Она не ответила, сидела на краешке своей огромной кровати и тихонько продолжала плакать. Эсмонду показалось, что это не пристыженная мошенница, а всего лишь одинокий несчастный ребенок, который не в силах самостоятельно справиться со своим горем. Он уже сделал шаг, чтобы положить ей руку на плечо, но остановился. Нет, проклятье, он не покажет ей своей слабости.
— Боюсь, в дальнейшем ты нечасто будешь иметь удовольствие видеть своего мужа, дорогая. Так что ты должна без подсказок вести себя, как графиня Морнбери. Я уезжаю.
Она вскинула голову.
— Почему… куда… вы уезжаете? — обреченно спросила она.
— За границу. Через неделю, — сурово ответил он.
Затем он вкратце рассказал ей о своей встрече с Честерманом в министерстве иностранных дел и о том, что его отправляют к герцогу Мальборо во Фландрию. Слезы тут же высохли на ресницах Магды. Она слушала графа молча, сидела на кровати прямо и неподвижно, боясь пошевелиться.
— Ты, конечно, ничего не понимаешь в иностранных делах, — продолжал граф, — но ситуация создалась нешуточная. Король Швеции надумал сойтись с Францией, а это очень опасный враг, ибо он является одним из военных гениев.
Неожиданно заговорила Магда:
— Я знаю. По вечерам я читала газеты сэру Адаму. На мой взгляд, самое главное сейчас для герцога Мальборо в том, чтобы не допустить поддержки Германии со стороны короля шведского.
Изумленный Эсмонд повернулся к девушке.
— Откуда ты это знаешь?
— В случае, если планы шведского монарха увенчаются успехом, мне будет понятно, к чему это приведет, сэр.
— Да, — согласился ошеломленный Эсмонд. — Французы и так уже одержали в Испании слишком много побед.
— Вы говорите, что отправляетесь во Фландрию. Но разве Брюгге и Гент не являются сейчас самыми опасными точками на карте? — спросила Магда, позабыв о своих личных бедах.
Она питала настоящую страсть к картам, любила изучать их вместе с мистером Беконом, учителем братьев, слушать его рассказы об исторических событиях, как давних, так и современных.
Эсмонд не привык к тому, что с женщинами, которые, казалось, не знают ничего другого, как падать в обмороки и флиртовать направо и налево, можно вести такие серьезные разговоры. Граф слушал Магду, как громом пораженный. Он не прерывал ее и спорил с ней, как мужчина может спорить с мужчиной. Если она допускала какую-то неточность, он мягко поправлял ее. Его изумил и приятно поразил ее четкий анализ сложившейся ситуации и глубина знания предмета. Молодой муж начал осознавать, что эта необычная девушка, пожалуй, не теряла даром времени в своем глухом Котсуолдсе, а набиралась знаний.
Наконец он сказал:
— Я присоединюсь к герцогу в Брюгге. Да, действительно, это, как ты говоришь, опасное местечко. Неприятности могут возникнуть в Ауденарде, куда будет направлен возможный удар французов против нас. Но я не буду находиться на поле сражения, ибо я не солдат.
— Вы, однако, как и другие джентльмены, прикрепленные к военным штабам, можете в один прекрасный момент быть отрезанными от своих войск внезапной отсекающей атакой противника.
Нет, это было уже слишком. Он не удержался от восторженного смеха.
— Боже мой! Ты говоришь, как любящая жена, которую тревожит безопасность мужа и господина. Давай лучше обойдемся без лицемерия.
Магда зарделась и отвернулась. Неужели я действительно лицемерю, подумала она. Хочу ли я, чтобы Эсмонд уехал из Морнбери Холла на войну? Что там ни говори, она его жена. Жена? Она еще мечтала о человеке, которому могла бы открыть свою душу, подарить безграничную любовь. О, почему, почему, с тоской спрашивала она себя, у меня нет такого лица, которое он мог бы поцеловать, до которого ему было бы не противно дотронуться? За что Господь так покарал меня? Знать о том, что она для него физически отвратительна, было непереносимо.
— Когда вы… уезжаете?
— Я уже говорил: через неделю.
— Каковы будут ваши пожелания относительно меня?
Он стоял напротив камина, глядя на потрескивающие поленья, и постукивал пальцами по каминной полке.
— Ты, разумеется, останешься здесь и будешь вести себя, как и положено нормальной жене в отсутствие супруга. Когда врач скажет, что ты окончательно поправилась, можешь совершать регулярные верховые прогулки или кататься в карете. Все слуги должны выполнять твои желания.
— Миссис Фустиан недолюбливает меня, — пожаловалась Магда. — Может, ей не надо прислуживать мне?
— Мою мать она вполне устраивала, поэтому старуха останется с тобой, — холодно ответил Эсмонд. — У доктора Ридпэта есть на примете один голландский хирург, который мог бы осмотреть тебя. Ты покажешь ему свое… э-э… лицо… Он закашлялся и нахмурился еще больше, почувствовав неловкость, оттого что вновь напомнил ей об уродстве. — Я очень прошу тебя встретиться с этим врачом и сделать все, что, с его точки зрения, поможет уменьшить последствия несчастного случая. Магда прошептала, опустив глаза:
— Хорошо.
— На людях ты будешь закрываться вуалью. Пусть все думают, что это из-за оспин.
— Как вам будет угодно.
— Приложи все усилия к тому, чтобы избегать моих друзей. Если кто заедет в Морнбери Холл, слуги должны будут передать ему, что ты еще слаба и не принимаешь гостей.
— Значит, я снова обречена на одиночество? Вы лишаете меня людей, с кем я могла бы перекинуться словом?
— Ты поставила меня в сложное положение, Магда, а сейчас требуешь развлечений. Не рано ли? Тебе нужно занять свой досуг вышивкой, клавикордами и нашими книгами. Морнбери Холл славится прекрасной библиотекой.
— Я люблю читать, но вышивала в своей жизни мало и в музыке почти ничего не понимаю.
— Значит, ты научишься и тому и другому. Я устрою так, чтобы ты могла брать уроки у учителя музыки и белошвейки, — уже нетерпеливо произнес он. — Каждая благородная женщина твоего положения просто обязана быть мастерицей в таких вещах. Ты праздно жила, дорогая, в своем Страуде, а воспитание твое оставляет желать лучшего.
Магда не стала отвечать, а только с горечью вспомнила, как вынуждена была работать от зари до зари, выполняя самую черную работу по дому. Она не могла говорить о таких вещах с этим человеком, что он мог понимать? В его расспросах она не заметила ни малейшего намека на доброе участие или сочувствие. Мимолетное удовольствие, которое они оба получили от обсуждения военных и политических дел, уже бесследно улетучилось. Единственный человек, с которым ей разрешено разговаривать, покидает ее. Магда так посмотрела в глаза графу, что он не выдержал.
— Желаю вам хорошо провести день, мадам, — бросил он через плечо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});