Читать интересную книгу Испытательный срок - Андрей Кивинов

Потянувшись, он вылез из салона и стал вытаскивать из-под кузова машины фанерного стража порядка.

— Вылазь, не хрен сачковать! Дождь кончился. На работу пора…

Наскоро обтерев постового от налипшей на него травы, Вова достал из салона пластмассовый автомат, привезенный Ромой, и водрузил его на шею фанерному другу. Автомат Рома якобы попросил напрокат у дочки. В куклы та не играла принципиально.

— Вот теперь порядок. По-взрослому.

Выпрямившись и выпятив грудь, Володя, высокопарно глядя на муляж, шутливо произнес:

— Приказываю выступить на охрану меня!

Сержант возражений не имел. Вова приподнял его и потащил ближе к дороге.

Все остальное произошло в считаные секунды. Со стороны города с огромной скоростью летел большой черный внедорожник, разметая по обочинам еще не просохшие лужи. Внезапно он резко повернул вправо. Раздался визг тормозов, джип вынесло на обочину, он опрокинулся, перевернулся пару раз через крышу и завалился в кювет колесами вверх… Потрясенный бомж Володя несколько секунд, не двигаясь, таращился на великолепное, живописное зрелище, но затем приобретенные инстинкты взяли верх, главный из которых гласил: прежде чем оказать кому-то помощь, подумай, не навредит ли это тебе? А навредить могло. Швырнув постового в траву, Вова бросился обратно к машине, служившей ему временным пристанищем, схватил сумку и, пригибаясь, словно от огня, побежал в сторону леса. Но, вспомнив о втором главном, вернулся, извлек из бардачка бутылку, на донышке которой еще оставалось, и теперь уже без оглядки поспешил в лес…

* * *

Даже с пробитой головой и разноцветными гематомами Леша Зубов держался молодцом. Героически, словно раненый, но не сдающийся на корриде бык. А что еще оставалось делать, если имидж подпорчен так серьезно, что впору думать о веревке с мылом. Или нанимать самого крутого имиджмейкера. Так дешево купиться на фанерку с игрушечным автоматом! Если братва узнает… Люська, дура, — заорала под руку. Да и машину жалко не меньше имиджа. Новая совсем.

Поэтому, чтобы окончательно не подпортить реноме, он решил молчать, благо имел на это законное право. Конституция. Да и вообще — меньше скажешь, меньше вопросов.

Копейкин, уловив Лешин настрой, не стал словоблудить, а сразу перешел к вещественным уликам. Нажал клавишу. (И замкнулась цепь! И побежал ток через гнилой организм, так что пластыри с морды послетали… Эх, мечты, мечты…)

«— Ладно, сука… Банкуй пока. Заказ это.

— Я догадался, что не несчастный случай… Кто заказчик?

— Жена его. Виолка…»

— Хватит или продолжить? — Кирилл Павлович нажал на паузу.

— Порожняк голимый… — презрительно усмехнулась жертва визуального обмана, поправив бинт, — под гранатой не то скажешь. А подписи моей нигде нет.

— Под какой гранатой? — не понял Копейкин, переглянувшись с находившимся в кабинете Фокиным.

— Короче… Статья 51-я Конституции. Имею право молчать. Будет что предъявлять — предъявляйте. И Люську выпустите — она ваще не при делах.

— В больнице твоя Люська. В гипс упакована, до бровей.

— Вот дурочка! Велел же пристегнуться… Чего — сильно поломалась?

— Жить будет. В отличие от тебя.

— Не пугай — пуганый.

— Так кто ж тебя гранатой застращал? — уточнил Рома.

— Сказал же, никаких базаров, — Зубов демонстративно отвернулся к стене, — а сейчас — адвоката!

— А также судью, палача и могильщика… Пошли, — Копейкин на всякий случай пристегнул Лешу к себе.

Были случаи, когда несознательные граждане, пользуясь добротой и гуманизмом сотрудников, удирали по пути «кабинет — камера».

Проводив Зубова в «закрома» и вернувшись в кабинет, Кирилл Павлович развел руки и подвел безрадостную черту:

— Ну вот и все! Заезд прерван по техническим причинам! На одной этой записи его никто не закроет. На Глеба улик побольше наберется… А колоть бесполезно даже с применением новейших компьютерных технологий.

— Это как?

— Монитором по башке. Или по пальцам… Товарищ патологически грамотен и аморально устойчив. Конституцию чтит.

— Заезд не закончен. Надо искать подлинного заказчика.

— Если откровенно, то я бы не торопился сбрасывать со счетов прекрасную певицу и женщину Виолу с ее актерскими способностями. Да и с чего бы Леше под гранатой врать? Кстати, какой гранатой?

