По моему контрабандному телефону, хоть у него и не было кнопочного набора, можно было дозвониться куда угодно: вызываешь Майка и под кодом «Шерлок» просишь соединить с кем нужно, без всякого номера, поскольку у Майка полный список абонентов и он сыщет нужный набор букв куда быстрее. Мы начинали понемногу понимать, какими безграничными возможностями обладает телефонная сеть, когда она живая и к тому же на нашей стороне. Я получил от Майка и передал Ма еще один незанятый номер, чтобы она могла позвонить ему, если надо будет срочно связаться со мной. Ма быстро подружилась с Майком, продолжая принимать его за человека. И такое отношение к нему быстро распространилось в кругу семьи.
Как-то днем, когда я вернулся домой, Сидрис сказала мне:
– Манни, милый, звонил твой друг, у которого такой приятный голос, Майк Холмс. Просил, чтобы ты ему звякнул.
– Спасибо, родная. Позвоню.
– Когда ты наконец пригласишь его к обеду, Ман? Мне он кажется очень славным.
Я сказал, что у доктора Холмса дурно пахнет изо рта, что он весь покрыт жесткой щетиной и ненавидит женщин.
Она, пользуясь тем, что Ма нет поблизости, ответила непристойным словечком.
– Просто боишься мне его показать. Опасаешься, что я предложу принять его в мужья!
Я похлопал ее по спине и заверил, что она совершенно права. Потом рассказал об этом Майку и профу. Майк еще пуще принялся флиртовать с женской половиной семейства, а проф, как мне показалось, задумался.
Я продолжал учиться технике конспирации и понял, что означали слова профа о революции как об искусстве. Я не забыл (и не подвергал сомнению) предсказания Майка о катастрофе, грозившей Луне всего через семь лет. Однако не думал об этом – все мое внимание поглотили более увлекательные и затейливые детали.
Проф неустанно твердил, что сложнейшими проблемами конспирации являются связь и безопасность, подчеркивая их конфликтную взаимозависимость: чем проще связь, тем выше угроза для безопасности; если же организация слишком законспирирована, меры предосторожности могут парализовать ее деятельность. Проф считал, что структура, состоящая из ячеек, представляет собой компромиссное решение проблемы.
Я принял систему ячеек, поскольку нужно было свести к минимуму последствия действий провокаторов. Даже Вайо согласилась, что организация, которая не состоит из изолированных отсеков, неработоспособна, примером чему служило прежнее подполье, буквально нашпигованное стукачами.
Но мне была не по душе практика блокирования информационных связей внутри сети ячеек. Требовалось слишком много времени, как у древних земных динозавров, чтобы сигнал прошел от головы до хвоста или наоборот.
На эту тему я потолковал с Майком.
Идею избыточных каналов связи, о которой я рассказывал профу, мы отбросили. Систему ячеек оставили, но безопасность и связь решили обеспечить с помощью чудесных возможностей нашего «умника-разумника». Связь: мы создали троичную древовидную систему партийных кличек. Председатель: господин Адам Селен (Майк).
Исполнительная ячейка: Борк (я), Бетти (Вайо), Билл (проф).
Ячейка Борка: Васси (Ма), Волин, Ванг (Чанг).
Ячейка Бетти: Вильям (Грег), Вивиан (Сидрис), Ватанабе («товарищ Клейтон»).
Ячейка Билла: Валльс (Финн Нильсен), Виктория, Воттер.
И так далее.
На седьмом ярусе какой-нибудь Жорж руководил, скажем, Зигфридом, Зигмундом и Зарой, и на уровне буквы «З» нам потребовалось уже 2187 имен. Но для компьютерных мозгов это не проблема – Майк сам подбирал имена, а если не хватало, просто выдумывал. Каждый новый член организации получал партийную кличку и номер телефона для экстренной связи. Никаких запасных каналов или прохождения по цепочке – номер напрямую соединял звонившего с Адамом Селеном, то есть с Майком.
Безопасность: мы положили в основу два постулата. Ни одному человеку нельзя верить ни в чем – Майку можно верить безгранично. Первая мрачная часть этого предположения не нуждается в обосновании. Наркотики и другие малоаппетитные средства могут сломить любого человека. Единственная защита – самоубийство, но оно не всегда возможно. Разумеется, существуют средства вроде «пломбы в зубе», как классические, так и новейшие, почти стопроцентно надежные, и проф позаботился, чтобы мы с Вайо были ими обеспечены. Я так и не узнал, что он дал Вайо в качестве «последнего дара дружбы», а поскольку я своим не воспользовался, то не будем углубляться в детали. Да я и не уверен, что покончил бы с собой; не из того я слеплен теста, из которого делаются мученики.
Майку же возможность совершить самоубийство была ни к чему, наркотиками его не накачаешь, а боли он не чувствовал. Всю информацию о нас он хранил в отдельном банке памяти под кодом, запрограммированным исключительно на наши голоса, но поскольку плоть слаба, мы добавили еще один сигнал, которым в случае чего любой из нас мог заблокировать голоса двух остальных. По моему мнению, а я как-никак лучший компьютерщик в Луне, Майк не мог самостоятельно снять блокировку. А самое главное – никому и в голову не могло прийти спросить у компьютера босса об этом файле, ибо о нем никто не знал, как никто не подозревал и о самом существовании Майка. Что может быть надежнее?
Единственный риск состоял в том, что эта ожившая машина была эксцентрична. Майк постоянно демонстрировал свои непредсказуемые возможности; не исключено, что он смог бы додуматься, как обойти блокировку, если бы захотел.
Но это мало вероятно. Майк был предан мне – своему первому и старейшему другу; ему нравился проф; я думаю, он любил Вайо. Нет-нет, секс тут ни при чем. Просто Вайо нельзя было не любить, и они с Майком сразу прониклись взаимной симпатией.
Я верил Майку. В этой жизни всегда приходится делать ставку на что-то. На Майка я бы поставил при любом раскладе.
Вот так мы и построили свою систему безопасности: Майку доверили абсолютно все, а каждый из нас знал только то, что должен был знать. Возьмем, например, «древо» кличек и номеров. Мне были известны имена моих товарищей по ячейке и тройки, которой я руководил. Этого вполне хватало. Майк придумывал партийные клички, отводил каждому подпольщику телефонный номер, хранил реестр настоящих имен с указанием кличек. Скажем, член партии Гордон (я его знать не мог, ибо он находился двумя ярусами ниже) вербовал какого-нибудь Фрица Шульца. Гордон сообщал об этом наверх, не называя никаких имен. Адам Селен звонил Гордону, ставил в известность, что партийная кличка Шульца – Дэниел, затем звонил самому Шульцу по номеру, полученному от Гордона, и сообщал ему кличку и экстренный номер телефона – для каждого новичка особый. Номер, данный Дэниелу, не знал даже руководитель ячейки. А то, чего вы не знаете, вы не сможете выдать ни под воздействием наркотиков, ни под пыткой – никак! Даже по легкомыслию. Теперь предположим, что мне нужно связаться с Дэниелом. Я понятия не имею, кто он такой; может, он живет в Гонконге, а может, держит лавочку в доме по соседству. Вместо того чтобы спускать сообщение вниз в надежде, что оно дойдет-таки до адресата, я звоню Майку. Майк мгновенно соединяет меня по коду «Шерлок» с Дэниелом, не называя мне его номера. Или, предположим, что мне надо поговорить с товарищем, рисующим карикатуру, которую мы разошлем по всем пивнушкам Луны. Я не знаю, кто он такой, но мне надо внести изменения в рисунок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});