Маша замолчала и затянулась сигаретой.
— Но в тебе я почувствовала нечто незаурядное. Современные мужики какие-то безликие, а ты — личность. Поэтому меня и потянуло к тебе. — Она беспомощно развела руками. — Как бы то ни было, я вынуждена сказать тебе: то, что случилось вчера, не должно повториться.
— Но почему, Маша?
— Пойми, если я, на свою беду, кого-нибудь полюблю, то все равно не смогу бросить мужа. Максимов — директор крупной фирмы, видный ученый. Я не могу позволить, чтобы его имя трепали в связи с моей изменой. Он не заслужил этого. Он дал мне все и вправе рассчитывать хотя бы на мою благодарность.
— Но, если ты полюбишь другого и оставишь мужа, никто не посмеет тебя осудить! — воскликнул Доленко. — Ты слишком молода и красива, чтобы навсегда отказаться от счастья.
— Еще как посмеют, — вздохнула Маша. — Город у нас небольшой. Все быстро становится известным. Обманывать его я не хочу. Так что, ты понимаешь, перспектив у наших отношений никаких нет.
— Ты чувствуешь себя виноватой?
— Пожалуй, нет. — Она закинула ногу на ногу. — Наши отношения далеко не зашли. Пока… Тебе, наверное, надоело слушать мою болтовню?
— Ну что ты! Мне это не может надоесть!
— Спасибо. — Немного помолчав, она продолжала: — Мы с Максимовым женаты уже целых три года. Вначале отношения были прекрасные, потом начали портиться, с каждым годом становились все хуже. Муж стал подозрительным и ревнивым. Если я оказываю кому-то внимание, он закатывает безобразные сцены. Сказывается разница во взглядах и в возрасте.
— Но ты-то здесь при чем? — горячо возразил Анатолий. — Ты же не виновата, что моложе его!
— Да, Максимов думает иначе и все время упрекает меня, два раза даже побил.
И тут Доленко решился задать вопрос, который давно вертелся у него на языке.
— Ты по-прежнему любишь его?
Маша словно окаменела.
— Конечно, нет. Все прошло. За последние три года я много выстрадала, а страдания ожесточают людей. Максимов сильно пьет, часто бывает вспыльчив. Мы с ним разные люди, но ведь он мой муж, и я должна принимать его таким, каков он есть. Он много мне дал: положение, деньги, квартиру. У меня ведь ничего этого не было. Я многим обязана ему.
— Но ты же не любишь его! — упрямо по вторил Доленко, сжимая коленями стиснутые в кулаки руки. — Ты должна расстаться с ним. Отношения ваши зашли в тупик и дальше будут еще хуже.
— А куда я уйду от него? У меня нет хорошей профессии, нет квартиры, нет денег и я не умею их зарабатывать. Без него я ничто. Тебе не понять меня, потому что у тебя все это есть.
Они посмотрели друг другу в глаза.
— Ты совсем выбил меня из колеи, — едва слышно произнесла Маша.
— А ты меня…
— Догадываюсь. Я обладаю способностью создавать трудности не только другим, но и самой себе. У меня и без того нелегкая жизнь, Толя. Давай не будем ее усложнять!
— Я и не собирался. Я тебя отлично понимаю, — ответил Доленко несколько разочарованно.
— Спасибо, Толя. Я бы и не приехала к тебе одна в такое время, если бы не была уверена, что ты меня правильно поймешь. А теперь мне пора.
Маша поднялась. Доленко тоже встал и понуро поплелся вслед за ней. Но Маша не спешила уезжать.
— Как здесь тихо и хорошо! Мне сказали, что ты живешь совсем один. Это правда?
— Правда.
— Мне бы и в голову не пришло, что у тебя нет жены.
— Просто я еще не встретил подходящей женщины.
— Ты так разборчив?
Анатолий пожал плечами.
— По-видимому. Брак дело серьезное, во всяком случае для меня. Думаю, что и для тебя тоже.
— Замуж надо выходить по большой любви. И чтобы была страсть. К сожалению, я поняла это слишком поздно.
— Любовь — обманная страна и каждый житель в ней — обманщик.
— Ты так думаешь?
— Это стихи Марины Цветаевой.
— Сказано верно. Только не все люди понимают это, — сказала Кириллова, направляясь к выходу. Доленко удрученно молчал. В прихожей она снова замешкалась, рассеянно водя пальчиком по узору на обоях.
— Даже не представляю, что я подумаю о себе завтра утром. Я приехала к тебе под влиянием минутного порыва. Мне хотелось объяснить…
— Анатолий накрыл ладонью ее пальцы.
— Маша!
Она обернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Ее, казалось, била дрожь.
— Маша, ты сводишь меня с ума…
— Дорогой, я ужасная женщина. Мне так стыдно, но в тот момент, когда я увидела тебя…
Все преграды рухнули. Она оказалась в его объятиях, и их губы слились в упоительном поцелуе, полном испепеляющей страсти. Он подхватил Машу на руки, внес в комнату, положил на диван…
* * *
Несколько ночей она приходила к нему, и они предавались любви. Это было торопливое утоление страсти, любовь украдкой, и, когда прошло упоение первой близостью, Доленко почувствовал, что ему становится мало этих коротких встреч. Они держали свои отношения в тайне, но такая жизнь давалась нелегко. Маша жила в постоянном страхе, и Анатолий с беспокойством замечал, как она вскакивала и судорожно хватала его за руку при каждом неожиданном звуке, нарушавшем ночную тишину. Она боялась, как бы кто не заметил ее в обществе Доленко, и приходила в ужас от одной лишь мысли, что муж может узнать о ее измене.
В каждую из этих ночей она проводила у него не больше часа-полутора, и всякий раз они едва успевали обменяться двумя-тремя фразами, поэтому он по-прежнему знал о ней так же мало, как в тот день, когда встретил ее впервые.
Но это не мешало ему любить ее. Теперь он уже хотел, чтобы она принадлежала ему одному, и безумно страдал, сознавая, как болезненно она привязана к своему мужу. Она говорила только о Максимове, а он не желал о нем слышать. Вот если бы она хоть что-нибудь рассказала о себе или проявила бы какой-то интерес к его жизни, он был бы на седьмом небе от счастья, но ничего подобного так и не случилось.
На третью ночь, собираясь домой, Маша в очередной раз сказала:
— Никогда не прощу себе, если Максимов обо всем узнает. Я ни на минуту не могу забыть о нем. — Она тяжело вздохнула. — Если я запачкаю его имя, он не вынесет этого. А вдруг ему кто-то сообщит о нашей связи?
— Ради Бога, Маша, хватит об этом! — Доленко уже не мог слышать о ее муже. — Почему ты ему во всем не признаешься? Объясни, наконец, что ты полюбила другого и тебе нужна свобода!
— Анатолий, я не способна на такое предательство. Ты разрываешь мне сердце.
Он нежно обнял ее.
— Ты любишь меня, Маша?
Она подняла глаза, и в них он увидел знакомое ему манящее выражение.
— И ты сомневаешься? Я только и делаю, что думаю о тебе. Нехорошо, конечно, так говорить, но вот если бы Максимов неожиданно умер!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});