Сознание бессилия феодальных ополчений заставило перенести центр тяжести организации вооруженных сил на наемников. Однако пользование наемными войсками представляло крупные неудобства. Меньше всего последние ощущались в Англии, которая вела войны за морем и которую поэтому не затрагивал весьма неприятный вопрос о демобилизации навербованных банд: последние оставались на территории Франции. Английские наемники не могли сложиться в политическую лигу.
Кондотьеры. Иначе было в Италии. Сначала в борьбе с Гогенштауфенами за самостоятельность, затем в бесконечной борьбе между собой и вооруженной борьбе партий внутри городов, при неудовлетворительности городских милиций, итальянские города все чаще обращались к наемникам. Последние, сделав из войны ремесло, переходя со службы одному политическому центру на службу другому, совершенно деклассировались и уложились в особые организации, получившие огромный политический вес. Во главе стоял кондотьер, т. е. предводитель, который набирал отряд, и, как антрепренер, искал с ним наиболее выгодной службы. Обострение гражданской войны создавало многочисленных политических эмигрантов, которые комплектовали ряды наемников. Власть кондотьеров над шайками этих изгнанников или искателей приключений с течением времени росла — шайки из товарищеской организаций обращалась в отряд, преимущественно конный, содержимый и во всем зависимый от его начальника. Создалась положение, напоминавшее германских князей с их отрядами на службе разлагавшейся Римской империи, в обоих случаях приведшее к захвату власти предводителями профессиональных воинов.
Армии кондотьеров безусловно доказали свое превосходство над феодальными ополчениями. Вилани, описывая столкновение наемников с неаполитанским рыцарством, еще в 1349 г., утверждает, что не было даже боя, а происходила просто ловля баронов и богатых рыцарей, за которых можно было получить хороший выкуп. Армии кондотьеров оставались по преимуществу конными и маленькими, так как каждый лишний человек был обузой для кондотьера; его приходилось не только довольствовать, но и выделять ему его долю из добычи.
Господство кондотьеров XIV и XV века — представляет эпоху расцвета ренессанса. Многие кондотьеры, сделавшиеся оседлыми тиранами крупных городов, явились покровителями возрождения наук и искусств. В военном отношении необходимо отметить крупный толчок вперед: воскрешаются античные идеи в тактике и стратегии, нарождается обширная военная литература; вместо бесформенного протокола средневековой хроники создается связное, правда, не лишенное тенденции, военно-историческое повествование. Возрождается военная наука: из первой военной школы Альберико Барбиано, по выражению современника, герои выскакивали, как из троянского коня.
На кондотьеров жестоко нападали итальянские патриоты, с гениальнейшим Макиавелли во главе. В наемных войсках, не одушевляемых гражданским чувством, они видели гибель Италии, раздробление, узурпацию тиранами власти в свободных республиках, патриоты тяготели к идеалу римской милиции. Кондотьеров обвиняли в том, что они «живодеры». Таким живодером был, например, немец герцог Вернер фон Урслинген (Гварнерио), избравший себе девиз: «враг Бога, сострадания и милосердия». У итальянских кондотьеров, однако, часто встречается оригинальная христианско-патриотическая идеология. Если и между ними были крутые люди (знаменитая фамилия Сфорца — означает насилователь), то условия войны и отношения хозяев, нанимавших кондотьеров, к ним объясняют это. Когда папа Сикст IV узнал, что нанятый им кондотьер Роберт Малатеста одержал полную победу, он распорядился его умертвить.
Такие отношения, конечно, вызывали во время операций у кондотьера мысль — не только разбить противника, но и охранить интересы свои и армии со стороны нанявшей их власти. Макиавелли и другие патриоты обвиняли кондотьеров в том, что они, чтобы не остаться без работы, затягивали войну, как недобросовестный адвокат затягивает судебный процесс, что они стремились к фокусничеству, что бои их между собой оставались бескровными, а победы имели призрачный характер. Несомненно, известное стремление к виртуозности, к искусству для искусства, характерно для кондотьеров. Но у них же народилась осмысленная операция, осмысленная тактика вместо анархической тактики и стратегии средневековья; они обращали особое внимание на правильное снабжение армии, так как солдат служил только хорошо обеспечивающему его кондотьеру, — а когда возникала опасность для самого кондотьера, как это было, когда флорентийцы двинулись против Кастручио Катракани, кондотьеры умели вести очень кровопролитный бой.
Несмотря на печальную память разорения и раздробления, оставленную кондотьерами, сравнивая их армии, с точки зрения военного искусства, с феодальным ополчением, мы должны признать их шагом вперед.
