Затем неторопливо прошествовала в свою комнату, обернутая в большую простыню, и принялась тщательно подбирать одежду: лазурные шаровары, в цвет им рубаха, сверху белая юбка и бирюзовый платок. Подвела глаза углем. Они и так не были маленькими, а теперь казались почти пугающе огромными.
С вечера договорилась, чтобы утром возле дома ее ожидал паланкин. Уже на выходе ее остановила Гейсара, взяв за руку.
— Мира, не надо. Не мучай себя.
— Мне нужно это увидеть, — почти прошептала северянка, голос плохо слушался ее сейчас. — Нужно увидеть, чтобы успокоиться.
Веда вздохнула, но отпустила. Мирослава села в носилки. Наступил уже почти полдень. Но ехать было совсем близко. Мира и сама не знала, зачем ей паланкин. Так казалось торжественнее. А сегодня все должно быть торжественным.
Она еще ни разу не присутствовала на свадьбах богатых монойцев, но говорили, что это невероятно зрелищное событие. Двери в главный храм оказались нараспашку. Сюда не пускали женщин без платков, поэтому Мира заранее надела его привычным образом так, чтобы остались открыты только глаза. Похоже, все, кто хотел, уже собрались.
Она с гулко бьющимся сердцем вошла внутрь. И поразилась количеству гостей. Еще никогда ей не приходилось видеть столько людей под одной крышей. И, надо признать, своды находились головокружительно высоко. Как им удается строить такие высокие здания? Она отмечала это краем сознания. А все внимание было устремлено на небольшое возвышение, на котором уже стоял духовник, одетый во все белое. Потихоньку пробираясь сквозь толпу, Мира заприметила справа и слева от возвышения две двери. Она только глянет на него. Еще раз увидит, а, может, даже ощутит аромат его масла… Если подойдет достаточно близко. Лишь посмотрит на него. И уйдет навсегда.
Незаметно добралась до первых рядов стоящих, дальше располагалось лишь несколько длинных лавок, на которых сидели, по всей видимости, самые близкие родственники молодых. Мира увидела Удвара. Сердце болезненно сжалось. Он о чем-то тихо беседовал с таким же солидным мужчиной. Северянка хотела сделать еще шаг, но замерла. Одновременно правая и левая боковые двери раскрылись. С одного конца шла невеста. Ее Мира окинула лишь мельком: невысокая девушка в очень тяжелом, расшитом золотом пышном платье.
Мирослава впилась взглядом в Рейчара. Он медленно шел. И пытался изображать улыбку. Но та выходила неискренняя. Возможно, другие этого и не замечали, но только не она. Мира точно знала, как он улыбается от всей души. Он, как и духовник, был в белом. Свободная легкая рубаха, как и платье невесты, щедро усыпана золотыми нитями. В храме повисла абсолютная торжественная тишина. Все, затаив дыхание, смотрели на это шествие: как молодые люди приближаются друг к другу, чтобы соединиться у алтарного камня.
Кровь прилила к лицу. Мира поняла, что не может вдохнуть. Все вокруг завертелось с бешеной скоростью, яркими пятнами поплыли в глазах гости. Пытаясь дышать и не осознавая, что делает, она сдернула платок, обнажив голову и распущенные волосы. Сегодня она, вопреки обыкновению, не заплетала их, чтобы они оказались свободны, как и она станет совсем скоро.
Вокруг донеслось несколько тихих недовольных восклицаний на такое поведение. Рей обернулся на звук и замер. Их глаза встретились. Все остальное — размытый, несущественный фон. Есть только он — этот совершенно потерянный взгляд. Он словно увидел призрака. Хотя, по большей части, это правда. Она для него всего лишь призрак из прошлой жизни.
— Мира… — прошептал Рей, но в полной тишине это прозвучало почти ударом грома.
И столько эмоций она прочла в этом взгляде, что, казалось, сейчас воспарит к небу, но сразу же разобьется о твердую землю. Недоверие, испуг, даже паника, а под всем этим — затаенная надежда и… Любовь?..
Он дернулся в ее сторону.
— Рейчар! Немедленно возьми себя в руки и продолжай! — услышала Мира строгий голос Удвара. Тот вскочил с места, похоже, готовый, если понадобится, тащить сына к алтарю силой.
