Читать интересную книгу Русский транзит 2 - Вячеслав Барковский

«Лимузин» катил по широкому проспекту в сторону белых пароходов, равнодушно закрывших серенькое окно в Европу от жадно-завистливых глаз многосумчатых отпускников и командированных своими многопалубными надстройками, напичканными блеском и мишурой шикарной жизни.

Миновав медного вождя мирового пролетариата, скромно голосующего среди зеленых насаждений за железной оградой перед травмпунктом, они свернули направо, проехали квартал, потом свернули еще раз.

Когда Петенька выруливал к мрачным больничным корпусам из красного кирпича, занимавшим почти два квартала, Юрьев вдруг привстал, глядя куда-то в полусумрак. Ночь кончилась, но день еще робко стоял на пороге, словно ожидая чьей-то команды и не смея, наступить.

— Эй, парень, просыпайся. Ну же! Смотри, это та машина, о которой ты мне говорил? — Юрьев обернулся к Максиму.

Максим едва успел протереть глаза, а Юрьев с Петенькой уже вышли из автомобиля.

— Похожа на ту. Может, и та…

— Теперь, Толя, покажи, куда тебя привезли позавчера после встречи с Вовой и Витей.

— Не знаю. Помню только, как выходил отсюда через приемный покой…

— Ага, значит, это была дежурная смена. Давайте пройдем туда. Так, Максим, держи дядю с того края, я с этого… А ты. Юрьев, будешь изображать угодившего под колеса бомжа. Все, вперед! Эй, пушку-то свою в машине оставьте.

Максим вернулся к машине и стал прятать помповик под старые чехлы. Потом он в нерешительности остановился и сказал:

— А может, лучше возьмем с собой? Нас ведь там обыскивать не будут.

— Верно, — поддержал подростка Юрьев. — Эти Колины ребята, если-только кто-нибудь из них сейчас там, способны на все. Возьмем, от греха подальше. Так, Максим, отдай Петру пушку. Вот тебе, Петенька, патрон: один остался, и в пушке три. Всего четыре. А ты, парень, отдай мне «шокер» и бери пистолет. Вот, — он вытащил из-за пояса пистолет и передал его Максиму.

— Что у тебя, Толя, в кармане, какой такой гостинец? — спросил Счастливчик.

— А что, заметно? Да парень у Николая Алексеевича на всякий случай из арсенала «лимончик» прихватил, вот я его и таскаю — от греха подальше…

В это время Петя возился с помповиком, не зная, куда в окрестностях своего мускулистого торса его пристроить, — всюду выходили углы, а он был в одной рубашке.

— Дайте мне, — сказал Максим. — Я его под пиджаком спрячу.

Счастливчик поменялся с подростком оружием и сунул пистолет за ремень у себя на животе. Некоторое время он задумчиво смотрел на выглядывавшую из-за пояса массивную ручку и затем, вытащив из-под ремня рубаху, прикрыл оружие.

— Даже прилично получилось, — сказал он.

— Суньте пистолет сзади за ремень. Вы что, американских детективов не видели? — спросил Максим. — Там пушку на спине прячут.

— Так то в Америке, паря, какие-нибудь Джеймсы Бонды. А наши майоры Пронины пушки на боку носят или, как я, на пупке. А на пояснице — у нас климат не позволяет: того и гляди радикулит скрутит. Все, пошли. Ну, Юрьев, ты хотя бы постонал для приличия.

В медсестре, которая провела их в кабинет, Юрьев узнал ту самую, которая по доброте душевной собиралась прошлой ночью, следуя рекомендации дежурного врача, всадить ему в задницу смирительный укольчик всеобщего паралитического действия.

— Вы опять к нам? — спросила она, острым глазом выделив Юрьева из возбужденно суетящейся компании доброхотов. — Ну, что на этот раз? Мне ведь тогда из-за вашего бегства от доктора здорово попало. Если он вас сейчас увидит, не ждите хорошего отношения! — И она погрозила Юрьеву пальцем.

— Девушка, что вы такое говорите' — деланно возмутился Петенька. — Человек лежал на дороге в полном одиночестве. Возможно, по нему проехалась колонна автобусов с детьми, едущими на свидание с веселым пионерским летом, или тяжелые грузовики с личным составом шестнадцатой пехотной дивизии имени Александра Македонского, тайно телекинезируемой совместными волевыми усилиями Чумака и Кашпировского в район приземления летающих тарелок для решительной схватки с внеземным агрессором… Но ведь мы с вами бывшие советские люди, ведь так, девушка? — продолжал Петенька, видя, что медсестра улыбается. — Мы ведь поможем этому несчастному бедолаге, по бессмертной душе которого жестоко проехали шипованные колеса судьбы?.. А Леонид Михайлович сегодня дежурит?

Медсестра, продолжая смеяться, утвердительно кивнула и вдруг осеклась.

— Какой Леонид Михайлович? — спровила она, забегав глазами по сторонам и отворачивая лицо к окну.

