ограблении Национального банка республики. Видеосъемки показали, как мимо спящих охранников прошел мужчина с мешком денег за плечами. Молча перекрестился генерал при этой новости, чего не делывал с детства, горько взглянул на небо, — «зачем мол ты так», — и побрел неспешно по улице, сам не зная куда, под растерянными взглядами подчиненных. «Когда боги спускаются на землю, людям становится плохо», — услышал его слова лейтенант, принесший новость об ограблении.
Стояла звездная майская ночь. Луна как маленькое солнце освещало речные воды, отметив на ней свою дорожку. Давно отквакали лягушки, уснули злые в начале ночи комары, лишь рыбный всплеск на водной глади порой, да далекий лай деревенских собак нарушали тишину. Почти неслышно подкатила к реке грузовичок, три силуэта выскользнули из кабины, осторожно, стараясь не шуметь, прикрыли за собой дверцы и крадучись заскользили в сторону ив, где белела в темноте палатка. На подходе к ней они разошлись, стараясь охватить палатку кругом, и начали медленно сближаться. Когда до заветной цели осталось пять-шесть шагов, они вдруг замерли, выпрямились и строем друг за другом, словно солдаты на параде, двинулись в сторону яра, под которым лежал Кудрявцев. Вспугнутый шумом их шагов выглянул из палатки Димка, держа в руке топор, и тайком, стараясь держаться в тени, пошел следом. Вскоре до его слуха донеслось чмоканье лопат, вгрызающихся в землю, и шум падающих комьев земли. Все также настороженно, готовый в любое мгновение бежать, выглянул он из-за кустов и увидел трех мужчин, раскапывающих могилу. Тяжелая ладонь легла на его плечо.
— Все в порядке, брателло, — прозвучал над ухом голос Степана. — Утром мы вместе с Юрием уедем отсюда.
— Откуда они взялись?
— Десять миллионов рублей сделали свое дело. Они увидели в городе объявление с твоим портретом и вспомнили про тебя. Это твои утренние обидчики.
— Они же потом все равно расскажут.
— Как знать.
Хотел было Димка подробнее расспросить Степана, что он думает делать с рыбаками, но тут выскочили они из могилы, как ошпаренные, тараща вглубь нее глаза.
— Стой здесь. Остальное дело мое.
Степан слегка надавил на Димкино плечо, отчего тот невольно шмякнулся на землю, а сам направился к разрытой могиле. Повинуясь его незримой воле, рыбаки все так же без слов и строем направились к реке, откуда вскоре раздался скрип лодочных уключин и застучали весла по воде. А Степан спрыгнул в могилу, недолго там пробыл и появился с окоченевшим телом Кудрявцева. На руках он понес его к дороге, коротко бросив Димке на ходу: «Палатку и все что в ней надо сжечь. Машина на дороге».
Минут через двадцать в опустевшей могиле ярко вспыхнули брошенные вещи, обильно политые бензином из принесенной Димкой автомобильной канистры. После этого они со Степаном засыпали яму землей, бережно уложили завернутое тело Юрия Александровича в машину и навсегда покинули это место.
Вслед им долго смотрели пустые глаза рыбаков. Мерно журчала вода под килем лодки, тугие веревки заброшенных сетей врезались в кожу рук. Внезапно очнувшись, потянули они сети, и вместе с рыбой из черной глубины потянулись к ним распухшие до омерзения белые руки утопленников. И вынырнувшие смердящие лица зашевелили бескровными губами: «Вытащите меня, вытащите». Бросились в ужасе мужики в воду, поплыли к берегу, двое остались навсегда в воде — то ли запутались в сетях, то ли утащили их на дно незваные гости. Третий из последних сил выполз на берег и всю свою оставшуюся жизнь при виде рыбы вареной, жареной или живой падал навзничь и бился в падучей.
Отправившись в путь, газель ненадолго заехала в памятный пригород Затон, где остановилась перед подвалом одного из домов. Моргнув, померкла лампочка сигнализации над железной дверью, лязгнули затворы замков, Степан ненадолго исчез в темноте и вернулся с красным гробом в руках. «Еще нужны документы», — напомнил Димка, когда они тронулись в путь. «Свидетельство о смерти, справка из морга», — похлопал Степан по нагрудному карману рубашки. И в молчании прошел весь остальной путь, тем более, что Димка, укачавшись, уснул.
Ксения медленно опустилась на стул, услышав горестную весть. Долго молчала, невидяще уставясь перед собой. «Я так и знала, что добром это не кончится», — проговорила наконец. И заплакала: «Как же так, Степан Иванович, как же так? — когда он, утешая, стоя перед нею на коленях, гладил ее волосы. — Почему вы его не уберегли? Вы же обещали?»
— Я не смог. Была перестрелка в городе. Вы ведь слышали. Я не сумел заслонить его от всех пуль. Простите меня, Ксения Александровна. Я не всемогущ.
В прибранной на скорую руку избе установили гроб, собрались застигнутые черной вестью соседи. Бабушки в черных одеждах, выпроводив мужчин из дома, выполняли свою извечную работу — встречать и провожать людей на белом свете. Они омыли покойника, одели в чистые одежды, уложили в гроб, сложили его руки на груди, вставили между неживых пальцев свечу и зажгли ее. В комнате с задернутыми занавесками, с накрытыми черным крепом зеркалами сразу стало темно и запахло, как в церкви, — ладаном и чем-то неживым.
Отрешенно, пребывая в какой-то прострации, сидела в углу Ксения, предоставив распоряжаться по дому пришлым людям. Витька со Степаном отправились на кладбище, заказать могилу. Димка, белобрысый и одетый как девочка, дабы не вызывать вопросов, забился в угол сада, где и уснул на скамеечке между кустов смородины. Проснулся он от голосов Степана и Ксении Александровны, звучавших неподалеку.
— За что вы меня так, Ксения Александровна? Я ведь от чистого сердца. Ваш брат перед смертью просил меня помочь вам. Это лишь малая толика того, что я могу сделать.
— Вы уж простите, Степан Иванович, не возьму я эти деньги. Не приносят они счастья. Те, что дал брат, оставлю, а эти не возьму.
— Как же так, — потерянно промолвил Степан, — я ведь от чистого сердца.
Ничего не ответила Ксения Александровна, но уткнула глаза в землю и замолчала. И в этой тишине, глядя на внешне беспомощную женщину, Степан понял, что она вычеркнула его из своей жизни. Что та, кто прежде, как ребенок, радовался подаркам брата, сейчас не то чтобы оттолкнула его, Степанову, помощь, но замкнулась в себе, ушла в свой мир, отвергла все, что сулил ей Степан и его вместе с его дарами. И что всей его чужеземной мощи не хватит, чтобы снова приблизится к ней. Много-много дней спустя скажет он Димке: «Она догадалась, что у меня нет сердца. Что здесь что-то не так. Я теперь перед нею, как прокаженный. В вечном долгу. И этот долг невозможно вернуть.