кухонным столом и, мурлыча себе под нос рождественские гимны, листает какую-то брошюру.
– Как ты думаешь, твоего папу заинтересует экскурсия по железной дороге? – спросила она у Греты, сидящей напротив и читающей электронные письма, накопившиеся за время ее отсутствия. К окну льнули маленькие снежинки, пахло сахарным печеньем, Хелен и близнецы испекли его днем, и оттого в кухне было уютно и тепло.
Грета оторвалась от компьютера:
– А это экскурсия по поезду или поездка на поезде? Но боюсь, ему не понравится ни то ни другое.
– А как насчет зиплайна?
– Ты это серьезно?
Хелен вздохнула:
– Хочу придумать что-то для нас двоих. Я очень рада, что с нами будут Фостеры, и все еще уговариваю Блумов, но не очень-то романтично все время находиться в обществе друг друга. А что ты думаешь о природном сафари?
Она взяла другую брошюру, где имелась фотография оранжевого каноэ и красивого молодого гида с веслом, и воззрилась на него с таким восхищением, что Грете захотелось спросить: «Ты же знаешь, что поедешь туда с папой, а не с этим красавцем?» Но, подавив это желание, она просто сказала:
– Думаю, это то, что нужно.
– Я тоже так считаю, – согласилась довольная Хелен. – Сюда включены поход, и ледник, и поездка на каноэ. А еще пикник у клубничного поля. Ты же знаешь, как твой папа любит клубнику.
– Знаю. Звучит очень романтично.
Хелен рассмеялась:
– Ты понятия не имеешь, каким романтичным он может быть.
– Ты это о парне, который на каждое Рождество дарит тебе варежки?
– Ну и слава богу, – улыбнулась мама. – Я нахожу, что варежки – вещь сугубо романтичная.
Теперь Грета смотрит на Конрада, и ее сердце словно падает вниз, потому что этот день должен был стать их днем. Вместо этого здесь она, Грета, а Хелен – нет, и они должны совершить это путешествие без нее.
– Папа, – начинает она, но не успевает ничего добавить, как в дверях появляется румяный мужчина в резиновых сапогах до колен и вязаной шапке, его руки широко раскинуты.
– Всем привет, я капитан Мартинез, – орет он, – и если вы собрались на природное сафари, то пришли по адресу. Мы начнем с того, что загрузим вас, ребята, в лодку, но давайте я сначала проверю, все ли в сборе.
Он начинает перекличку, и Грета чувствует, как напрягается Конрад. Ее редко посещает то же самое чувство в то же самое время, что и его, но она знает: сейчас они оба молча молятся о том, чтобы капитан не выкрикнул имя ее матери.
Когда он произносит «Джеймс, два человека», она немного расслабляется. Но у стоящего рядом с ней Конрада по-прежнему каменное лицо. Грете хочется думать, что он оплакивает несбывшиеся надежды на этот день. Но все же подозревает, что он, как и она, понимает вдруг: они должны будут провести вместе целый день.
– О’кей, команда. – Капитан Мартинез, закончив выкрикивать имена, оглядывает разношерстную публику и кивает: – Вперед!
Конрад, не глядя на Грету, идет за остальными к выходу, к двери, за которой находится металлический трап. Грета следует за ним, уже уставшая от только начинающегося дня. Но на палубе ей становится лучше. Городок Хейнс простирается перед ними как на открытке. Это отдельно стоящие приземистые дома, ярко-красные и белые под ослепительно-голубым небом, все они расположены у подножия выщербленных гор. Создается впечатление, что оказываешься в этом нищенском, продуваемом всеми ветрами городишке, сонном и в то же время диком, сойдя с корабля в XIX веке. Он словно иллюстрация к какой-нибудь книге о золотой лихорадке, думает она. И тут понимает, что этой книгой вполне может быть «Зов предков» и что Бен влюбится в это место с таким неуемным, откровенным энтузиазмом, что ей почти что хочется оказаться рядом с ним, когда он проснется и увидит его.
Сегодня они обойдутся без моторных лодок – теплоход причалил прямо к плавающей деревянной пристани, и металлический трап лязгает, когда они спускаются к ней. В тени огромного теплохода – на нем может разместиться не меньше человек, чем насчитывается жителей в этом городишке, – выстроились в ряд небольшие катера. Грета с Конрадом идут на поджидающее их судно, которое скрипит и качается у них под ногами, и садятся на скамейку.
Все, похоже, подготовились к поездке куда лучше, чем Грета. Уже на судне седовласая пара в шляпах с мягкими полями и с бутылками воды в руках, женщина с висящими на шее навороченной камерой и телефоном в водонепроницаемом чехле, пара примерно ее возраста, так основательно упакованная в одежду цвета хаки, что кажется, будто они собрались на настоящее африканское сафари.
Когда все усаживаются, капитан проводит беседу по безопасности, показывает индивидуальные спасательные средства и аптечки для оказания первой помощи, а затем перечисляет мероприятия, которые им предстоят. Грета слушает его одним ухом, загипнотизированная плеском воды о деревянные сваи пристани. Но потом до нее долетает слово «пикник», и она снова поднимает глаза на капитана.
– Клубника, – тихо произносит она, а капитан тем временем продолжает:
– На дальнем краю острова есть клубничное поле, и вы сможете набрать столько клубники, сколько захотите. Но берегитесь лисиц – они тоже любят ее.
Конрад смотрит на Грету:
– А я думал, ты не читала программу маршрута.
– Я и не читала.
– А откуда знаешь про клубнику?
Ей хочется объяснить ему. И она почти делает это. Но слово «мама» застревает у нее в горле. И она говорит:
– Должно быть, слышала от кого-то.
Судно отчаливает от пристани и, оставляя за собой волновой след, удаляется от берега. Вокруг все пронизано светом – невозможная синева неба, сверкающая зеленая вода, потрясающая белизна гор – словно кто-то повернул ручку и включил для них весь мир. Грета закрывает глаза и чувствует на лице брызги воды – их суденышко набирает скорость. Сидящий рядом Конрад вздыхает и говорит так тихо, что она едва слышит его:
– Люблю клубнику.
Глава 19
Они не причаливают к пристани, а просто подходят к берегу вплотную, катер трется о гравий длинной береговой косы. Капитан одному за другим помогает им высадиться, и Грета крутится на месте, ее кроссовки скрипят по камням, пока она вбирает в себя окружающее: гряду гор с сахарными вершинами и щетину елей впереди. Ледник между ними потрясающе белый. На расстоянии кажется, что он находится в движении – изгибается, течет, как вода, и в любой момент может надвинуться на них. Но, конечно же, верно обратное. Он отступает, дюйм за дюймом. И в конце концов все исчезнет.