Читать интересную книгу И приведут дороги - Наталья Способина

под этим взглядом.

– А что потом? – сглотнув, спросила я.

– Потом они бросают жертву умирать. Радим пришел, когда я умирал. Первого, кто входит в дом с жертвой, должна убить отравленная стрела. Я видел, как они прятали арбалет и натягивали нить у порога… Потому все говорят, что дома те прокляты. Один гибнет, остальные боятся входить.

– А до тебя еще были выжившие после обряда? – осторожно произнесла я.

– Я никогда о том не слышал.

– Мне очень жаль, – прошептала я, отчаянно желая коснуться его руки и боясь это сделать, потому что вдруг поняла, что я и вправду ребенок в этом мире – наивный и доверчивый. И ничего не знаю о жизни.

– С обрядом что-то пошло не так, – вдруг сказал Альгидрас. – С ними не было их Святыни, и ведун ввел в обряд наш Шар, будто хотел сделать обряд сильнее. Шар засветился, как делал, когда к нему обращался наш жрец. Тогда ведун закричал и упал, а в меня хлынуло столько силы, что наступила чернота. Больше я ничего не помню.

– Усилить обряд, – пробормотала я и задохнулась от озарения. – Я знаю, зачем им обряд!

Я даже вскочила на ноги и нервно шагнула в сторону, а потом круто развернулась, не в силах устоять на месте. Альгидрас тоже вскочил:

– Зачем?

– Помнишь, я говорила тебе о Деве? Про легенду? Слушай! – Я схватила хванца за локти. – Мне в голову пришли строчки. Только они были не моими. Не тем, что я писала.

Альгидрас нетерпеливо кивнул, торопя продолжить. Зажмурившись, я заговорила:

– «Говорят, что Каменная Дева знает, когда ее дети нуждаются в ней. Только нет у нее сил помочь, потому что опутали путы высокую грудь да стынут ноги в сырой земле. И только обряды дают ей силу услышать своих детей. И плачет Дева не о погибших в тех обрядах, а о том, что с каждым днем голоса ее детей все тише».

Когда я открыла глаза, Альгидрас смотрел на меня потрясенно.

– Ты! Ты!

Он вырвал руки из моей хватки и крепко прижал меня к себе, стиснув так, что стало трудно дышать. И в тот миг, когда я почувствовала рядом с собой его гибкое сильное тело, я вдруг осознала, что я дома. Меня накрыло таким ощущением завершенности, физической и эмоциональной, что я зажмурилась. Кажется, Альгидрас почувствовал это, потому что неловко отстранился и выпустил меня из объятий.

– Выходит, Дева – Святыня кваров, – кашлянув, произнес Альгидрас. – А обряды… если верить этим строкам… Обряды нужны им, потому что она не с ними… Боги! Они ее просто ищут.

– Ищут?! Они гробят столько жизней ради поиска?!

Это кем же нужно быть, чтобы такое творить? И кем нужно быть, чтобы так спокойно об этом рассуждать? Я неверяще уставилась на Альгидраса. Он, кажется, правильно понял мое возмущение, потому что глубоко вздохнул и запустил пальцы в волосы.

– Ты не понимаешь, что такое Святыня, – негромко сказал он и отвел взгляд в сторону. – Она зовет их. Они не могут иначе.

Я покачала головой. От меня он понимания в этом вопросе не дождется. Уж лучше я буду наивным ребенком.

– Сколько все-таки всего Святынь? – спросила я, намереваясь по максимуму использовать его откровенность. Условную откровенность, потому что у меня по-прежнему не было никаких гарантий, что он не лжет.

Альгидрас то ли не почувствовал моих сомнений, то ли сделал вид:

– Получается, что мы точно знаем о трех.

– У нас только домыслы.

– И рисунок княжича.

Я не сразу сообразила, что он имеет в виду.

– Женщина на рисунке – это Дева? – уточнила я.

Альгидрас медленно кивнул.

– Почему ты так решил?

– Княжич нарисовал, – серьезно пояснил он.

Я прыснула, намереваясь сообщить, что они с Миролюбом – два клоуна: в одном внезапно проснулись художественные способности, а второй тут же записался в главные ценители искусства, когда меня осенило:

– Слова про Деву пришли мне в голову, когда я целовалась с Миролюбом.

Альгидрас сощурился:

– Ты уверена?

– Конечно, уверена! То есть не когда целовалась. Целовались мы потом, а до этого мы… – Я запнулась под его внимательным взглядом и с раздражением подумала, чувствует ли он ко мне хоть что-то или же просто осознает необычность моего появления здесь и мою полезность? Это вдруг стало важным. И не из романтических побуждений. Я должна была понять, что происходит.

– Миролюб рассказал о плене, и потом мне пришли в голову эти слова.

Про поцелуй я решила больше не говорить.

