Читать интересную книгу Сборник статей - Адин Штайнзальц

О еврейском воспитании

Беседу с раввином вела Зоя Копельман (опубликовано в журнале "Отцы и дети", № 29).

Шаг вперед

Начну с истории, по-видимому, невымышленной. Она относится к началу хасидского движения, когда хасидизм существовал едва ли не в "подполье". Встретив подходящего человека, эмиссары хасидизма "вербовали" его в свои ряды. Как правило, руководители хасидизма старались привлечь людей мудрых и праведных, отличавшихся независимым характером, а также таких, кто способен влиять на людей.

Вот рассказ о том, как в хасидизм "обратили" человека, который впоследствии встал во главе этого движения. Имя его — рабби Хайке, уменьшительное от Хаим. Он вырос и начал свою деятельность в городе Амдур, в Литве. Этот городок существует и поныне. Главная трудность "вербовки" рабби Хайке состояла в том, что этот человек никогда не выходил на улицу. В те времена были люди, которых называли прушим — отшельники, отрешившиеся от мира. Такой человек добровольно затворялся в своем доме. У него не было ни семьи, ни детей, и он ни с кем не общался. Находился кто-нибудь, кто приносил ему пищу, сам же он дни и ночи просиживал за книгами. Так он жил, почти как затворник в келье: учение и молитва заполняли все его время. Были люди, прожившие так десять, двадцать лет и даже целую жизнь. Поэтому главная проблема заключалась в том, как установить с рабби Хайке контакт: ведь напрямую он не общался ни с одним человеком. Как заставить его нарушить уединение и покинуть свою "келью"? Задачу эту возложили на одного из хасидов, которого и послали с этой целью в Амдур. Это был первый карлинский ребе, рабби Агарон. Человек этот был выдающимся во многих отношениях. Существует немало свидетельств того, что он обладал необычайной магнетической силой, против которой трудно было устоять. Рабби был совсем не старым человеком (он умер в 36 лет), был он беден, одинок, не имел никакого титула. Переходя из города в город, он созывал городских старейшин и сообщал им, что желает изменить устав или законы общины. И те изменяли их. Люди поистине трепетали перед рабби. Говорили, что ни один человек не в силах выдержать его взгляда.

Рабби Агарон прибыл в Амдур. Он заявил, что останется в городе на несколько недель и прочтет ряд проповедей. Первая же его проповедь произвела колоссальное впечатление на слушателей. Все горожане, хоть сколько-нибудь сведущие в Торе, только о ней и говорили. Вторая проповедь оказалась еще сильнее. Было просто непростительно жить в Амдуре и упустить возможность послушать рабби Агарона! Самого же карлинского ребе не слишком волновал успех у амдурцев: свои блестящие проповеди он читал, чтобы выманить затворника из его жилища. В конце концов рабби Агарон добился своего — слух о нем достиг рабби Хайке. Рабби Хайке сказал себе:

"Нельзя, чтобы такой талмид-хахам (знаток Торы — ред.) как я, не пришел послушать удивительные речи из уст такого выдающегося человека, как рабби Агарон". С этими словами рабби Хайке покинул свою "келью".

Однако, увидев его, рабби Агарон не стал произносить проповедь. Он сказал только одну фразу: "Оз мин верт ништ бесер, верт мен эргер", что в переводе с идиш означает:

"Когда не делаются лучше, становятся хуже". Сложив свой талес и не произнеся больше ни слова, карлинский ребе покинул город. А рабби Хайке, считавший себя прежде праведником и мудрецом, лишился покоя. "Может быть, со мной все в порядке, но я не становлюсь лучше", — твердил он. Эта мысль так удручала его, что в конце концов, рабби Хайке не выдержал и отправился на поиски великого учителя хасидизма. Найдя его, он оставался при нем до тех пор, пока не был послан назад, в родной город.

Если бы я обладал даром рабби Агарона, я поступил бы так же, как он: т. е. оставил бы вас наедине с единственной фразой, сказанной им рабби Хайке. Но поскольку я сомневаюсь, что мне обеспечен такой же успех, придется остановиться подробнее на том, каков смысл той самой, одной единственной фразы. Тема эта актуальна во все времена, в любом месте, для каждого человека.

По сути, ничто в мире не в состоянии сохранять абсолютную незыблемость и стабильность. Существуют более или менее устойчивые состояния, однако диалектический закон гласит: все, что взаимодействует с внешним миром, подвержено изменениям. Это универсальный закон, одинаково верный для всех явлений и сторон жизни — от домашнего хозяйства до руководства страной, от индивидуума до общества; он действует также в животном и растительном мире. Все то, на что не затрачивается дополнительная энергия, дополнительные усилия, что пытаются удержать на месте, стабилизировать, — деградирует. То, что не прогрессирует — регрессирует, что не развивается — вырождается.