Демобилизация. Но наемничество должно было быть организовано государством, а не находиться в руках частных лиц или представлять вольные коллективы. Ужас наемничества состоял в том, что, когда война оканчивалась, деклассированный наемник, если он не был рыцарем-помещиком, не находил себе места. С приобретенными на войне навыками крестьянин уже не годился быть крепостным; в городе на демобилизованного смотрели с опаской. Демобилизация представляла непреодолимые трудности. Главный рынок наемничества представляла Фландрия (особенно Брабант, откуда брабансоны), так как в этом углу Европы было удобно вербовать и Германии, и Франции, и Англии. Уже в 1171 г. между Фридрихом Барбаросса и французским королем Людовиком VII было заключено взаимное обязательство — не терпеть в своих государствах «бесславных людей, брабансонами или которелями называемых». Ни один их вассал не должен был допускать, чтобы такой человек (т. е. бывший наемник) женился на их земле или поступил на постоянную службу. За предоставление работы и угла демобилизованному епископ отлучал от церкви, а соседи силой принуждали выгнать демобилизованного. Через 8 лет Латеранский собор грозил сильнейшими карами против наемников всех категорий и национальностей, а в 1215 г. Великая Хартия Вольности вовсе запрещала наемничество.
Ротная война. В этих условиях вызываемые к существованию каждой войной наемники поневоле, как люди, которых демобилизация ставила вне закона, складывались в тесно сплоченные товарищества, в компании[115]. В особенно трудном положении оказывалась Франция в перерывы Столетней войны, чтобы дать отпор английским наемным войскам, французы были вынуждены завести и у себя многочисленные наемные части; во время перерыва войны на территории Франции оказывались поставленные вне закона, но крепко сплоченные, английские и французские компании, которые обращались как бы в акционерные общества (предводимая протопопом Арно-де-Серволь банда так и звалась — «общество для достижения прибыли»), которые делили между собой страну и грабили каждая свой участок. В 1362 году, когда против них было мобилизовано феодальное ополчение, компании собрались близ Лиона в числе до 15 тыс. бойцов и в сражении при Бринье наголову разбили графа Танервиля с ополчением Бургундии, Шалона и Лиона. Разбойничьи компании показали себя на высшей, по сравнению с феодалами, ступени военного искусства: королевские силы были окружены, потеснены, и бой решил удар во фланг: банды лезли тесно сплоченными рядами, «как щетка»[116]. При невозможности справиться с шайками наемников оружием, единственным средством избавиться от них был призыв их на новую войну — заманить их в крестовый поход против турок или отправить в Испанию поддерживать претендента на королевский престол.
Ордонансовые роты. К концу Столетней войны мучения, которые терпел французский народ от безработных наемников, достигли максимума. Естественно, во Франции были предприняты первые шаги к военной реформе. Гениальный государственный деятель, представитель только что начинавшей оперяться буржуазии, Жак Кер, в 1439 году на заседании, генеральных штатов а Орлеане предложил и провел следующую меру: лучшую половину грабящих банд взять на жалованье, обратить в постоянные войска и с ее помощью уничтожить другую, наиболее распущенную и преступную. Но средневековый строй не знал постоянных войск, кроме нескольких телохранителей государя; у средневекового государства, не собиравшего налогов, не было средств для содержания постоянной армии. Жак Кер, предлагая предоставить королю право содержать постоянную армию и право собирать с населения налоги[117] на ее содержание, наносил средневековому строю сильнейший удар и закладывал фундамент новых веков, а с ними — абсолютизма королевской власти. Страх перед наемниками заставил согласиться с Жаком Кером; в 1445 году появились ордонансы, которыми узаконивалось существование 15 компаний. Эти 15 ордонансовых (т. е. существующих по королевскому приказу) рот получили организацию, отвечающую средневековой тактике; каждая рота состояла из 100 копий, по 4 бойца и 2 слуг в каждом (конные и пешие вместе); стоявший во главе роты прежний бандитский капитан (голова) стал называться королевским капитаном. Каждая провинция, в которой квартировала ордонансовая рота, должна была снабжать ее продовольствием. На каждое копье полагалась ежемесячно 2 барана и половина туши рогатого скота; раз в год — 4 свиньи. Кроме того, каждый едок в копье получал в год 2 бочонка вина и 11½ вьюков зерна; на каждую лошадь полагалось в год 4 воза сена и 12 вьюков овса; на приварок и освещение каждый едок получал от провинции 20 ливров в месяц.