Пожар в лаборатории усиливается. На земле перед крыльцом дрожат оранжевые блики.
- Диктофон… И пистолет. В сейфе… И выпустить двух крыс. Да. Крыс! – говорит он, ковыляя обратно к двери.
Как только доктор Чикк вступает на крыльцо, крыша лаборатории озаряется ярким красным светом. Над ней возникает светящийся эллипс, который через секунду превращается в луч, направленный прямо вверх. Луч похож на твердое тело, но это свет. Вокруг него вьются змеящиеся разряды. В следующий момент непонятное атмосферное явление исчезает также внезапно, как и появилось. Внутри здания раздается сильный взрыв. Ослепительная вспышка на миг освещает окрестности. На фоне огня, выбивающегося в дверной проем, мы видим, как силуэт человека в скафандре был отброшен далеко в сторону…
Пламенем теперь охвачено все здание. Свет настолько яркий, что видно все вокруг – кусты, дорожки, каждую ветку на деревьях. Почти неслышимый за ревом пламени, вдали возникает шум летящих вертолетов. В небе за лесом зажигаются прожекторы.
Доктор Чикк поднимается на ноги. Правая нога его подворачивается, он падает, но через несколько секунд встает снова. Серебристое покрытие скафандра потемнело, в нем зияют прорехи. Шлем сидит криво. Кштфорс снимает его и отбрасывает в сторону. Блуждающим взглядом он отыскивает Лекку.
Пятна прожекторов скользят по земле. Вертолеты создают круг в темном небе. На здание лаборатории обрушиваются потоки воды и порошка. Похоже, что один из вертолетов снижается. Пилот вращает слепящий прожектор, пытаясь найти место для посадки.
Доктор Чикк сидит на земле, держа голову Лекки на коленях. Он сбросил скафандр с верхней части тела. Его белый халат спереди покрыт темно-красными пятнами. Ученый отворачивается в сторону и опирается рукой в землю, когда возникает приступ кашля. Когда он вновь склоняется над лицом Церссы, его подбородок испачкан кровью.
- Лекка… Ты слышишь меня? Открой глаза.
Ресницы девушки вздрагивают. Ее взгляд спокоен, в нем нежность и какая-то приятная усталость.
- Боже… - шепчет Лекка, - Ты ранен? Какой противный шум от этих вертолетов…
- Не обращай…внимания, - с трудом говорит доктор, - Дай-ка мне свой пальчик…
Коробочка выпадает из рук, но доктор осторожно надевает кольцо на палец своей ассистентки. Затем ласково гладит девушку по голове.
- Вот так. Теперь все…в порядке. Лекка… Тебе больно? Потерпи. Сейчас все пройдет…
- Нет. Мне хорошо, любимый. А все-таки я победила! Я не отдала машине свою любовь к тебе. Я так старалась…
- Ты молодец… Прости меня, Лекка. Я должен был это понять…
- Сейчас не время… Нужно спешить, милый… Я уже совсем не чувствую своего тела. Так легко и почему-то холодно… Я умираю, да?
Доктор Чикк слабо улыбается и качает головой.
- Нет, моя любовь. Ты едешь на море. Там тепло и светит солнышко... Там всегда утро. И на песке играют ласковые волны…
- А ты? Как же ты? Ты едешь со мной? – еле слышно спрашивает Лекка.
- Я задержусь на несколько дней, хорошо? Так надо…
- Да, мой хороший. Только смотри, чтобы несколько дней не превратились в недели! Я буду скучать… И плакать по вечерам.
- Не нужно…плакать. Я скоро. Совсем…скоро.
- Поцелуй меня, когда объявят отлет, ладно? Только я, наверное, не смогу поцеловать тебя в ответ… Так жаль…
- Конечно, дорогая…
Прожектор нащупывает фигуру сидящего доктора, пятно мертвенно-белого света смещается вперед, затем вновь возвращается. Доктор прикрывает глаза Лекки ладонью… И сам опускает покрасневшие, обожженные веки. Просто глаза привыкли к темноте. Свет причиняет им боль…
Конец первой части.
Часть вторая.
1.
Военные, оказывается, не забыли о моем существовании. Однажды утром в лагерь прибыл небольшой штабной джип и я получил секретный пакет из рук молодого солдата. В пакете оказалось несколько листов бумаги. В весьма любезных выражениях начальник лагеря предлагал мне принять участие в тактических учениях, где я должен буду командовать силами медицинского обеспечения. На других листках обнаружился черновик приказа об этом и была указана довольно приличная сумма, которая полагалась мне за десять дней работы. Прежде чем принять предложение, я отыскал в городе библиотеку. Учебник по организации медицинской службы быстро освежил мою память.