Всё это ярко и болезненно проявляется в современной действительности, в наши дни, в России. Быть может, для большинства из вас тот факт, что сейчас вы находитесь в еврейской среде, в атмосфере еврейских знаний, является грандиозным поворотом к новому и неизвестному. Переход от абсолютного нуля к самой незначительной величине — драматическое, в определенном смысле даже историческое событие. Однако оно столь велико лишь для того. кто сам совершает этот переход. Ибо, если посмотреть объективно, минимальная величина все еще слишком близка к нулю. И вот здесь, наряду с вопросом о том, насколько высоко человек способен подняться, существует и другой — сколько времени он способен оставаться на достигнутом уровне.

Если угодно, приведу пример. К кому, по вашему мнению, обращены слова: "Ты сегодня выглядишь хорошо — цвет лица, почти нормальный, дыхание почти ровное"? Это врачи и близкие говорят человеку, который прикован к постели и едва жив. Когда тяжело больной человек может пошевелить большим пальцем ноги или съесть ложку супа, это приводит родственников в восторг. Столпившись вокруг постели больного, они восклицают: "Какой прогресс! Какое достижение!" Однако никому не придет в голову хвалить здорового человека за то, что он ест суп или передвигается на собственных ногах. То, что пару месяцев назад было чрезвычайно важно и вызывало восхищение, теперь, когда человек более-менее здоров, стало заурядной вещью и воспринимается как должное, поэтому, кстати, у многих выздоровевших возникает соблазн остаться инвалидами. Ибо все, что бы ни делал больной — хорошо, и все, что бы он ни говорил, встречает понимание, а окружающие не скупятся на похвалы. Поправляясь, больной утрачивает право на особое отношение, и к нему начинают предъявлять требования: ступай работать, делай что-нибудь, пора заняться чем-нибудь полезным.

Важно не только то, что вы уже сделали, Важно то, что вы еще должны сделать. Не то главное, насколько вы преуспели в своем деле, а то, чего вам еще предстоит добиться.

Время работает против нас как народа и как отдельных людей. Тревогу внушает в первую очередь демографическое состояние еврейского народа. Оно поистине катастрофическое, причем в России масштабы этой катастрофы особенно велики. На десять умерших евреев здесь, в среднем, рождается один еврейский ребенок! Иными словами, нет нужды насылать на наш народ убийц: он и так вымирает. Это явление сложное, оно отчасти обусловлено возрастным составом еврейского населения, в котором очень велик удельный вес пожилых и одиноких людей, тех, кто уже не даст потомства. Там, где сегодня рождаются еврейские дети, они являются символом веры — нашей веры в будущее. Ибо, когда люди утрачивают веру в будущее, они не производят на свет потомство, поэтому рождение детей — нечто гораздо большее, чем физическое воспроизведение еврейского народа, его этноса.

Вторая причина для беспокойства за судьбу нашего народа связана с утратой еврейской идентификации. Вы не хуже меня знаете, что даже те, кто носят фамилии Рабинович или Шапиро, могут принадлежать к еврейству лишь генетически, лишь постольку, поскольку им дали жизнь еврейские родители. На этом их связь с еврейством часто и заканчивается. И неважно, что дед был раввином, а прадед цадиком. Их внук и правнук на самом деле перестал быть евреем.

Все, что я сказал, не означает, что у нас нет надежды на будущее. Вы, люди, образующие ядро еврейских общин, какая бы судьба ни ждала эти общины в будущем, сегодня должны работать во много раз интенсивнее, чтобы хоть в какойто мере противостоять трудностям, стоящим перед вашими общинами. Конечно, каждый может сказать: еще совсем недавно я сам был болен! Я сам только что начал выздоравливать! Верно, но это ничего не меняет, ибо те, кто вокруг, больны куда тяжелее. Единственный зрячий даже если он не вполне зрячий среди множества слепых будет поводырем. Я бы хотел, чтобы все евреи сделали своим кредо и образом жизни то, чему, быть может, нет четкого определения, хотя речь идет об очень конкретной вещи: о шаге к себе, к своим корням, о движении вперёд. Я говорю сейчас не о каком-то великом пути и не о высших целях или грандиозных свершениях, а о том, что человек, где бы он ни находился, должен делать шаг вперед. Китайцы говорят: "Путь в тысячу миль начинается с первого шага".