Читать интересную книгу Нашествие. Москва. Буря миров - Андрей Левицкий

Дыхание перехватило. Яков Афанасьевич, швырнув Кира через бедро, зажал его руку, выгнув кисть в болевом захвате. Секунду ошарашенный Кирилл видел красное толстощекое лицо прямо над собой, потом оно отодвинулось, и агроном вскричал, отпуская его:

— Прости, Кир Иванович! Извини, дорогой, я… Просто так вышло, не хотел я, случайно…

Он попытался поставить Кира на ноги, но тот оттолкнул его, вскочил сам.

— Ты вообще офонарел! Случайно, блин?!

— Это так, ну, рефлекс, я просто в юности дзюдо занимался! Не хочу, чтобы ты внутрь заглядывал, ради тебя же, пойми — тебе плохо будет, ну вот как мне сейчас плохо, только еще хуже…

— Да пошел ты со своим дзюдо! — заорал Кирилл.

Ответом ему было испуганное лошадиное ржание. Не просто испуганное — паническое. Следом из подворотни за киоском донеслись крик и тявканье.

— Маруська! — Яков бросился туда.

Кир, подхватив с асфальта рогатку, побежал следом. На ходу зарядил ее новой гайкой.

Он догнал пыхтящего Якова возле киоска. Пока они были на площади, тот закрывал от взгляда подворотню, а теперь она стала видна. Машина стояла на том же месте, сбоку от нее торчали дергающиеся лошадиные ноги, во дворе позади кричали, рычали и тявкали. Яков бросился мимо автовозки, а Кирилл сходу вскочил на нее, до предела натянув резиновый жгут, прыгнул на заднюю часть — и увидел сверху горбатую гиену. Тварь, поставив на голову Маруськи передние лапы, приникла пастью к ее горлу, рвала, разбрызгивая красное. Свистнул жгут, тяжелая гайка врезалась гиене в загривок, там хрустнуло, она взвыла — и тут же тесак прорубил ей спину.

Тварь свалилась на Маруську, которая глянула на людей выпученным темным глазом — и, брыкнув напоследок, издохла. Яков вырвал из спины гиены тесак и ринулся дальше. Кирилл, спрыгнув, поспешил за ним, на ходу выуживая из кармана вторую гайку.

На краю небольшого дворика с перевернутым мусорным баком навзничь лежал человек в разорванной темно-синей форме ГИБДД. Рядом валялась палка, на конце пробитая большим гвоздем, к острому концу которого прилипли влажные клочья шерсти.

Размахивая тесаком, Яков наступал на двух гиен с окровавленными мордами, те пятились и рычали, скаля кривые клыки. Кир выстрелил на бегу, гайка стукнула в асфальт перед гиеной, срикошетив, ударила ее по лапе. Тварь взвизгнула, вторая хрипло залаяла. Выхватив катану, Кирилл бросился к ним. Яков прыгнул вперед, замахиваясь — и твари, разом повернувшись, рванулись прочь. Одна поджимала лапу.

Когда они исчезли на другой стороне двора, Яков склонился над раненым.

— Откуда этот ошейник? — спросил он у полицейского.

Сунув меч в ножны, Кирилл выпрямился и шагнул к ним. Гибдэдэшник лежал неподвижно, только сжатая в кулак левая рука раз за разом била по асфальту. Лицо, шею, сжатую большим кожаным ошейниклм, грудь и живот его заливала кровь. Яков сидел рядом, прямо в темно-красной луже, растекающейся из-под полицейского, просунув ладонь ему под затылок, заглядывал в глаза.

Крови было много, просто очень много. У Кирилла закружилась голова, он начал сглатывать, чтобы не стошнило, пошире расставил ноги, но не отводил взгляд от тела. Не потому, что хотел быть мужественным, а из практических соображений: скорее всего, в ближайшие дни кровь и умирающих людей он будет видеть часто, значит, надо привыкнуть к этому зрелищу, приучить к нему сознание. Почему люди боятся подобных картин? Да потому, что они грубо, резко напоминают, что твое тело — просто мясистый бурдюк с кровью, что ты и сам смертен, очень смертен, что лишить тебя жизни совсем несложно. Теперь смерти вокруг будет много, пора привыкать, и поэтому он смотрел, не отворачивался, часто сглатывал и дышал носом, сцепив зубы.

— Откуда ошейник, браток? — повторил Яков.

— Я в похоронной команде… — пробормотал полицейский.

— В какой команде? — агроном приподнял голову умирающего. — О чем ты?

Кир присел с другой стороны от тела, но подальше, чтобы не мазаться в крови. Пошарив по карманам, нашел сигареты.

— Они согнали… — полицейский захрипел, и понять его стало труднее. С каждым словом он бил по асфальту кулаком. — Как дым, сизый такой… тяжелый, у земли… Два этажа накрывает, три… Вниз сочится. Потом с верхних… Нас… Всех, кто там… Свозить тела…

— Ошейник надели варханы? — спросил Кирилл, но подумал, что умирающий вряд ли знает это слово, и добавил: — Эти, которые на город напали?

