри девушки, но её тут же смыло чувственной волной, когда Павел вернулся к прерванному занятию, умело и уверенно доводя Настю до логического завершения.
Васильевой лишь оставалась принимать запретные ласки и выгибаться от прожигающего насквозь удовольствия. Женские ноготки в неистовстве царапали тугие мышцы плеч мужчины, показывая насколько Анастасия потеряла контроль над собственным телом. Так много огня… Он требовал освобождения от уз логики, заставлял жить чувствами и эмоциями. Жаркая, терпкая страсть хлынула в голову, смывая все преграды, что навязывало общество и мораль. От бурлящей лавины эмоций помутилось в голове. Сердце девушки тяжело бухало в груди, а воздух вылетал с губ со свистом сквозь стиснутые губы, даже в таком взбудораженном состоянии Настя не разрешала себе кричать и громко выражать восторг от происходящего.
Ноздри щекотал такой знакомый, родной запах… Запах любимого мужчины. Пряный запах с тёплыми древесными нотками. Даже закрыв глаза, Настя знала, с кем она занимается сексом. Обмануть себя никак не получится. Полностью обвинить его в происходящем тоже…
Вели её инстинкты древние, мощные и неудержимые. Воздух в комнате сгустился и едва не потрескивал от напряжения. Внутренности свело судорогой, Насте оставалось лишь широко раскрытыми губами ловить воздух, чтобы хоть как-то протолкнуть в легкие кислород. Обжигающая смесь любви и ненависти жалила изнутри, заставляла Анастасию тянуться к этому мужчине. Павел так легко сделал её беспомощной и покорной, взял в плен… Это одновременно и злило, и вызывало неподдельное восхищение. Васильева лишь тихонько постанывала и часто дышала, глядя на потолок широко раскрытыми глазами. Реальность смазалась. Паша одновременно низвергал и возвышал её, восхваляя умелыми руками и губами и с ума сводя ловким языком.
Оргазм пронзил её, и Настя всё-таки не смогла сдержать крика наслаждения. Освобождение было ярким, потрясающим самую душу. Васильева ещё никогда не испытывала настолько всепоглощающего, лишающего ориентации в пространстве и времени удовольствия.
Прежде чем, в её голову вернулась хоть одна здравая мысль, Павел прижался к губам Насти. Крепко, настойчиво, жадно. Снова пробуждая только что успокоившийся вулкан желания. Девушка резко выдохнула и выгнулась навстречу ему. Отвечала она не с меньшей страстью и голодом, ведь Анастасия столько лет мечтала об этом в своих наполненных мучительным огнём снах. На мгновение вспомнив свои мучения, когда не могла мечты превратить в реальность, Настя чуть отстранилась и мстительно цапнула Павла за нижнюю губу, тут же лизнув в успокаивающем жесте.
Способность мыслить здраво так и не появилась, предоставляя древним, диким инстинктам вести её. Горячая истома окутала тело, сделав его мягким и податливым. Словно воск Настя плавилась в его объятиях.
— Страстная моя, — судорожно выдохнул Артемьев, губами исследую беззащитно открытую шею и руками массируя нежные полушария, отчего напряжённые соски болезненно заныли, требуя чуть более жёсткой ласки. — Любимая!
Анастасия не слышала его слов, полностью потерялась в собственных ощущениях. Грудь болела от накопившегося желания, низ живота сводило в спазмах. Она словно в лихорадке билась под мужским телом, полностью отключившись от реальности и слепо следуя за собственной неконтролируемой нуждой. Когда Павел сжал твёрдую горошину соска губами, девушка резко дёрнулась, коротко всхлипнув. Приятная боль смешалась с острым уколом наслаждения. Невыносимый жар распространялся по всему телу, покрывая кожу испариной. Перед глазами засверкали разноцветные фейерверки. Павел освободил болезненно пульсирующий сосок и подул на него, отчего кожа покрылась мурашками. От остроты контраста Настя поперхнулась воздухом.
Самодовольная ухмылка Артемьева должна была взбесить её, но на злость просто не хватало сил. Он довёл её до исступления, до состояния полной невменяемости. Не ведая, что творит, Настя выгнулась и недвусмысленно потёрлась, жаждая ласки. Мужские же пальцы легонько гладили её лоно, не совершая попытки проникнуть внутрь. Изысканная, сладкая пытка.
— Настя, — тихий, непреклонный тон заставил девушку открыть глаза и посмотреть на своего мучителя. Павел смотрел на неё пристально, без тени самодовольной усмешки. Неожиданно в глубине души проснулась нежность, так контрастно выделяющаяся на фоне бушевавшей страсти. Это не то чувство, которое она ожидала ощутить, глядя на растрёпанного и взбудораженного Артемьева, особенно в свете происходящего пусть не физического, но морального давления. — Соглашайся, Настя. Скажи «да».
Васильева тяжело сглотнула и прикрыла глаза. Её умело поймали в ловушку. Тихий, слабый шёпот почти умершего упрямства утверждал, что не стоит идти на поводу у оборзевшего друга. Но также и было понимание, что если не попробует, хотя бы раз не познает его, как женщина своего мужчину, то будет жалеть об этом остаток своих дней. Выбор уже давно совершен, ей оставалось лишь признать его и игнорировать последствия своего сумасшедшего поступка.
— Да, — прерывисто выдохнула Настя, подписывая себе приговор.
Словно окунулась в омут с головой. Она обхватила Павла ногами, с глухим восторгом ощущая, как он одним плавным движением наконец оказался внутри. Анастасия погрузила пальцы в тёмную шевелюру, притягивая Артемьева для отчаянного, немного болезненного поцелуя. Поцелуй имел оттенок безумия и горечи, при этом был жадным, ненасытным. Восхитительное ощущение наполненности окатило её ликованием и каким-то выраженным на тонком уровне счастьем. Будто это было предопределено. Словно происходящее правильно. Волшебный и долгожданный момент единения заставил позабыть обо всем на свете. Настя стремительно уносилось ввысь. С каждым сильным, резким толчком она всё ближе становилась к заоблачному удовольствию, ослепительному наслаждению.
В горле зародился хриплый крик, когда ей удалость настичь ускользающий оргазм. Вцепившись ногтями в гладкие загорелые плечи, она словно оказалась вне этой реальности, зависла в невесомости. Анастасия словно перестала существовать. Тело превратилось в сгусток живых ощущений и чувств. Васильева воспарила ввысь, прижимаясь к сильному, стройному телу мужчины, которого любила несмотря ни на что. Она стала ничем и одновременно абсолютно всем.
* * *
Понимание того, что сделала, пришло к Насте значительно позже, когда лежала в уютных объятиях Павла и пыталась восстановить дыхание. Она закрыла глаза, пытаясь отречься от