– Что он рассказывал про плен?

– Что был ребенком и знал, что его не собирались возвращать отцу. И потом, в бреду, видел, как плывет по реке к мертвому деду, а потом услышал слова отца Радима, мол, рано ему еще помирать. Вот и все.

Альгидрас медленно подошел к скамейке и сел на нее, обхватив голову.

– Ты подумала о Деве рядом с княжичем…

– Почему ты думаешь, что это что-то значит? А что, если я подумала о Деве, потому что он рассказал о том, что его готовили к обряду?

– Они не могли провести над ним обряд. Его род был в безопасности.

– Может, это другой обряд?

– Или не квары… – выпрямился Альгидрас и посмотрел прямо перед собой.

– Что ты хочешь сказать?

– Всемилу ведь тоже похитили не квары, – произнес Альгидрас и без перехода добавил: – Книги, которые вы купили на торгах… Выходит, там речь о Деве.

– Ты же сказал, что в монастыре вам говорили, будто Святыня одна – Священный огонь.

– Книги не из монастыря. Их оставил мне перед смертью Харим. В детстве я их не читал, а всю последнюю неделю за ними провел.

Я даже не слишком удивилась тому, что полуживой после суда Альгидрас неделю просидел за книгами. Вместо этого спросила:

– Что там сказано?

– О четырех стихиях: Воды, Воздуха, Огня, Земли.

– Но если верить рисунку Миролюба – поверить не могу, что мы всерьез это обсуждаем! – то там всего три предмета. Дева, Огонь и Шар. Я не знаю, как с математикой в вашем мире, но у нас три не равно четырем. Тебя не смущает, что этих ваших Святынь явно не хватает на все стихии? И что к чему относится? Ну, с огнем понятно…

– Шар – Воздух. Дева, получается, вода. Раз кварам нужны реки крови для того, чтобы дотянуться до нее.

Я, не удержавшись, поежилась от его равнодушного тона.

– А где же Святыня земли?

– Я бы и сам хотел знать…

Я прижала ладони к вискам, опускаясь на лавку рядом с Альгидрасом.

– Ненавижу книги о волшебниках!

Удивление Альгидраса я скорее почувствовала, потому что сидела зажмурившись.

– Размахивают палочками, говорят непонятные слова…

Альгидрас ничего не ответил, и я, открыв глаза, на него покосилась. Он сидел рядом со мной, отклонившись, и разглядывал меня так, будто у меня выросла вторая голова.

– В моих книгах ничего такого нет, – серьезно сказал он, и я, не выдержав, расхохоталась.

– Забудь. Это была шутка. Скажи лучше, что такое Святыня?

– Средоточие всего сущего, – повторил Альгидрас.

– А можно своими словами и без пафоса?

– Без чего?

– Понятно объясни! Что такое «сущее»?

Альгидрас задумался, словно до этого ему в голову подобный вопрос даже не приходил, потом медленно произнес:

– Сущее – это… все.

– Что «все», Альгидрас?

– Все, из чего состоит мир, – ответил он, впрочем, как-то неуверенно.

– Иными словами, ты не знаешь.

Он закусил губу и всерьез задумался, а потом усмехнулся:

– Ты права. Я так привык к этому, что… Смешно.

– Не очень. Учитывая то, что нам это ничего не дает.

Мы некоторое время молчали, а потом я все же решилась:

– Я должна кое-что тебе рассказать.

Он снова одним плавным движением соскользнул с лавки и устроился на корыте, почти у моих ног.

– Слушаю.

И были в его тоне серьезность и готовность слушать. Как часто в моей жизни меня слушали вот так? Кажется, никогда.

– Сегодня я увидела Деву во сне. То есть я не знала, что это Дева. Только сейчас поняла, что это была она. Что это был не сон.

Я как могла подробно описала видение. Вдруг оказалось, что оно отпечаталось в памяти в мельчайших деталях. Возможно, Альгидрас и обошелся бы без рассказа о том ужасе, который я испытала, когда увидела пустые ладони статуи, однако я намеренно описывала каждую мелочь. Хванец неотрывно смотрел в мои глаза, и в другой раз мне, возможно, было бы неуютно под таким взглядом, но сейчас во мне еще были живы отголоски кошмара: сердце колотилось, а горло пересыхало от первобытного ужаса.

Когда я закончила, Альгидрас не проронил ни слова. Он еще некоторое время рассматривал меня, а потом вдруг невесело усмехнулся и пробормотал:

– Вот теперь мне захотелось узнать, кто ты.

– Ты понимаешь, что это значит? – Я чувствовала себя слишком неуютно для того, чтобы поддержать его шутку.

Он медленно кивнул.

– Ты увидела момент разделения Святынь. Диво, что все ограничилось обвалом. Скажи, они говорили что-либо? И каким