— Они базу ОМОНа накрыли! — хрипел полицейский. — Четыре цистерны… со всех сторон. Пустили, там все… Мечутся… Сколько трупов, боже мой, сколько трупов! Мы их стаскивали потом…

Он смолк. Бьющая по асфальту рука замерла. Яков нагнулся ниже, заглядывая в лицо, прижал пальцы к шее. Встал, забыв тесак на асфальте, и пошел к автовозке, сильно сутулясь. Руки безвольно покачивались. Кирилл подобрал тесак, застегнул рюкзак, взял его за лямку и, волоча за собой, направился следом.

Агроном, глядя в стену, отвязывал труп Маруськи, рвал ремешок непослушными пальцами. Кир надел рюкзак, снова достал пачку сигарет, вытащил две, прикурил, одну сунул в зубы Якову. Тот кивнул. Сигарета повисла между губ, почти касаясь пухлого розового подбородка.

— Что ты видел на вокзале? — спросил Кирилл.

Агроном будто проснулся. Вскинул голову, сигарета дернулась, он судорожно затянулся, ноздрями выпустив дым. Вытащил сигарету из рта и сказал:

— Груда костей. Большая груда обгоревших костей посреди зала. Очень большая.

Кирилл затянулся несколько раз подряд. Тесак он положил на бортик. Яков взял оружие, вытер кровь о Маруськину траву и сунул тесак в чехол. Сбросив ненужные теперь пакеты на асфальт, полез в машину.

— Человеческих костей? — спросил Кирилл.

— Конечно, чьих еще? Тела стащили на вокзал и сожгли. Забирайся, поедем.

Кир, залезая на автовозку, мотнул головой в сторону двора.

— Этот про похоронные команды говорил. А возле торгового центра, ну, где машины ночью горели на перекрестке, я вроде видел одного вархана с таким коробом на спине… В играх огнеметчики ходят с похожими.

— В каких играх?

— Компьютерных.

— Понятно, — сказал Яков Афанасьевич, заводя мотор. — Они обеззараживают город.

— Что? — не понял Кирилл, но агроном промолчал.

Когда автовозка выкатила из подворотни, Яков повел ее по самому краю вокзальной площади. Кир, увидев необычно длинную и широкую антенну над домами, выпрямился и приложил руку козырьком ко лбу.

Нет, конечно, это была не антенна. На вершине длинной треноги посверкивал красно-желтый огонь, он то угасал, то вспыхивал опять. Торчала эта штука на крыше высотного здания далеко от площади. Вспышки были разной длины и повторялись с разными промежутками — явно какой-то код.

Кирилл повернулся кругом, но других сигнальных вышек не заметил. Он снова опустился на лавку и тронул за плечо Якова, сидящего на передке телеги.

— Ты как, Афанасьевич?

Тот, не оборачиваясь, кивнул, и тогда Кир спросил:

— Куда едем?

— В одно тихое место возле вокзала.

— Что еще за место? У меня квартира на Вернадского, может, туда?

— Нет, мое место лучше. Там друг мой старинный сторожем работает. И живет, считай, там же. Он нас приютит. И поможет.

— В чем поможет?

— Лэптоп твой найти. Я примерно представляю, как его добыть, если машинка еще там, где ты описал.

— Да как ты можешь это себе представлять? — спросил Кирилл, снова закуривая. — Ты же агроном.

Яков Афанасьевич, обернувшись, глянул на него странно и сказал:

— Сейчас вопрос в другом. Сейчас нам надо пристанище себе найти, вот туда и едем. Не уверен, что друг мой на месте, но надеюсь.

— Это если он вообще еще жив, — возразил Кирилл, думая про груду обгоревших костей на вокзале.

— Леша-то… — протянул Яков. — Ну, Леша, думаю, жив.

Глава 15

На фоне зеленого неба даже самые привычные постройки выглядели таинственно и немного угрожающе, будто попали в обыденную реальность из страшной сказки.

Игорь, Багрянец и Хорек лежали в ресторанном зале, возле обрушившейся парадной стены, выглядывая из-за кучи битых кирпичей. Солнце едва перевалило зенит. Мотель был прямо впереди, перед ним — стоянка, на стоянке несколько шатров. В окнах мотеля иногда мелькали силуэты серых, во дворе их тоже хватало. Звенел большой точильный круг на треноге; босой чужак в одних штанах точил клинки, варханы то и дело подходили к нему, приносили новые и забирали наточенные. Кто-то чистил оружие, двое серых копались в моторе тачанки. Горел костер, над ним на вертеле висела освежеванная и выпотрошенная туша теленка без головы и ног.

Вокруг стоянки дугой выросли темные щиты высотой по грудь. В некоторых местах их не было, там появились тачанки, а под углом мотеля — броневик. Из квадратной башенки с откинутым люком торчал ствол пушки.