— Да, это способ такой, — пояснил опытный Рома, — в Дагестане научились. Тоже что-то вроде компьютерных технологий. Вырываешь чеку, кладешь гранату между ног ваххабита и уходишь в укрытие. У него пять секунд на размышления. Если признается, возвращаешься и кидаешь гранату в сторону.

— Погоди… А если не успеешь? Пять секунд…

— Так ты между ног холостую кладешь, а кидаешь настоящую. Если человек передумал признаваться, кладешь снова. Но, как правило, не передумывают. Жаль, нельзя с Лешей фокус повторить.

— Беспредел… Надо запомнить… Пригодится.

— Тут главное, гранаты не перепутать. Случаи были… Хорошо, — Рома вернулся к главному вопросу, — кто-то ведь подбросил зажигалку Виоле?

— Да сама и подбросила.

— Ага. Очень тонкий ход. Тоньше некуда. Зачем ей это надо? Если бы Виола заказала мужа, то не стала бы провоцировать его на семейные сцены. Ей, наоборот, выгодно было бы показать, что у них в семье полный… абажур.

— Значит, действительно обронила.

— Нет, — не сдавался Рома, — тут явно кто-то еще маячит.

— А вот скажи мне тоже откровенно. Ты ведь Глеба хорошо знаешь…

— Ну боле-мене.

— Мог он соперника вальнуть при заданных обстоятельствах?

Что мог ответить Рома на такой замечательный вопрос? Вальнуть Глеб мог. Но не мог сдаться без причины.

— Без понятия… Короче, для начала еще раз поговорим с Виолой, потом с консьержкой, узнаем, кто приходил к Якубовским.

— Хорошо бы… Только времени нет. Зубова выпускать надо через… — Копейкин взглянул на хронометр, — через полтора часа! Либо искать основания.

— Может, за нарушение правил? Подруга-то его реально поломалась. Тяжкие последствия. Никто его так гнать не заставлял. Сейчас с этим строго. С гаишниками договоримся.

— Вряд ли закроют, — усомнился Копейкин, — за такое на подписке оставят. И потом, не очень я гаишникам доверяю… Перекупить их могут. Может, по старинке? На пятнадцать суток?

— За неповиновение?

— Лучше за политику. Участие в митинге оппозиции. Тут как раз был очередной. Упакуют в одну калитку.

— Беспредел… Надо запомнить.

Консьержка дома Якубовских, милая дама лет шестидесяти, тоже использовала компьютерные технологии. Заносила данные гостей не в допотопный гроссбух, а в планшетник с монитором высокой четкости «Ретина». Жильцы скинулись, купили. Благо не бедные. На квартиру наворовали и на планшетник найдут. Зато теперь — как в приемной Кремля. «Кто? Когда? К кому?» Только металлоискателя не хватает и детектора для сканирования сетчатки.

Удостоверение, показанное Ромой, не произвело на нее никакого впечатления.

— Сначала подпишите запрос у председателя жилищного товарищества, а потом приходите.

— Какой запрос, женщина?!

— А вдруг вы — оборотень? На мафию работаете.

— А вы уверены, что ваш председатель тоже не работает на мафию?.. Перестаньте капризничать, а то я вернусь с постановлением и изыму ваш планшет вместе с «Косынкой» и «Сердитыми птичками».

Выручила Виола, спустившаяся с этажа.

— Раиса Геннадьевна, молодой человек действительно может.

— Нашли чем пугать, — проворчала консьержка, запуская планшетник, — какое число вам надо?

— Сейчас, — прикинула Виола, — зажигалку он нашел дня за три до убийства… Кажется, двадцатого… Да, точно! Я в салон была с утра записана и не поехала.

Раиса Геннадьевна поводила пальчиком по «Ретине», открывая таблицу.

— Вот, пожалуйста, любуйтесь…

Якубовская развернула планшетник, вгляделась в записи.

— Это Саша — водитель Андрея. Он какие-то бумаги привозил… Это курьер из интернет-магазина, но он в квартиру не заходил… Рита, уборщица… Никитский, партнер Андрея… Все!

— Получается трое, — подытожил Рома. — И то если зажигалку в тот день подкинули, а не раньше.

— Нет, раньше вряд ли. Понимаете, Рита у нас очень аккуратная, убирает тщательно и через день. Зажигалку бы нашла.

— Если сама не подкинула…

— Нет, нет! Она давно у нас.

— Это не аргумент. В нашей системе тоже многие давно, а сами знаете, что творится. Люди покупаются и продаются. Хоть в супермаркет на прилавок выставляй… Так… После нее из посторонних был только Никитский.

— Да, я это хорошо помню. Они еще ругались с Андреем… Потом Андрей ненадолго ушел в кабинет и с кем-то говорил по телефону. Костя оставался в гостиной один.