«Мы не ра-бы, ра-бы не мы!» – учились писать на изящной арабице наши деды и прадеды, опираясь на азбуку А. Я. Шнеера, во времена ликбезовской кампании, которой скоро исполнится сто лет.
«Ма-ма мы-ла ра-му» – высунув кончик языка, старательно выводило на кириллице в советскую эпоху наше поколение.
«Мы едем, едем, едем в далёкие края…» – оптимистично устремлён, вероятно, в будущее весёлый лозунг сегодняшнего подрастающего поколения.
Похоже, уже приехали…
Плоды самосознания
На волне горбачёвской «перестройки» и «гласности» Союз, словно карточный домик, вскоре стал быстро разваливаться. Известным итогом явилось повальное провозглашение «независимости» бывших республик.
«Мустакиллик» («Независимость») – это малоизвестное советскому узбеку слово, стало в одночасье родным и близким, обретя вполне осязаемый смысл и образ. И, если у незначительной части оставшейся интеллигенции, искренне желающей своей стране процветания и прогресса, добродушная улыбка застыла в саркастической гримасе, то о народе в целом этого не скажешь. Здесь, так же, как и в России, и в других республиках, «долгожданный воздух свободы и демократии» окончательно вскружил головы простым людям, напрочь, лишив их остатков благоразумия. Каждый, вдруг почувствовал себя, если не баем, то уж, по крайней мере, значимой единицей, от которого, теперь, многое зависит в родной отчизне.
1992 год. Автобусная остановка. Как всегда, набитый до отказа автобус, не решается сдвинуться с места, пока створки дверей не сомкнутся. На нижней ступеньке «висит» русская женщина внушительных габаритов. Сзади, плотно прижавшись к ней, пытается втиснуться местный колхозник с мешком. Двери никак не хотят закрываться, толпа терпеливо ждёт, обливаясь потом, а бедная дама покорно сносит все попытки штурма. Грубый холщёвый мешок безжалостно терзает её новые колготки. Наконец, она не выдерживает и, с трудом повернув шею, раздражённо бросает своему «насильнику»:
– Ну, куда ты прёшь?! Куда лезешь?!!
На что тот, не обращая внимания на её протесты, упорно продолжает пыхтеть, бормоча себе под нос:
– Мелезум: ватани худум, мелезум! («Влезу: своя родина, войду!)4
Бусинка тридцатая – Воспоминания ветерана
О своеобразном бухарском юморе, доводилось писать немало. Вот ещё одна история, поведанная мне товарищем-бухарцем, в бытность, состоящем на службе в одной из жилищно-эксплуатационных контор (ЖЭК) города, начальником которого являлся бухарский еврей по фамилии Устаев.
Как известно, в советскую эпоху, на 9 мая было принято, приглашать в школы ветеранов – участников Великой Отечественной войны. Бывшие фронтовики рассказывали подрастающему поколению советских школьников о своих героических подвигах, вселяя, таким образом, в юные души гордость за Родину и Отечество и способствуя, тем самым, укреплению героического духа и безоглядного патриотизма, что – в общем-то – было делом обычным и отвечало требованиям политики и идеологии существующего на тот момент режима. После чего, всех ветеранов приглашали в чайхану, на чаепитие, устраиваемое начальниками ЖЭКов, где пожилым фронтовикам вручались подарки, почётные грамоты и благодарности от имени «Партии и Правительства».
Иногда, на этих «посиделках», между отдельными героями завязывались непринуждённые беседы, воспоминания и забавные эпизоды из прошлого. Не обходилось, порою, без подколов и шуточек в чисто бухарском стиле. Так, на очередной «сходке», товарищ Устаев, протягивая кобальтовую пиалу с хлопковым орнаментом одному из приглашённый почётных гостей, решил растормошить старого ветерана:
– Ну, а Вы где воевали? Судя по наградам, небось до самого Берлина дошли?
– Нет, – простодушно сознался герой-инвалид – до Берлина дойти мне не довелось…
И, глотнув из расписной пиалы ароматный горячий чай, начал своё повествование.
– Войну я встретил (тут он, «автоматом», стал перечислять: в составе такого-то полка, такой-то гвардейской дивизии, такой-то армии…) в Белоруссии, на подступах к Минску. О, это было жестокое сражение! Немец навалился на нас всей своей мощью артиллерии, танков и самолётов. Но мы героически дрались… до последнего патрона. Потом, мы отступили…
Здесь он, тяжело вздохнув, выдержал короткую паузу и вновь продолжил.
– Затем, мы чуть не попали в окружение под Смоленском. О! горячая, надо вам доложить, вышла драка! Всюду бомбы, пули свистят… небо заволокло дымом. В общем, ничего не видно. Но мы решили стойко держаться до последнего… Однако, в конце концов, отступили…
Ветеран не спеша отхлебнул чаю, после чего, вернулся к своим воспоминаниям.
– Но то, что было под Москвой, трудно поддаётся описанию, это был настоящий кошмар: фашист прёт, наседает буквально со всех сторон. Давит, одним словом… Но и мы – не на жизнь, а насмерть – вросли в окопы и ни в какую! Вот умрём тут и – всё! В общем, в этом сражении мне оторвало руку, и меня переправили в госпиталь…
В этот момент, с задних рядов доносится реплика одного из фронтовиков:
– Хорошо, что тебя ранило под Москвой: иначе, ты их так, похоже, до самой Бухары приволок бы за собой…
Бусинка тридцать первая – Бухарские зарисовки
Уроки этикета
Так уж судьбе было угодно, что молодую девушку из традиционной бухарской семьи, выдали замуж за тюрка-степняка.
Через положенное время, согласно местному обычаю, родители невесты собрались навестить свою дочь. Единственную бабушку, находящуюся в преклонном возрасте, решено было взять с собой. Наконец, преодолев немало трудностей и перипетий, гости добрались до глухого посёлка, расположенного в бескрайних просторах казахстанских степей, на окраине бывшего бухарского эмирата.
Не избалованные столичным этикетом хозяева, приняли сватов «по-спартански», сдержанно и просто, разостлав прямо на земле длинный дастархан, заставленный скудной снедью, состоящей – в основном – из плоских лепёшек и фруктов.
По традиции, невестка должна научиться принимать гостей. И первые уроки в этом деле, обязана преподать свекровь. Почтенная старушка, воспитанная в аристократических условиях бухарского быта, деликатно склонила голову, ожидая услышать привычную сладкоголосую трель, нежные воркования и ласковые наставления новоиспечённой родительницы. Однако, в следующую секунду, чуть не подпрыгнула на месте, заслышав странный и пугающий окрик.
– Кулувны джув! – отрывисто обратилась свекровь к невестке в грубом приказном тоне.
– Мастурахон! Ин чи гуфт? (тадж. «Мастурахон! Что она такое произнесла?») – тревожно обратилась старушка к своей дочери, с испугом озираясь на хозяйку дома.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});