Местные власти заинтересованы в поддержании боеспособности воинских частей на своей территории и воспитании молодых кадров. На учения стянулись все ближайшие военные лагеря, а также личный состав двух небольших военных училищ. Четверо моих коллег и два десятка разновозрастных студентов, также, как и я, получили комплекты камуфляжной одежды с отличительными надписями «медицинская служба» и все необходимое оборудование.
Человек я сугубо мирный, поэтому не стремился разобраться в том, куда едут танки и в кого стреляют солдаты из учебного оружия. Работы и так хватало. За все время учений мы шесть раз сворачивали и вновь разворачивали полевой медицинский пункт, перемещаясь по команде то в одну сторону, то в другую. Настоящих пациентов было немного. Кто расквасил нос, спрыгивая с бронетранспортера, кто вывихнул ногу, а одному веселому пареньку в рукопашной схватке сломали несколько ребер. В общем, утром на десятый день «войны» в госпиталь прибыл почти весь командный состав с жалобами на последствия алкогольного отравления. Оказывается, вчера мы победили врага. Ни парада, ни салюта по этому поводу организовано не было. Приведя в чувство несколько опухших официальных лиц, я получил деньги и паек и, ощущая себя героем войны, отправился назад. Мотор моего «УАЗа» тоже, очевидно, мирная конструкция, поскольку он весело пел всю обратную дорогу.
Интересно, какие новости в лагере… Шварц не особенно обрадовался тому, что я еду на учения, все-таки врачей в лагере больше не было. Но потом пожал плечами и сказал, что я сам себе хозяин и могу зарабатывать, как хочу. Посоветовал только поменьше увлекаться медицинским спиртом и не обращать внимания на эмоциональную тупость людей в военной форме. Лиза испекла на своей газовой плитке что-то вроде большого пирога с начинкой и принесла его ранним утром перед тем, как я отправился в путь. Зевая и ругаясь по поводу того, что приходится подниматься такую рань, она вручила мне этот пирог, потребовала съесть его сразу же, как проголодаюсь, и ушла досыпать.
- И вообще, будь повнимательнее к дате производства, которая написана на консервных банках, - сказала она напоследок, - Я не против пустить тебя на ночевку, но желательно, чтобы мне не приходилось при этом опасаться за твое здоровье.
Нет, тот случай, когда я пришел в себя на диване в доме Лизы, вряд ли был связан с отравлением консервами. Вспышка света в глазах, обморок, а затем глубокий сон больше всего похожи на проблему, вызванную больным позвоночником. А со спиной у меня всегда были нелады. Как я понимаю, из-за той аварии в детстве. Однако, раньше ничего такого не наблюдалось, кроме приступов боли и головокружения. Кстати, в городской больнице недавно установили новое оборудование, надо поговорить с доктором, с которым я знаком. Может быть, он посмотрит меня. Хороший специалист, только вот зарплата у них там небольшая. Настоящие энтузиасты. Лиза, наверное, испугалась… Утром я спросил ее об этом, но она была не в настроении, сказала только, что я резко встал из-за стола и тут же сел на пол. Она растолкала меня и уложила на диван, где я и заснул почти сразу. Да, нужно серьезно заняться собственным здоровьем…
Вот и места знакомые пошли, скоро поворот в лагерь. Куст на обочине, который Лиза раздавила колесами моего «УАЗа» две недели назад, почти поправился.
Тут я был вынужден резко затормозить, потому что рядом с кустом увидел новый дорожный знак. Знак, требующий снижения скорости. Раньше его здесь не было. Зачем его поставили? Трасса тут не слишком загружена и перекрестков, кажется, нет. Направление дороги меняется плавно, в снижении скорости нет никакой явной нужды.
Дальше обнаружился знак, запрещающий левый поворот на дорогу, ведущую к лагерю, под знаком торчала табличка, свидетельствующая о какой-то опасности на дороге. Немного помедлив и оглядевшись, я все же осторожно повернул руль и съехал на грунтовку. Все, как будто, по-старому, чья же это идея – расставить такие знаки? Или Шварцу надоели частые гости?
Ответ на мои вопросы нашелся почти сразу, за первым крутым поворотом. К скале прижалась темно-зеленая машина с антенной на крыше, а солдат в шлеме и с автоматом спокойно стоял посреди колеи.
Я остановился и вышел из машины. Знак медицинской службы я не снял с новой куртки, подаренной мне на учениях, поэтому караульный вначале принял меня за своего.
- Добрый день, господин доктор. Предъявите документы и предписание явиться в расположение части.