Этот окрик выдернул ее из мира грез. Она отвернулась, распихивая самых близких к себе людей. Те с недовольными возгласами сторонились, остальные быстро расходились сами, образуя узкую тропу, по которой Мирослава кинулась к выходу, потеряв на ходу платок. Что же она наделала? Сама себя выдала!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мирослава на ходу нашарила в кармане пузырек.
«От десяти капель заснешь. От двух глотков уже не проснешься», — крутилось в голове.
Выбежала из храма и прямо на ступенях откупорила бутылочку. Терпкий запах трав бросился в нос. Мирослава опрокинула все содержимое себе в рот. Там было гораздо больше двух глотков. Ужасная горечь обожгла горло.
Не останавливаясь, она сунула пустую склянку в карман. Еще есть время. Настойка действует не сразу. Она успеет добежать до моря. Хотела в последний раз закрыть глаза, глядя на волны. Слушая их спокойный шепот.
Голова закружилась, ноги стали слабыми. Откуда-то сзади до нее доносились сотни встревоженных голосов. Мира упорно продолжала путь вперед. Вот, вдалеке уже и море. Она успеет. Она дойдет.
— Мира! — донеслось издали. — Мира! — голос приближался. — Мира! Стой же!
Наконец она дошла до края обрыва. Соленый ветер разметал светлые пряди. Только этот ветер ей и остался. Только этот ветер касался ее губ сейчас. Она с жадностью вдохнула мокрый воздух. Море — это единственное, что соединяет ее с родными берегами. Еще на шаг она приблизилась к обрыву, раскинула руки…
Сегодня вода волновалась. Грохот разбивающихся о скалы волн заглушал все остальные звуки. Даже замедляющийся тяжелый бег сердца.
Сильные руки обхватили ее за талию и одним быстрым движением оттащили от обрыва. Она почувствовала запах. Аромат эфирного масла, смешанный с его кожей.
Рей прижал ее к себе так крепко, что не вдохнуть.
— Мира, Мира, Мира, родная, боже мой! Мира! Ты здесь! Что ты хотела сделать?! — он приговаривал, захлебываясь. Его дыхание сбилось.
— Рей… — она оседала в его руках, понимая, что больше не имеет сил держаться на ногах. — Не хотела, а сделала, любимый…
Веки закрылись. Она ощущала на коже солнечные лучи. Привалившись к его груди, слышала, как бьется сердце, своим неровным гулким бегом заглушая даже волны. Понимала, что он беспомощно выкрикивал ее имя, но уже ничего не могла сказать. Темнота медленно пожирала ее сознание, пока не осталась только черная пустота.
Эпилог
Мира качалась на волнах. Это море. Сильное. Вечное. Оно несло ее куда-то. Северянка чувствовала убаюкивающее спокойствие. Не хотелось просыпаться. Только вечно ощущать эту безмятежность.
Но было еще что-то. Только сквозь сон она никак не могла сообразить, что именно. Женщина глубоко вдохнула. Запах его кожи она ни с чем не спутает. Она сознала, что голова ее покоится на впадине между рукой и грудью Рея. Знала это, еще не открывая глаз.
Наверное, она умерла, а теперь боги позволили наслаждаться самыми счастливыми моментами из ее земной жизни. Другого объяснения знахарка не находила. Она пошевелила пальцами, ощущая под ними мягкость волос на его груди.
— Рей, — прошептала она. Голоса совсем не было. Знахарка почувствовала, как у нее под рукой быстрее забилось его сердце.
— Мира!
Только услышав его голос — хриплый, но настоящий, живой, она поняла, что все происходит на самом деле. Тогда позволила себе разлепить веки и поднять голову. Чтобы в тот же миг встретить его черные глаза. А в них — море нежности.
— Я люблю тебя, Мира, — сказал он на ее родном языке и улыбнулся. И на этот раз улыбка была такая искренняя, такая настоящая, что женщина не могла сдержать ответной. — Люблю больше всего на свете.
— И я люблю тебя, Рей, — она продолжала шептать, потому что в горле ощущалась раскаленная пустыня. — Люблю больше жизни.
Он крепко сжал ее. Мира, как могла, ответила тем же, но тело плохо слушалось. Она ощущала лишь дикую слабость.
— Ты меня так напугала…
В голову толчками врывались воспоминания. Преодолевая слабость, Мира с трудом приподнялась в кровати на локтях.