в республиканской Франции, наследнице великой революции, — именно там возникает новый еврейский вопрос, проистекающий из специфических проблем современного общества. Дело Дрейфуса явилось лишь венцом и наиболее откровенным проявлением этого глубинного процесса.
Именно это знакомство с мощью антисемитизма во Франции, где процент евреев среди населения был сравнительно невелик, а традиции Французской революции, казалось, должны были сделать эмансипацию особенно успешной, приводит Герцля к сознанию, что современный еврейский вопрос не может быть решен с помощью эмансипации. Наоборот — именно эмансипация является фактором, приводящим к столь большим трудностям в жизни евреев Европы XIX века. В книге «Еврейское государство», в главе, объясняющей причины антисемитизма, Герцль говорит:
«В странах наибольшего распространения антисемитизма он сам является результатом эмансипации евреев. Когда культурные народы осознали жестокость дискриминационных законов и освободили нас, освобождение пришло слишком поздно. В местах, где мы до сих пор проживали, мы уже не могли эмансипироваться как следует. В гетто мы уже развились странным образом, став народом среднего класса, и вышли оттуда как конкуренты, пугая этим средний класс. Так после эмансипации мы внезапно оказались в кругу буржуазии, где мы должны противостоять давлению и снаружи, и изнутри».
А в «Альтнойланд» Герцль заостряет анализ картины, показывающей, под каким перекрестным огнем находятся евреи в новое время, в социально-экономических условиях современности:
«Преследования имели социально-экономический характер: торговый бойкот и голодный паек для рабочих. Вытеснение представителей свободных профессий — и вдобавок к этому какая-то моральная неудовлетворенность еврея, способного это сознавать. Такой была участь более культурного слоя евреев в эпоху перехода к новому веку. Антисемитизм пользовался как новейшими, так и самыми старыми средствами. Кровавый навет повторялся вновь, и в то же время утверждалось, что евреи отравляют прессу, как в средние века — колодцы. Рабочие ненавидели евреев, считая, что они сбивают их заработную плату, если работают вместе с ними, или ненавидели их как эксплуататоров — если те были работодателями. Их ненавидели — как бедных, так и богатых или представителей среднего класса. Смотрели на них недоброжелательно, когда те зарабатывали деньги и когда тратили их. Им не дозволялось быть ни производителями, ни потребителями. Из государственных учреждений их устраняли, в судах царили направленные против них предрассудки, и повсюду в гражданской жизни они терпели оскорбления. В подобных условиях было ясно, что произойдет одно из двух: либо они превратятся в ненавистников этого общества, полного несправедливости, либо будут вынуждены искать себе убежище в ином месте».
Согласно Герцлю, эти тенденции будут лишь усиливаться в современном обществе, и он не видит никаких гарантий, которые могли бы защитить евреев от них. Отсюда единственный, хотя и болезненный вывод: для евреев нет иного пути, кроме ухода из этого общества[21].
С момента, когда Герцль пришел к выводу о неизбежности радикального решения еврейского вопроса, вся его публицистическая и общественная деятельность посвящена этой цели. Здесь не место оценке его политической и организационной деятельности, на особенностях которой мы останавливались выше. Ограничимся оценкой облика реформированного еврейского общества, предлагаемого Герцлем в двух его программных сочинениях — книгах «Еврейское государство» (1896) и «Альтнойланд» (1902). По форме две эти книги различаются коренным образом. «Еврейское государство» написано как судебный протокол, где в немногом содержится многое. Здесь тщательно очерчены, иногда с подлинно юридической тщательностью, вплоть до мелких деталей, предложения относительно учреждения и правового облика организации, которая должна привести к эмиграции евреев и их поселению на новом месте: вопрос о том, будет ли это Палестина или Аргентина, остается в определенной мере открытым, хотя чаша весов склоняется все же в пользу Палестины. С другой стороны, «Альтнойланд» — это утопический роман, из числа тех книг, о которых Герцль отзывается с неодобрением во введении к «Еврейскому государству», так как они «далеки от жизни». При всей дидактичности своей формы и упрощенности сюжета, не оставляющей много места для читательской фантазии в том, что относится к самому сюжету повествования, роман написан с редким изобразительным талантом, и невозможно остаться равнодушным к творческой мысли, вложенной в создание этой сионистской утопии, место которой — в ряду прочих социальных утопий XIX века. Несомненно, немалая часть притягательной силы книги заключена в живом, трепетном описании заселения заново Эрец-Исраэль — здесь уже нет колебаний в отношении местоположения новой родины: наоборот, все проникнуто глубокой убежденностью, что возрождение еврейского народа возможно только на его «старо-новой» земле[22].
И все же, несмотря на разницу в жанре, в обоих произведениях существует общий основной аспект, и на нем следует остановиться. В том и в другом Герцль описывает не просто общество, которое станет прибежищем для евреев; он также совершенствует его построение, превращая его в примерное общество социальной справедливости, чьи основы заимствованы из лучших образцов литературы утопического социализма XIX века.
Здесь мы усматриваем немалый парадокс, ибо сам Герцль является классической фигурой из мира европейской либерально-гуманистической мысли, и трудно найти человека, более далекого от политического экстремизма, чем он. Его общее политическое мировоззрение склоняется порой к явному консерватизму: например, в «Еврейском государстве» он замечает, что политический режим, который бы его устроил, — это аристократическая республика, и образцом ему служит конституция республиканской Венеции. Да и в «Альтнойланд» он говорит, что, как любой венецианец имел право быть избранным на должность дожа, так будет и в грядущем еврейском обществе, и в облике его «старо-новой страны» есть явные признаки патернализма («отеческого» управления обществом).
Вместе с этим, вопреки всей своей умеренности, если не консерватизму, Герцль признает, что революция, заключающаяся в создании еврейского государства, будет связана с радикальной трансформацией структуры еврейского общества ввиду необходимости централизованного экономического планирования и превращения евреев из сословия или класса в народ. Их нужно будет вывести из нового (и в то же время старого) гетто среднего класса и ввести в социальную структуру, включающую все слои общества (например, содержащееся в «Альтнойланд» ироническое замечание Герцля, что большинство торговцев в его «новом обществе» — это не кто иные, как греки и армяне, а евреи заняты сельским хозяйством, промышленностью и наукой). Поэтому Герцль сознает тот факт, что подобная национально-социальная революция с самого начала не может быть основана на принципах рыночной экономики, заимствованных из либеральной школы «laisser faire» (свободной инициативы), которая господствует в буржуазно-капиталистическом обществе.
Эта мысль проходит красной нитью через оба основных сочинения Герцля. Уже в «Еврейском государстве» объяснено, что земля будет национальной собственностью, лишь сдаваемой в аренду репатриантам и поселенцам; а в «Альтнойланд» Герцль развивает идею о том, что традиционные законы «юбилейного года» будут возобновлены при организации землевладения в Эрец-Исраэль, так что никогда