Хэллет скрылся в гардеробной, но вскоре вернулся с соответствующим случаю костюмом и аккуратно разложил вещи на кровати. Темный сюртук Ричард мысленно одобрил, но в следующую секунду заметил подозрительный проблеск. О Господи! Час от часу не легче! Серебряный жилет с вышивкой и перламутровыми пуговицами!
– Что-то не так, сэр? – осведомился слуга.
Ричард неопределенно улыбнулся. Он помнил, как Джордж настаивал на приобретении этого наимоднейшего и наиглупейшего аксессуара. Странно… разве он дал согласие?
– Кажется, ты твердо решил сделать из меня стопроцентного денди, Хэллет.
Камердинер неопределенно пожал плечами:
– Уверяю вас, сэр: этот жилет – вершина вкуса. Но если желаете, готов принести другой.
Итак, противостояние продолжалось. После краткого раздумья Ричард все-таки принял из рук слуги злополучный жилет. Быстро надел, застегнул дюжину отвратительно мелких пуговиц и, ни разу не взглянув в зеркало, сунул руки в рукава сюртука. Оставил камердинера праздновать победу и быстро вышел из комнаты.
Ричард спустился по лестнице и направился в столовую. Дом полон гостей, так что днем Джульетта скорее всего будет занята обустройством и обеспечением всеобщего благополучия. Лучше поймать ее рано утром, прежде чем каждый начнет требовать внимания и заботы. План, однако, сразу потерпел неудачу: в столовой не оказалось никого, кроме слуг; они накрывали на стол и расставляли на буфете серебряные блюда с высокими крышками-грелками. Отсутствие аппетитного аромата подсказывало, что блюда эти пока пусты.
– Доброе утро, сэр, – смущенно поздоровался молодой белобрысый лакей. – Повариха сказала, что завтрак будет готов не раньше чем через полчаса. Не желаете ли кофе?
– Где моя жена?
Слуга нервно сглотнул, и Ричард тут же пожалел о том, что вопрос его прозвучал, пожалуй, слишком резко. Попытался смягчить выражение лица, но понял, что это уже ни к чему: руки парня заметно дрожали. Ну вот, испугал беднягу. И где только Джульетта находит таких трусливых слуг?
– Миссис Харпер пьет кофе в утренней комнате, – поспешил на помощь другой лакей.
– Которая находится…
– Пожалуйте сюда, мистер Харпер.
Слуга с готовностью проводил его до нужной двери и тактично растворился в пространстве. Ричард в нерешительности остановился на пороге. Джульетта сидела за небольшим столом возле распахнутого настежь французского окна и что-то деловито писала. Солнце хозяйничало в небольшой гостиной и по своему усмотрению расставляло акценты на красном ковре, бордовых шторах и золотом узоре на стенах.
– Чудесная комната! – искренне восхитился Ричард. – У тебя безупречный вкус и настоящий талант художника.
Джульетта на миг застыла, а потом подняла голову и взглянула вопросительно.
– Доброе утро, Ричард.
Приветствие прозвучало если не формально, то, во всяком случае, далеко не радостно. Ричард решил не сдаваться и упрямо поднял подбородок.
– Как чувствует себя Лиззи? – В данной ситуации вопрос означал не более чем дань вежливости.
Джульетта поджала губы.
– До сих пор спит, так что все хорошо. Миссис Перкинс оказалась права: желудок пострадал от неумеренного количества десерта. К сожалению, во время Рождества такое случается нередко. Дети искренне радуются празднику, а вокруг столько искушений, что устоять невозможно. Надо будет внимательнее следить, что и в каком количестве она ест.
Добросовестно ответив на вопрос, Джульетта снова отвернулась и как ни в чем не бывало продолжила работу. Не поднимая взгляда, добавила:
– Спасибо за то, что не забыл спросить.
– Я беспокоился.
Перо замерло в воздухе. Джульетта недоверчиво вскинула брови и посмотрела с нескрываемым удивлением, а потом что-то тихо пробормотала и вернулась к своему письму.
Хм. Не так-то просто все у него складывается. Ричард постарался изобразить раскаяние.
– Сожалею, что вчера не поднялся в детскую вместе с тобой.
– Увы, – согласилась Джульетта. Рука быстро двигалась по бумаге, косточки пальцев побелели от напряжения. – Нам с Лиззи было бы очень приятно.
– Прости, – тихо произнес Ричард.
Она продолжала писать. Может быть, не услышала? Повторять он не собирался. С минуту постоял молча, глядя, как летает перо, а потом подошел и ухватился за него.
– Основная трудность общения с женщинами заключается в том, – он попытался вырвать у нее из рук перо, – что сначала они требуют извинения, а потом не желают его принимать.
– Неужели? – Джульетта прищурилась и еще крепче сжала руку. – А как насчет мужчин? Они думают, что если волшебное слово прозвучало, все обиды сразу растворятся в воздухе. Увы, так не бывает, сэр. Это было бы чересчур просто.
Она резко дернула перо и оставила его в руке. Ричард стоял неподвижно и смотрел на розовые пухлые губы, созданные для поцелуев. Вот только вряд ли жена благосклонно встретит его страстный порыв.
– Видишь ли, я пытаюсь загладить свое вчерашнее не вполне джентльменское поведение.
– Понимаю. Только не знаю, зачем это тебе. – Джульетта глубоко вздохнула, как будто хотела успокоиться. – Будь добр, ответь мне всего на один вопрос: ты не любишь вообще всех детей или только моих?
Ну вот, теперь она решила нанести ответный удар. Что ж, мужество весьма похвальное. Проблема в том, что именно он готов рассказать, как объяснить свое поведение.
Ричард молча смотрел на прелестную женщину – свою жену. Кажется, она твердо решила приблизить его к себе и детям. Идти навстречу он не хотел, но в то же время мужское самолюбие торжествовало.
– В принципе я, разумеется, не испытываю к детям никакой враждебности, – наконец заговорил он, пытаясь совладать с противоречивыми чувствами. – Но в зрелом возрасте я никогда с ними не общался и понятия не имею, как это надо делать.
Лицо Джульетты заметно смягчилось.
– Они не так уж существенно отличаются от взрослых. Дорожат вниманием и любят, чтобы близкие проводили с ними как можно больше времени. Можно сказать, что главное для них – атмосфера тепла и доброты, особенно со стороны тех, кого они любят.
Ричард болезненно поморщился. Любят? Что он знает о любви к ребенку, помимо невыносимой боли, лишающей способности думать и даже дышать? Потеряв сына через неделю после похорон умершей в родах жены, Ричард ощущал себя безжизненной оболочкой, безнадежно утратившей все человеческие чувства.
На некоторое время он окаменел, превратился в кусок льда, но постепенно оттаял, ожил и всю энергию безмерного горя направил в работу. В бесконечную, неустанную работу. Первая дерзкая инвестиция принесла отличные дивиденды; полученные средства он вложил в новый, более масштабный проект. Состояние неуклонно росло, однако потребность в постоянном труде не ослабевала.