— Да мой знакомый хирург. Он у вас работает. Вот, увидел его ВМW во дворе, ну, думаю, Леня на срочной операции. Правильно?

— Я ничего не знаю. Я его сегодня не видела. Ну давайте, кладите потерпевшего сюда…

Девушка, — сказал Юрьев, садясь на кушетку, — помните, я вам прошлой ночью говорил, что у меня пропал сын и я его ищу, ну, помните?

— Ничего я не помню.

— Нет, помните. Так вот, его куда-то увез этот ваш Леонид Михайлович, и я сейчас обязательно найду его. Скажите мне, где он, в каком корпусе? В хирургии?

Медсестра бросилась к двери, но Петенька мгновенно преградил ей путь и равнодушно скрестил на груди руки.

— Я ничего не знаю! — закричала медсестра-Уходите отсюда! Я сейчас на помощь позову!

— Зови, милая. — Спокойно сказал Петенька. — Нам как раз твой напарник нужен. Хочу спросить, где его научили нормальным людям прописывать такие веселенькие укольчики, который он назначил моему другу. И зря вы не хотите сказать нам правду. Дельце-то сие с запашком. Думаю, если вы будете продолжать молчать, следователь и против вас, как пособницы, уже завтра начнет шить, ну, в общем, сами знаете, что…

— Я ничего не знаю, ничего не знаю, ничего… — вдруг зашлась в истерике медсестра.

— Что вы тут делаете?! Наталья, это что такое?! Почему эти люди здесь?! грозно кричал стремительно вошедший в кабинет доктор.

— Вот, — плача жаловалась медсестра, — обманом проникли сюда и хулиганят…

— Вон отсюда! — торжественно сотрясаясь всем телом, еще более грозно изрек доктор, тот самый, который собирался лечить Юрьева прошлой ночью квадратно-гнездовым методом. — Тут больница, а не кабак!

— Послушайте, доктор, — с некоторым вызовом произнес Юрьев, — мне от вас ничего не надо, только скажите, где, в каком корпусе сейчас находится Леонид Михайлович и, если можете, проведите нас к нему.

— Что?! Они еще что-то требуют!

— Не требуют, милостивый государь, — вступил в пререкания Петенька, — а просят. У этого человека ваш Леонид Михайлович увез сына, и, естественно, ему, Петенька указал пальцем на Юрьева, — хотелось бы узнать, зачем уважаемый Леонид Михайлович это сделал, ну и, конечно же, вернуть сыночка домой. Кстати, любезный доктор, у вас есть дети?

— Это не имеет значения. Убирайтесь отсюда. Ничего я вам не скажу! Тоже выдумали: шастать по ночам с какой-то бредятиной в мозгах…

Доктор был крепкий парень. Пожалуй, даже слишком. Коротко остриженная голова тридцати-тридцатипятилетнего мужчины с сицилийским темпераментом сидела на толстой и мускулистой, как у борца вольного стиля, шее. Волосатые руки были грубы, а плечи настолько широки, что невольно возникал вопрос: а не коновал ли он? С такими физическими данными можно было в одиночку прооперировать и слона.

И этот доктор знал себе цену. Уверенной походкой, которой неведомы сомнения и страх, он подошел к Юрьеву и, схватив его своей левой с мгновенно налившимися тяжелой ртутью венами рукой за грудки, с легкостью отшвырнул к двери, словно замызганный халат после последней, утомительной операции перед летним отпуском в компании с какой-нибудь белокурой простушкой.

— Но-но, милейший, полегче! — восхищенный броском врача-атлета, сказал Петенька… и тут же, получив крепкий удар в скулу, с грохотом сел на пол.

— Да я тебе сейчас голову оторву! — с угрозой прошипел зло улыбающийся доктор и, приподняв Петеньку за грудки, собрался ударить его еще раз, чтобы уж наверняка успокоить того минут на двадцать, вероятно, справедливо видя в крепком и невозмутимо наглом очкарике своего основного на данный момент оппонента.

— Оставь его, Айболит!

Доктор обернулся и недоуменно посмотрел на подростка, в руках которого, как сторублевка в руках виртуозного Акопяна, вдруг буквально из воздуха возникла здоровенная пушка.

— Ты что, мальчик? — сказал доктор и, оставляя контуженного Петеньку на полу, двинулся на Максима, показывая ему свои голые руки.

— Стой, Айболит, стой на месте, иначе…

— Ну-ну, сынок, разве ты хочешь проковырять в дяде докторе дырку? — говорил он, медленно идя на Максима и уже понимая, что тот не выстрелит, побоится.

— И не одну! — сказал Юрьев и вонзил усы «шокера» в бычью шею Айболита.

Раздался хлопок, и доктора тут же, словно взрывной волной, бросило лицом вниз — прямо на стол с бинтами, склянками и медицинским инструментарием. Медсестра пронзительно взвизгнула от страха, как обезьянка Чичи, полагая что доброму доктору пришел конец…